– Понимаю, что мой вопрос покажется тебе докучливым… Но все-таки кто этот человек?
А вот и дедуля вернулся. Видимо проводив Моргана до порога.
– Какая разница?
– Меня волнует твоя безопасность, – с самым серьезным видом повторил Тору-сама, игнорируя мою усмешку по поводу ошейника. – А судя по нашему разговору, он или твой лучший друг, или… лучший враг. Так который из двух?
Спросить-то легко. Ответить трудно.
Я уж сколько раз пытался определиться, и все впустую. С одной стороны, доверие между нами есть. Много доверия, что неоднократно подтверждалось совместными… Назовем их «операциями». И в то же время стоит пересечь какую-то невидимую черту, как на пути вырастает стена. Вернее, стеночка. По колено примерно. Словно предупреждает: ты, конечно, можешь пройти дальше, но подумай хорошенько, ведь владение впереди – частное.
Наверное, это правильно. Я, например, не особенно люблю заглядывать внутрь себя, а уж допустить до наблюдения кого-то другого… Ками меня упасите! Стесняюсь. И не чего-то дурного, а просто. Себя, какой есть, когда рядом нет никого. Хотя этот гад, похоже, мой забор как раз успешно проигнорировал. И даже не перелез через, а пошел напролом.
Я хочу, чтобы он вернулся. Морган. Тот, обычный. Нелепый, неуклюжий, неловкий. Человек, каждый поступок которого разрывает реальность. Да, именно в прямом смысле разрывает, потому что, кажется, даже законы физики, не говоря уже о прочих, рукотворных человеческих законах, перестают действовать в том месте Вселенной, где случайно или намеренно оказывается мой напарник. Да, это эгоистичное желание, знаю! Но лучше пусть сбудется такое, чем…
Он плохо выглядел. И в прямом, и в переносном смысле. Как будто болен, и очень даже серьезно. Вспоминая некогда полученные медико-биологические знания, я бы определил его нынешнее состояние, как субфебрильно-лихорадочное. С соответствующими ситуации расстройствами двигательного аппарата. О психических расстройствах лучше даже не задумываться: они есть, и их много. Или всего одно, но большое? Боюсь, в случае Моргана разницы никакой.
Зато честно могу сказать:
– Этот – враг.
И неважно, что враг сам себе, а не кому-то, ведь правда?
– Достойный враг, – кивнул дед.
– Других не держим.
– Ну что ж, в таком случае мне, видимо, не стоит рассчитывать, что его слова…
– Дошли до моего сердца?
Тору-сама сдержанно улыбнулся в ответ.
– Дошли, можешь не сомневаться. Он вообще товарищ такой… доходчивый. В смысле убедительный.
– И что услышу я?
Наверное, он ни разу еще в своей жизни не был просителем, Тору Ишикава. Но, надо признать, справлялся с этой ролью неплохо. Я бы, наверное, не сумел так искусно соединить достоинство с бесстрастной готовностью к любому исходу и оттенить все это надеждой.
– Тебе нужно, чтобы я немного побыл с тобой?
– Да.
– Я побуду. Но лишь до новой попытки снова решить что-нибудь за меня. Если сделаешь нечто подобное, можешь хоть на цепи таскать за собой: по-настоящему меня рядом не будет. Никогда больше.
– Твой… враг был прав. Тот, кто не сдается, может оказаться сильнее того, кто победил.
Это Морган так сказал? Вот же его пробило! Изучал, что ли, заранее дедушкины бусидошные пристрастия? С него станется, кстати. Барбара наверняка снабдила своего племянничка всей необходимой информацией, только бы заполучить меня обратно. И если так оно было на самом деле… Может, благоразумнее оставаться здесь? Обстановка, конечно, аскетическая, но тем легче будет постигать…
Дзынннь!
Вообще-то я хотел сказать: дзен. Однако расстегнувшийся замок ленты переиначил мои мысли по-своему.
– Я свободен?
– Если не считать данных обещаний, – кротко напомнил дед.
Напрасно он так. И рад бы забыть обо всем, но не смогу. Не в скором времени, уж точно.
– У тебя какие-то определенные планы на день? – спросил я, поднимаясь с футона.
– Пожалуй. И все они связаны с тобой. Позавтракаешь? Нас ждет прогулка.
– В город?
– Да.
– Тогда лучше перекушу что-нибудь уже там.
– Как пожелаешь. Машина будет подана через четверть часа.
Ох, какой расторопный! Был настолько уверен в талантах Моргана к душеспасительным беседам, что сделал заказ заранее?
– Я могу позвонить? Предупредить начальство, что пока не готов приступить к рабочим обязанностям?
– Конечно. Но потом… Я был бы признателен, чтобы тебя никто не отвлекал.
– Не отвлекут.
Тратить время на выбор костюма я не стал: снял с вешалки первый попавшийся, выглядящий не слишком мрачно, и начал одеваться, включив громкую связь.
Барбара отозвалась мгновенно, как будто дежурила у комма:
– Капитан?
– Полковник?
– С вами все в порядке?
– Да.
– Как скоро я увижу вас в Управлении?
– Не сегодня, я думаю.
– Причина?
– Дед.
– А.
Вот так, коротко и, что удивительно, понятно. Все отношение к происходящему, выраженное в одном-единственном звуке.
– Я пообещал побыть с ним какое-то время. У меня же еще больничный длится, правильно?
– Надеюсь, вы не будете злоупотреблять служебным положением и моим к вам расположением, капитан.
Хорошо расположение! Оставила в темной комнате, да еще с повязкой на глазах. А если бы я заблудился?
– Это не имеет отношения к службе. Даю слово.
– Приму к сведению.
– Мэм… Я разговаривал с капитаном Кейном.
Молчание.
– Вы знаете, в каком он состоянии?
– Совместимом с работой.
– Я так не считаю.
– Капитан Сэна, – холодно прозвучало из динамиков. – Вы не хуже меня знаете, что определенные периоды должны закончиться, чтобы началось что-то новое. А для этого нужно…
– Дойти до конца? Это вы хотите сказать?
– Вы меня поняли.
– Мэм, по моему скромному мнению, Морган Кейн уже добрался до края обрыва, и все, что может случиться дальше, это…
– Возвращение на круги своя. Не беспокойтесь о том, капитан, что вас не касается. Поберегите нервы.
Щелчок и – тишина. Мне опять дали от ворот поворот? Значит, темная комната все еще заперта, а ключи, естественно, в руках у Барбары. Ну ничего, теперь я знаю, где искать Моргана, и сам позабочусь о его, хм, периодах.
Лимузин, заказанный дедом, был тем же самым, на котором я встречал делегацию родственников в порту: опознал по характерной хромированной окантовке с вензелем мастера. И как ни странно, это наивное желание деда то ли сделать мне приятное, то ли пробудить совсем еще юную ностальгию подействовало. Нет, разумеется, я не растаял снегом на весеннем солнышке, но попробовал посмотреть на Тору Ишикава чуть иначе. Чуть с меньшим пристрастием.
Тонированные стекла скрывали нас от случайных взглядов прохожих, зато пропускали внутрь дневной свет не только не приглушая, а даже усиливая, и казалось, что мы не едем в машине, а сидим на уютной террасе где-то за домом, куда не долетает ни шум окружающего мира, ни дуновение ветерка. Дед и внук. Хотелось бы сказать, как в старые добрые времена, но никаких времен у нас не было. А ведь могли бы быть…
– Кого я тогда хоронил?
– На Земле? – уточнил Тору-сама.
– Да.
– Ты запомнил…
Конечно, запомнил. Можно сказать, нежная детская психика получила ощутимый удар и, как теперь оказалось, напрасно. Я прощу родителей за этот обман. Уже простил. Но принять действительность окончательно будет трудновато.
– Зачем понадобилось так делать?
– Твой отец… – Не знаю, что он хотел сказать, но внимательно посмотрел на меня, прежде чем продолжить. – Ты похож на него. А он тогда был очень похож на тебя. Решительный, смелый, даже отчаянный. В те дни я вручил ему последнее предложение разделить со мной мой долг.
– И он…
– Отказался.
Насколько понимаю всю тонкость момента, хоронить тогда как раз должны были моего отца. Пойти против главы семьи, да еще после официального обращения… Это не просто смело. Это безумие.
– Заявил, что желает своим детям другого будущего. Свободного от оков традиций. А я сказал, что не отпущу его. Не смогу отпустить. Вот так и случились похороны.
Отец первым разорвал семейные узы? Зная, что за это его вполне могут проклясть? Да, надо бы к нему присмотреться получше, пока он со мной. Чтобы успеть научиться быть таким же.
– А я думал, что разрыв произошел из-за… моей матери. Мне так всегда говорили.
Ни ответа ни привета. Молчание – знак согласия?
– У меня свои взгляды, внук. Старомодные, упрямые… Называй, как хочешь. Но одно скажу: она родила и вырастила хорошего сына.
И на том спасибо. Что ж, все понял: скользкие темы трогать не будем.
– Тебе нравится твоя работа?
– А тебе – твоя?
Он усмехнулся:
– Я считаю необходимым ее выполнять.
– Я могу сказать то же самое.
– Значит, ты счастлив?
Никогда не задавался таким вопросом. Но сейчас, когда спросили…
Если задуматься, то что выходит? Работа есть. Любимая. И любимая тоже появилась, кстати. Друзья – в наличии. Планы на будущее? Никаких, и это прекрасно! Так что да.
– Счастлив.
– Рад это слышать. И, наверное, когда я уеду, станешь еще счастливее?
Шутник старый… Знает же, что бьет по больному месту!
– Не говори так.
– Я чувствую, что тебе трудно со всем этим справляться. Я понимаю. И ценю то, что ты сейчас делаешь.
А что я делаю? Всего лишь сопровождаю старшего родственника во время прогулки по…
– О, вот и приехали!
В этом квартале я ни разу еще не бывал. Да и, заглянув случайно, вряд ли нашел бы неприметную дверь, на которой скромно указано было только имя хозяина лавки. Впрочем, войдя, я понял, что пышной вывески и не требовалось: то, чем славился здешний мастер, стоило намного дороже, чем необходимость привлекать случайных посетителей.
Водопад тканей стекал по стенам и шкафам, превращая небольшое помещение в подобие морского дна, яркого, многоцветного, населенного самыми диковинными животными и растениями. Шелк струился повсюду, где-то мерцая еле заметно глазу, где-то почти ослепляя своим сиянием.