Перед началом наступления мы с жадностью вчитывались во все приказы и распоряжения, беседовали с командирами всех уровней. Правда, от командармов, командиров корпусов, дивизий мы получали весьма сдержанные ответы, так как все были заняты одним делом – наилучшим образом выполнить приказ о наступлении.
Изучая оперативные документы фронта, анализируя проведенные нами беседы с командирами и политработниками, 13–15 апреля, будучи на командном пункте фронта в Ландсборге, мы углубленно изучали ход подготовки к решающему наступлению. Допоздна мы просиживали над своей картой, изучая обстановку. Накануне начала боевых действий войск трех фронтов мы обменивались мнениями. Сложность нашей работы состояла в том, что все записи по ходу событий войск фронтов мы воспроизводили в специально выданных нам секретной частью фронта тетрадях, которые имели гриф «секретно». Других тетрадей или блокнотов мы не вели, это было запрещено. Затем в конце рабочего дня мы сдавали наши тетради в секретную часть фронта, а по завершении всей работы все оперативные рабочие документы: карты, схемы, тетради, отдельные выписки, оперативные сводки, донесения – упаковывались секретной частью и отправлялись фельдъегерской связью в адрес Военно-исторического отдела Генерального штаба.
Поскольку мы опять коснулись вопроса соблюдения секретности, следует еще раз отметить, что процедура работы с секретными документами в армиях, во фронтах, где нам приходилось бывать в ходе всей Великой Отечественной войны, в обязательном порядке выполнялась. Это было сложно осуществлять. С утра мы все свои документы под расписку получали в секретной части, а поздно вечером сдавали их на хранение. Разумеется, с каждым днем их количество возрастало, накапливалось, а к концу работы над темой их оказывалось невероятно много. Часто приходилось работать в жестких условиях. Эта процедура отнимала много времени, но она была обязательной для нас. Но мы к ней к концу войны так привыкли, что иного характера работы над оперативными документами себе уже не представляли.
Часто приходилось работать над документами в условиях, когда подходящего места не было, а нам нужны были столы, чтобы развернуть карту обстановки, документы. Ведь нас было три человека. Работа требовала, чтобы все три историка имели отдельные помещения. Коменданту штаба на этот счет были даны указания начальника штаба фронта генерал-полковника Малинина, и надо сказать, что комендант штаба указания начальника штаба фронта выполнял аккуратно.
Следует подчеркнуть, что в этом и других вопросах (питание, средства передвижения) большую заботу осуществлял наш руководитель группы Н.М. Замятин. Его заботу мы ощущали на всех этапах нашей деятельности, начиная от Сталинграда, Курска и до Берлина. Он приложил огромные усилия, чтобы наша работа была обеспечена всем необходимым, разумеется, в рамках боевой действительности. Нам было приятно, что о нашей работе во фронте, через оперативный отдел фронта было известно в штабах армии. Штабы всех степеней доброжелательно встречали нас и давали нам необходимую информацию. Словом, условия для нас на всех уровнях создавались благоприятные.
Итак, до начала наступления остается два дня. За это время мы закончили изучение всех оперативных документов трех фронтов. Завершили нанесение на нашу карту положения войск фронтов к исходу 15 апреля. В ночь на 16 апреля 1945 года мы находились на Кюстринском плацдарме, в районе артиллерийских позиций 8-й гвардейской армии, чтобы быть свидетелями начала битвы за Берлин.
В 5 часов 16 апреля 1945 года на фронте наступления ударной группировки 1-го Белорусского и на вспомогательных направлениях разразилась мощная артиллерийская подготовка из стволов 22 тысяч орудий и минометов, но основные усилия огневой мощи направлялись по главной полосе обороны противника и его артиллерийским позициям. Ночные бомбардировщики 4, 16 и 18-й воздушных армий наносили бомбовые удары по неприятельским резервам, штабам, артиллерийским позициям, по третьей и четвертой траншеям врага. Зрелище в предрассветной мгле было потрясающим. От взрывов снарядов и авиационных бомб в воздухе высотой примерно до 100 метров и глубиной до 50 километров образовалась сплошная стена дыма и пыли. Свет сотен прожекторов освещал пехоте и танкам направление их движения. Мощный свет прожекторов едва пронизывал толщу дыма и огня, хорошо подчеркивая все то, что взлетало на воздух в результате артиллерийской подготовки и авиационной бомбардировки.
Когда пехота армий ударной группировки фронта двинулась в атаку, мы отправились в штаб фронта, чтобы на основе донесений армий отмечать на своей карте продвижение войск и анализировать их действия. Нам нужно было следить не только за боевыми действиями войск 1-го Белорусского фронта и отражать их на своей карте. Нашей группе предстояло тщательно проанализировать все то, что делалось в полосе наступления 1-го Украинского фронта и что предпринималось на фронте предстоящего наступления войск 2-го Белорусского фронта.
Задача состояла в том, чтобы как можно точнее и своевременно воспроизвести события. Это обстоятельство требовало от нас большой ответственности. До боли души нам хотелось быть в гуще событий, на передовых позициях. Нам хотелось видеть и прочувствовать дыхание боевой жизни войск, но работа обязывала нас как можно точнее воспроизвести ход событий. Ведь именно с этой целью мы находились в действующей армии.
Но в ходе напряженной работы мы использовали образовавшиеся «окна». Так, по завершении сражения с 16 по 19 апреля на главном направлении ударной группировки фронта мы на автомашине, проехав через город Франкфурт-на-Одере, решили осмотреть, что сделали наши 8-я гвардейская, 5-я и 3-я ударные и 47-я армии. И здесь, в полосе наступления этих армий, зрелище было незабываемое. Мы убедились на местности, какую работу проделали наша артиллерия и авиация. С огромным трудом, медленно передвигалась наша машина. Буквально не было клочка местности, не подвергшейся обстрелу артиллерии и бомбежке нашей авиации. Все оборонительные сооружения врага были изуродованы, траншеи, техника его и живая сила были перемолоты. Получив от этой поездки незабываемое впечатление, вся наша группа отправилась в штаб фронта для продолжения работы.
В первые дни сражения в полосах армий ударной группировки фронта, как правило, наступление начиналось с утра, с короткой артиллерийской подготовки. Особенно напряженные бои развернулись на подступах к Зееловским высотам и за овладение этими высотами. Не случайно в первые дни наступления были введены в сражение 1-я и 2-я гвардейские танковые армии, и действовали они как танковая поддержка пехоты. В связи с этим Верховный главнокомандующий отдает приказ маршалу Коневу о повороте 3-й и 4-й гвардейских танковых армий для наступления на Берлин с юго-востока. Приказ последовал 17 апреля. В результате этих мероприятий Ставки 25 апреля 1945 года берлинская группировка противника была расчленена на две части – на собственно берлинскую группировку и группировку в лесах юго-восточнее Берлина. Состоялось окружение всей берлинской группировки.
События на берлинском направлении развивались в быстром темпе. Мы стремились осмыслить их, чтобы затем правильно воспроизвести в своей монографии. Нам надо было не только определить место в Берлинской операции 1-го Белорусского фронта, но и установить роль в этой операции 1-го Украинского и 2-го Белорусского фронтов. Как известно, 2 мая Берлинская операция успешно завершилась.
Нам приходилось встречаться с Военным советом 8-й гвардейской армии. Это было в центре Берлина, на командном пункте этой армии, в ночь на 1 мая. Торжественно отмечалась победа войск 8-й гвардейской армии. За столом были командующий 1-й гвардейской танковой армии М.Е. Катуков, члены Военного совета и мы: Замятин, Воробьев, Паротькин. Наш руководитель Н.М. Замятин, очень тепло обнявшись с В.И. Чуйковым, вел беседу. Чуйков сказал присутствовавшим, что они, Замятин и Чуйков, перед войной работали вместе в Китае, в советском консульстве. В ходе беседы к командующему Чуйкову подошел офицер и что-то сказал ему на ухо. Резко поднявшись, командующий 8-й гвардейской армией покинул нас. Как потом выяснилось, он принял Кребса, прибывшего в штаб армии для переговоров о капитуляции Берлинского гарнизона.
4 мая 1945 года я, Замятин и Паротькин посетили Рейхстаг, чтобы воочию убедиться в том, что и как было сделано советскими воинами при штурме этой последней цитадели нацистской Германии. Вошли мы в Рейхстаг по лестнице, ведущей в главный вход здания. Внимательно осмотрели первый этаж. Поднявшись по лестничной клетке на второй этаж, идя по коридору, мы видели, что осталось в разгромленных комнатах. В помещениях все было перевернуто, всюду были разбросаны канцелярские принадлежности и ворох различных бумаг. Было понятно, что бой был жаркий. Хорошо поработали наши солдаты, штурмовавшие логово фашистского зверя. Зрелище впечатляющее. В этот день самолетом мы отбыли в Москву, предварительно распорядившись, чтобы отобранную документацию в срочном порядке переправили в Генеральный штаб.
Надо было видеть, с каким напряжением моральных и физических сил выполнял свой воинский долг советский солдат. Было очень трудно в начальный период войны, в связи с отходом и ведением тяжелых оборонительных боев, и если тогда настроение было подавленное, то после контрнаступления под Москвой в декабре 1941 года и особенно после великой победы под Сталинградом моральный подъем воинов был на таком уровне, что трудно было сдержать их наступательный порыв. Потери боевых друзей всегда с большой грустью воспринимались солдатом, но при этом, прощаясь с товарищами по оружию, наш воин набирал новые силы. Он рвался в бой, чтобы отомстить палачам за муки и страдания, переносимые советскими людьми, за поруганные злодеями священные творения нашего народа.
По возвращении в Москву руководство Военно-исторического отдела поздравило меня с награждением орденом Отечественной войны 1-й степени. В указе Президиума Верховного Совета СССР сказано кратко: «За выполнения задания Генерального штаба Красной армии».