«Отоварившись», гвардейцы намеревались прорваться теперь уже за ворота, но не тут-то было. На территории складов появился разъяренный член Военного совета генерал Попель. Размахивая маузером, он орал на пьяных солдат: «Мародеры! Подлецы! Изменники Родины!» И тут же после каждого слова палил в воздух.
Прошкин быстро сообразил, что дело дрянь, ситуация складывается критическая, надо что-то предпринимать. Он отдал приказ командиру взвода — отогнать машины на противоположный конец складов и затаиться. Если обстановка не разрядится, выбираться любым способом, вплоть до подрыва стены. Подрывать было чем. На БМ всегда имелся ящик взрывчатки. В критической ситуации, чтобы машина не попала в руки врага, ее попросту подрывали.
Улучив удобный момент, комиссар, вынув из кобуры пистолет, бросился к мародерствующим солдатам с криком и руганью, делая вид, что наводит порядок. Подошел Попель со своей грозной «сворой». Заметив Прошкина, которого хорошо знал, спросил:
— Майор, а ты что здесь делаешь?
— Да вот, оказался здесь случайно, вижу: идет чистый грабеж. Пришлось вмешаться.
— И правильно поступаешь, — одобрительно заметил генерал. — Политработники всегда должны показывать пример в наведении порядка в армии.
Минут тридцать Прошкин еще сопровождал Попеля, потом незаметно отстал от его команды и преспокойно покинул Дембицкие склады. А нашим «мародерам», чтобы выбраться с территории складов, все же пришлось прибегнуть к «фейерверку». Рванув стену, они пробили проход и благополучно вышли на «оперативный простор».
Рассказывая о своих приключениях в Дембице, майор признался, что при встрече с Попелем изрядно перепугался, его жизнь была на волоске. Узнай член Военного совета о цели его пребывания на складах, наверняка бы расстрелял на месте.
Не поверить Прошкину было невозможно. Я знал крутой характер Попеля, фигуры слишком одиозной в армии. Железной рукой он наводил порядок при малейшем отступлении наших войск, классически разгонял «пробки» на дорогах и переправах. Одни генералы действовали палкой, кулаком и матом, Николай Кириллович отдавал предпочтение маузеру.
Танкисты, как огня, боялись «пробок» и заторов, которые создавали другие рода войск, скажем, пехота со своими обозами или тыловые учреждения с грузами, необходимыми фронту. В 1-й танковой армии родилась поговорка: «Обозников могут разогнать только «мессершмитты» или генерал Попель».
Появление Попеля на передовом крае наводило страх на танкистов, артиллеристов, минометчиков, пехотинцев, но только не на немцев. Маленький ростом, с большим крючковатый носом, въедливыми глазами и заметно выпирающим брюшком, генерал-лейтенант всегда ездил с многочисленной охраной на открытом бронетранспортере. Генеральскую папаху с красным верхом знали в каждой части.
Близко с Попелем я не был знаком, но не раз слушал его выступления перед бойцами и офицерами. Однажды, уже после боев на Сандомирском плацдарме, я вел колонну дивизиона в другой район. Неожиданно почувствовал, как мою легковую машину прижимает к обочине что-то тяжелое и массивное. Шофер вынужден был сначала притормозить, потом и совсем остановиться, боясь попасть под колеса громыхавшего сзади бронетранспортера, из которого выглянула знаменитая голова Попеля. Он повернулся в мою сторону и погрозил кулаком. Я облегченно вздохнул — пронесло!
После войны прошел слух: ретивый генерал, блюститель законности и порядка, отправил в Москву несколько «студебеккеров», загруженных трофейным барахлом. В машине находились бочки с бензином, якобы для заправки в пути. Бочки оказались с двойным дном, в которых запрятано было золото и другие драгоценности. Погранцы быстро обнаружили контрабанду, видимо, уже знали о ней. Тогда существовал приказ Сталина о досмотре имущества, отправляемого нашими генералами из Германии. Вот так и засветилось «золото Попеля». Как тогда выкрутился оборотистый Николай Кириллович из этой щекотливой ситуации, известно только Сталину, Поскребышеву, может, Катукову и еще нескольким лицам. Вызывали Попеля в Кремль несколько раз. Видимо, коммерческие дела повлияли на дальнейшую судьбу генерала, его демобилизовали из армии. Он занялся литературной деятельностью, издал несколько книг. Это были мемуары о 1-й танковой армии, но больше — о «героической» деятельности члена Военного совета…
В июне 1987 года мне довелось встретиться с бывшим начальником тыла 1-й гвардейской танковой армии генерал-майором Василием Фомичом Коньковым, который подтвердил слухи о праведных и грешных делах Попеля и других военачальников. Это была теплая и дружеская встреча. На прощание боевой генерал подарил мне свою книгу «Время далекое и близкое», недавно вышедшую в Воениздате. В ней была надпись «На добрую память. Размашистая подпись и дата — 22.06.87 г.»
О генерале у меня действительно осталась добрая память…
Бои у Сандомира и Магнушева измотали танковую армию, шедшую впереди других войск. Она нуждалась в длительном отдыхе. Катуков в своих докладных записках не раз напоминал об этом маршалу Коневу. Тогда армию отвели лишь от передовой линии и оставили в резерве фронта.
27 августа 1944 года Катуков собрал на совещание всех командиров, включая комбригов и начальников штабов, и сделал разбор боевых действий всех частей в июльскоавгустовской наступательной операции. На этом совещании присутствовал командующий бронетанковыми и механизированными войсками 1-го Украинского фронта генерал-полковник Н. А. Новиков. В своем докладе Катуков отметил как положительные моменты в ходе операции, так и недостатки в ее проведении.
Разбору недостатков он придавал особое значение. Они были, и избежать их не удалось и на Сандомирском плацдарме: танки зачастую действовали в отрыве от артиллерии, было немало «пробок» на дорогах во время марша, плохо взаимодействовали танки и пехота, подводили инженерные службы при форсировании рек, разведка не всегда имела полные данные о противнике. Были претензии у командарма и к работе штабов, запаздывали донесения с поля боя, что никак не способствовало принятию правильных оперативных решений.
Катуков был самокритичен, а генерал-полковник Новиков в своем выступлении старался не заострять внимание на недочетах, у него была другая миссия. Он зачитал приказ Президиума Верховного Совета СССР от 25 августа 1944 года о присвоении звания Героя Советского Союза генерал-полковнику М. Е. Катукову с вручением ему ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» — за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство.
Этим же указом звание Героя Советского Союза присвоено и командиру 44-й гвардейской танковой бригады полковнику Гусаковскому и многим другим солдатам и офицерам. Отличившиеся части при форсировании Вислы и взятии Сандомира получили наименование «сандомирских».
В начале сентября танковая армия вышла в резерв Ставки Верховного Главнокомандования. Ее части и соединения разместились в районе Немиров, недалеко от Львова. Начало осени выдалось теплым, но уже было заметно, как леса стали одеваться в багрянец. Я всегда любил это время года, вспоминалось детство, рязанская земля. Всегда в эту пору крестьяне говорили об урожае, живности на подворье, подводили итоги своих праведных трудов. Видимо, не случайно у них была популярной поговорка о том, что «цыплят по осени считают».
У танковой армии осенью 1944 года были свои счеты: сколько людей и техники потеряно в боях и сколько надо того и другого, чтобы восполнить эти потери.
Наш дивизион разместился на землях, которые раньше принадлежали польскому вельможе графу Потоцкому. Теперь в графских лесных угодьях мы построили землянки для личного состава, замаскировали технику, и лагерная жизнь потекла тихо и размеренно.
Появилась возможность съездить во Львов, и мы ею воспользовались. Когда еще удастся побродить по этому старинному городу и посмотреть его достопримечательности? Город был заложен еще в XIII столетии галицко-волынским князем Даниилом Романовичем Галицким и назван в честь своего сына Льва. В городе поражало обилие архитектурных ансамблей, возведенных в разные времена и в разных стилях. Тут переплетается готика и ренессанс, барокко и классицизм, ампир и модерн. Восхищали своей грандиозностью и красотой многочисленные готические костелы с устремленными ввысь тонкими, упирающимися в небо, крестами, а вот узкие улочки приводили в недоумение — как тут разъезжаются хотя бы два экипажа?
Полюбовавшись оперным театром, мы побывали на площади Рынок, на одной из улочек нашли аптеку, которая сохранилась еще со времен царя Гороха. Война пощадила многие партийки города — часовню Баимов, грот со львами на горе Высокий Замок, памятники композитору Адаму Мицкевичу и первопечатнику Ивану Федорову.
Многое мы узнали о Львове, даже легенду о женском католическом монастыре, расположенном недалеко от площади Рынок. У монахинь начали рождаться дети, что привело местное католическое начальство и Рим в недоумение. Проникнуть из-за строжайшей охраны в монастырь было невозможно, да и сами монашки отрицали какую бы то ни было связь с мужчинами. Факт рождения детей расследовала комиссия из Рима во главе с нунцием. Но докладывать Папе Римскому было нечего.
Тайну раскрыл умирающий настоятель мужского монастыря, который исповедывался у нунция. Оказалось, что монахи много лет рыли подземный ход в женский монастырь, по нему потом и посещали своих «колежанок». О существовании подземного хода нунций умолчал, пожалев монахов и монашек, но распространил слух, что дети у монахинь рождались по воле божьей.
Католическая церковь имела достаточно большое влияние на местное население. В этом я убедился, когда дивизион несколько дней стоял в селе Яворив. Наш штаб разместился в школе, директором которой был интеллигентного вида поляк. Он жил рядом со школой в собственном доме с женой и служанкой. Мы приглашали пана директора к себе в гости, обещали угостить русской водкой и украинским борщом, который, кстати, неплохо готовил наш повар. Директор отказывался, ссылаясь на болезнь — язву желудка, но жена его пани Гражина была не против, чтобы пообщаться с господами русскими офицерами. Это была обаятельная женщина лет 23–25, объяснялись мы с ней на смеси польского, украинского и русского языков и, тем не менее, понимали друг друга. Нам с ней было весело и легко. Я почувствовал, что пани Гражина больше уделяет внимания мне, чем другим офицерам. Это, естественно, мне льстило, и я решил «приударить» за милой полячкой.