- Понимаю, - стыдливо опустил глаза Глеб Родионович. - И сто раз уже говорил себе... Но поделать с собой ничего не могу. Я, с позволения сказать, марсианин.
- Я уже понял, да, - кивнул Станислав Геродотович. - Но это же не повод: не имеет никакого значения ваша принадлежность к той или иной расе, планете, или... как там её... тентуре, спирали и антитентуре. У себя на Марсе вы, небось, не пускаете из окна самолётики.
- Да только этим и занимался! - запальчиво возразил Глеб Родионович. - А про, как вы изволили выразиться, тентуру и про "не имеет значения"... В нашем случае — имеет. Я ведь, знаете, на Земле не один.
- Вот как, - Станислав Геродотович взглянул на него с любопытством.
"Похоже на случай раздвоения личности, - подумал он. - Забавно, забавно..."
- И сколько же вас? - поинтересовался он.
- Меня много, - неопределённо ответил "марсианин". - В смысле — нас.
- Ах-ха-а-а... - Станислав Геродотович даже наклонился к дедушке, впиваясь взглядом в его лицо. И быстро спросил: - Сколько?
Он и сам не знал, зачем ему нужно это вымышленное число вымышленных марсиан.
- Э-э... Постойте... Так-так-так... - забормотал Глеб Родионович, задумчиво вращая глазами. - В прошлом месяце одиннадцать тысяч... Плюс... Кхм... Память-то у меня, знаете ли... Вычтем ушедших... плюс в седьмом квартале... минус... та-ак... Получается...
Он остановился и растерянно взглянул на собеседника.
- Вам, простите, точную цифирь?
- Нет-нет, - махнул рукой Станислав Геродотович, - не играет. Можно весьма приблизительно.
- Ага... - облегчённо вздохнул дедушка. - Ну, тогда что-то порядка двух миллиардов восьмисот миллионов человек. - И тут же поправился: - То есть, марсиан.
- Вот как! - почему-то обрадовался Станислав Геродотович. - Замечательно! Превосходно!
"Значит, у больного... как это получается... раздвамиллиардавосемьсотмиллионивание личности. Так?.. Какой интересный случай! Надо будет обязательно позвонить Цесаренке".
Цесаренко был главврачом городской психиатрической больницы номер два. Станислав Геродотович знал его со студенческих времён — учились в одном институте. Тарас Владленович Цесаренко любил повторять, что "Лучше уж, альмаматерь вашу, быть главврачом в психушке, чем мальчиком на побегушках в общей терапии". Это когда друзья-коллеги подшучивали над его специализацией.
- И что же вы делаете на матушке Земле? - поинтересовался Станислав Геродотович.
- Пускаю самолётики из бумаги, - улыбнулся Глеб Родионович. - Вот, знаете ли, натурально сижу и пускаю самолётики. Вы не поверите, это удивительно: самолётик просто летит, да, просто летит, летит, кружит, опускается и наконец падает на землю. Божественно! Восхитительное зрелище!
"Ну вот, - подумал Станислав Геродотович, - нате вам: симптоматика во всей красе. Цветёт, надо сказать, и пахнет. Цесаренко, ау! С тебя причитается".
- Я, изволите видеть, пенсионер, - продолжал меж тем Глеб Родионович. - Марсианского значения. Вот и балую себя маленькими тихими радостями. Бумажные самолётики, они, знаете, поразительно иное значение приобретают в моём положении - на склоне, так сказать, лет, - старичок бросил взгляд за окно, - в эпоху стекла и камня. А мне, знаете, нравится. Определённо нравится здесь, на Земле, вот поди ж ты... Теперь пытаюсь вступить в контакт с землянами от лица марсианской цивилизации. Но пока всё как-то неудачно выходит. Вы, собственно, первый представитель инопланетного разума, коего мне удалось залучить.
- А зачем это вам?
Глеб Родионович призадумался на минуту.
- Для сохранения баланса, - сказал он.
- Не понимаю, простите, - поднял брови доктор.
- Ну, видите ли, - принялся объяснять дедушка, - для того, чтобы сохранялся баланс между теми, кто там и теми, кто здесь. Вот я - принял гражданство Земли, увеличив число землян на единицу. Соответственно, кто-то должен восстановить равновесие, став марсианином.
- Ага! - произнёс Станислав Геродотович. А про себя подумал: "Кудряво-то как всё у него в голове!"
А в следующий момент, сопоставив слова хозяина: "Это что же мы имеем?.. Это, выходит, гражданин марсианин завербовать меня хочет, что ли? По обмену, так сказать..."
А дедушка молча поизучал его лицо, отпил чайку и продолжал:
- Равновесие, гармония — это очень важно. Одна вселенная не должна перевесить, перетянуть другую. Чтобы не случилось катастрофы, поглощения одного мира другим.
- Понимаю, - кивнул Станислав Геродотович. - Это как если Луна вдруг выросла бы в десятки раз, да? И притянула Землю, да?
- Что-то вроде, - улыбнулся дедушка.
Наступило недолгое молчание. Станислав Геродотович перебирал варианты, как бы ему повежливей и побыстрей уйти. Печенье было вкусное, беседа - где-то даже интересной, но всё же как-то...
- Пора говорить начистоту, - нерешительно крякнув, перебил его мысли Глеб Родионович. - Не угодно ли вам стать гражданином Марса?
"Ну вот, - подумал Станислав Геродотович, - к чему всё и шло".
- Я, конечно, готов предоставить своё бренное тело науке, - отозвался он, подыскивая пути сгладить углы отказа, - но-о... но вот так, чтобы... кхм... отправить его в другой мир... Извините, но...
- Понимаю, понимаю, - заторопился Глеб Родионович. - Да вы не тушуйтесь, Станислав Геродотович, дело-то не простое, я же разумею. Ну, не готовы и не готовы, ничего страшного. Только вы, кажется, не очень понимаете. Ваше тело нам без надобности, оно при вас и останется.
- Душу хотите? - пошутил доктор и улыбнулся, смягчая.
Дедушка улыбнулся тоже, давая понять, что шутку понял и не обижается.
- И душа ваша бессмертная будет при вас. Что здесь, что - там. Просто перед вами откроется дверь иного мира, войдя в который, вы не перестанете быть собой, ничего не потеряете и, скажу я вам, можете даже не сразу заметить перемены в своей жизни. И дверь эта никогда не закроется. Захотите — вернётесь на Землю-матушку, захотите — совершите турне по Марсу. Советую, кстати, в первую очередь побывать на Игуасу. Преизрядно любопытное и необычное зрелище, доложу я вам.
- На Игуасу, - как эхо повторил Станислав Геродотович. - Это, кажется...
- Водопады. В Южной Америке.
- В Южной, - кивнул доктор. - Америке.
- Да-с. Удивительное зрелище.
- То есть я правильно понимаю, что согласившись на эту аван... на ваше предложение, я стану марсианином?
- Вы совершенно правильно понимаете, - кивнул Глеб Родионович, не заметив пересловицы.
- Кхм... И побываю на красной планете.
- И увидите, что она совсем не красная!
- И там будет Южная Америка.
- Обязательно будет. Самая что ни есть Южная.
- Да?.. Интересно, интересно... И при этом я не перестану быть землянином?
- Своеобразный такой случай двойного гражданства, - хехекнул старичок. - Вложенные миры — презабавная штука, чудо природы!.. Или шутка, хе-хе.
- Оч-чень интересно! - выдохнул Станислав Геродотович, поражаясь фантазии старого чудака. И добавил зачем-то: - Всегда мечтал побывать на Марсе.
- Так торопитесь же, молодой человек! - живо отозвался Глеб Родионович. - Мечты должны сбываться вовремя. А то, знаете ли, мечта, которая сбылась слишком поздно, никакого послевкусия, кроме разочарования, не оставляет.
- Это вы правы, пожалуй, - немного подумав, согласился Станислав Геродотович. - К сожалению, понимаешь это слишком поздно.
- Да. А вы представьте: настанет однажды день, когда вы уже не захотите чего-то очень важного... Улыбнуться. Поцеловать женщину. Вспомнить свою давнюю мечту... Вы её забыли уже и даже вспоминать не хотите, а она вдруг — раз и сбылась! Это ли не трагедия будет для вас обоих!
- Да, да, вы правы, - повторил Станислав Геродотович, приходя в философически созерцательное настроение.
- Ну что, согласны?
- Согласен, - произнёс доктор, будто против собственной воли и совершенно неожиданно для самого себя. Будто кто-то дёргал за ниточки, к которым были привязаны его суховатые, не привычные ко всякой ерунде вроде улыбок и поцелуев, губы.
- Идёмте, - деловито бросил старичок, сразу посерьёзнев лицом. Он отъехал от стола, направляясь в кухню. Станислав Геродотович сомнамбулически поднялся и последовал за ним.
- Обязан спросить вас ещё раз, - серьёзно произнёс дедушка, усадив гостя на табурет, строго беря его за руку. - Вы точно согласны?
- Да чего уж там, согласен, - отозвался Станислав Геродотович, вспоминая, что засиделся уже у странного марсианина, что пора домой, ужинать и хотя бы немного почитать диссертацию Робеева о хирургическом лечении дуоденальных язв, вместо того, чтобы вести пустопорожние разговоры и заниматься разными глупостями.
Глеб Родионович достал из кухонного стола какой-то приборчик — сероватую коробочку, мерно подмигивающую тишине зелёным глазком-индикатором над чёрной кнопкой.
- Ну-с, готовы? - заглянул он Станиславу Геродотовичу в глаза. - Не бойтесь: ни боли, ни каких-то других неприятных ощущений не будет.
- Готов, - отвечал доктор и невольно улыбнулся комичности ситуации: в какие игры он играет! Серьёзный одинокий человек, хирург с именем, почётный доктор ме...
- Ну что ж, - перебил Глеб Родионович его мысли. - В таком разе - на Марс!
И нажал кнопку. Зелёный индикатор замигал красным. Свет в кухне вдруг разом погас.
"Ну и зачем я согласился?" - подумал Станислав Геродотович, в последний момент ощутив запоздалое щекотное волнение и дрожь в пальцах.
Но было уже поздно.
Да, было уже поздно. На улице заметно похолодало. Темнело. Накрапывал скользкий и почти бесшумный дождик, пахло мокрой листвой и скорой осенью.
"Как быстро пролетело время!" - подумал Станислав Геродотович и вжикнул молнией ветровки перед самым носом у поднявшегося недоброго ветра-сибиряка. Тот ещё поелозил по куртке, ища зазор, в который можно было бы проникнуть, но ветровка сидела на Станиславе Геродотовиче как вторая кожа. Тогда сибиряк обиженно дунул в лицо, бросил в щёки пригоршню дождевых капель и умчался за поворот — озорничать с мусором и смущать лужи. Всё было совершенно как на Земле.