На земле полвека.
* * *
Ах ты, жизнь моя — морок и месиво.
След кровавый — круги по воде.
Как мы жили! Как прыгали весело
Карасями на сковороде.
Из огня — в небеса ледовитые…
Нас прожгло. А иных — и сожгло.
Дураки, кто теперь нам завидует,
Что при нас посторонним тепло.
Аэропорт «Логан»
Взойду я на борт самолёта,
Вокруг засинеет вода.
И вдруг я почувствую: что-то
Не хочется мне никуда.
Взлечу, чтоб в Европе проснуться.
Мечталось, а вот она вся.
Но мне и оттуда вернуться
В Москву — как отсюда, нельзя.
А надо б!.. На самую малость!
На месяц!.. На день!.. На полдня!..
Там жизнь моя где-то осталась —
Всё ищет себя без меня.
Всё ищет, а страсти всё круче,
Сбиваются в сгусток сплошной.
В безвидные плотные тучи —
Заслон между нею и мной.
И вот я стою у заслона.
Нет хода — и ладно, смирюсь.
Под власть КГБ безусловно
И сам я попасть не стремлюсь.
И — всем бы такие заботы!
Ну разве всё это беда?
Свобода… Огни самолёта…
На взлёте синеет вода…
Здесь всё, что мечталось, так просто,
Доступно… Лишь разницы нет:
Чикаго… Лос-Анджелес… Бостон…
Париж… Копенгаген… Тот свет…
* * *
Бог за измену отнял душу.
Глаза покрылись мутным льдом.
В живых осталась только туша,
И вот — нависла над листом.
Торчит всей тяжестью огромной,
Свою понять пытаясь тьму.
И что-то помнит… Что-то помнит…
А что — не вспомнит… Ни к чему.
Эмигрантское
Не назад же! —
Пусть тут глупость непреклонна.
Пусть как рвотное
мне полые слова.
Трюм планеты,
зло открывший все кингстоны, —
Вот такой мне
нынче видится Москва.
Там вода уже —
над всем, что было высью.
Там судьба уже —
ревёт, борта сверля…
…Что же злюсь я
на игрушечные мысли
Здесь —
на палубе того же корабля?
Письмо в Москву
Сквозь безнадёгу всех разлук,
Что трут, как цепи,
«We will be happy!»[2], дальний друг,
«We will be happy!»
«We will be happy!» — как всегда!
Хоть ближе пламя.
Хоть века стыдная беда
Висит над нами.
Мы оба шепчем: «Пронеси!»
Почти синхронно.
Я тут — сбежав… Ты там — вблизи
Зубов дракона.
Ни здесь, ни там спасенья нет —
Чернеют степи…
Но что бы ни было — привет! —
«We will be happy!»
«We will be happy!» — странный звук.
Но верю в это:
Мы будем счастливы, мой друг,
Хоть видов — нету.
Там, близ дракона, — нелегко.
И здесь — непросто.
Я так забрался далеко,
В глушь… В город Бостон.
Здесь вместо мыслей — пустяки.
И тот — как этот.
Здесь даже чувствовать стихи —
Есть точный метод.
Нам не прорвать порочный круг,
С ним силой мерясь…
Но плюнуть — можно… Плюнем, друг! —
Проявим серость.
Проявим серость… Суета —
Все притязанья.
Наш век всё спутал — все цвета.
И все названья.
И кругом ходит голова.
Всем скучно в мире.
А нам — не скучно… Дважды два —
Пока четыре.
И глупо с думой на челе
Скорбеть, насупясь.
Ну кто не знал, что на земле
Бессмертна глупость?
Что за нос водит нас мечта
И зря тревожит?
Да… Мудрость миром никогда
Владеть не сможет!
Но в миг любой — пусть век колюч,
Пусть всё в нем — дробно,
Она, как солнце из-за туч,
Блеснуть — способна.
И сквозь туман, сквозь лень и спесь,
Сквозь боль и страсти
Ты вдруг увидишь мир как есть,
И это — счастье.
И никуда я не ушёл.
Вино — в стаканы.
Мы — за столом!.. Хоть стал наш стол —
В ширь океана.
Гляжу на вас сквозь целый мир,
Хочу вглядеться…
Не видно лиц… Но длится пир
Ума и сердца.
Всё тот же пир… И пусть темно
В душе, как в склепе,
«We will be happy!»… Всё равно —
«We will be happy!»
Да, всё равно… Пусть меркнет мысль,
Пусть глохнут вести,
Пусть жизнь ползёт по склону вниз,
И мы — с ней вместе.
Ползёт на плаху к палачу,
Трубя: «Дорогу!»…
«We will be happy!» — я кричу
Сквозь безнадёгу.
«We will be happy!» — чувств настой.
Не фраза — веха.
И символ веры в тьме пустой
На скосе века.
Кое-кому
Вы как в грунт меня вминаете.
Не признали? Что вы знаете?
Это ярмарка какая-то —
Не поймешь тут, что с чего.
Вы меня не понимаете?
Вы себя не понимаете.
Вообще — не понимаете…
Впрочем, вам не до того.
Радиослушателям «Свободы»
С Новым годом!.. Годом дел и дум,
Душ сближенья.
С Новым годом! — сквозь напор и шум,
Вой глушенья.
Между нами стены и пути,
Моря рокот.
Те, кто в дом ваш могут вдруг войти,
В мой — не могут.
В мой — не мой… Похоже всё на бред.
Мало чести.
Я, устав, сбежал, увидел свет,
Вы — на месте.
С Новым годом!.. Что кому дано.
В славе ль, в сраме, —
Всё равно мы вместе… Всё равно
Весь я с вами.
Нелегко сегодня на земле,
Всё — нечетко.
Всё дрожит, как стрелка на шкале
Волн коротких.
Но рука не дрогнет, ищет цель,
Ручку крутит.
Ищет голос, как жилья в метель,
Жизнью шутит.
Чуткий поиск… Тяжкая игра…
Скачут цели…
С Новым годом вас!.. Вы мастера
В этом деле.
С Новым годом вас!.. Сквозь боль утрат,
Стыд и слабость.
С Новым годом, Пресня и Арбат,
Псков, Челябинск.
С Новым годом, Тула и Урал,
Камни Бреста…
Все места, где я не раз бывал,
Где — мне место.
Там друзья — я рвусь сегодня к ним,
Помня с грустью:
Хоть сейчас махну в Париж и в Рим,
В Омск — не пустят.
…Только счастья, что сквозь боль и стыд,
Сквозь стихии —
«С Новым годом!» — голос мой звучит
Над Россией.
* * *
Что будет — будет… Мутен взгляд.
Всё мельтешит, все мельтешат.
Жизнь под наркозом быта.
«Сотри случайные черты…»
Но черт как раз не видишь ты:
Фокусировка сбита.
Всё мельтешит. В глазах рябит.
Звучат слова, чей смысл забыт…
Базар! — беседа, спор ли.
Гудит и пляшет всё вокруг.
Сплошной бедлам!.. И только вдруг
Лёд чьих-то рук на горле.
Не так уж страшен этот лёд.
Возьмут в «научный оборот»,
Рванусь, и хрустнут кости.
Но тут же мысль: «Неужто впрямь
Из пушки бить по воробьям,
Терять свой облик в злости?»
Но если злость как в горле кость,
Пускай хоть так, но выйдет злость,
Открыв дорогу боли.
Ведь всё же как-то надо жить,
Ведь могут вправду задушить,
Лишив судьбы и воли.
Так что ж, поэт! Вставай! Гряди!