Радек: Я подтверждаю это и заявляю, что никогда не имел и не мог бы иметь никаких дел с Тухачевским, которые были бы связаны с контрреволюционной деятельностью, потому что я знаю отношение Тухачевского к партии и правительству и знаю о его абсолютной преданности им.
Когда я это прочитал, то был так сильно потрясен прочитанным, что жена спросила меня, что случилось. Я протянул ей газету со словами: «Тухачевский обречен!»
Она прочитала репортаж, но он ее не обеспокоил.
– Но Радек все время повторяет, что Тухачевский не был связан с заговором, – сказала она.
– Точно, – согласился я. – А нужно ли Тухачевскому оправдание Радека? Разве хоть на минуту можно сомневаться, что Радек осмелился бы по своей воле упомянуть на суде имя Тухачевского? Нет, это Вышинский вложил имя Тухачевского прямо в уста Радека. А самого Вышинского подвиг на это Сталин. Разве ты не понимаешь, что Радек говорит это для Вышинского, а Вышинский – для Сталина? Говорю тебе: Тухачевский обречен.
Имя Тухачевского, возникшее в разговоре между Радеком и Вышинским, упоминалось в этом коротеньком сообщении одиннадцать раз; и для тех, кто был знаком с методами ОГПУ, это не могло не иметь значения. Для меня это было ясное указание на то, что Сталин и Ежов сжимают кольцо вокруг Тухачевского и, возможно, вокруг некоторых других генералов из высшего командного состава. Мне было совершенно понятно, что уже сделаны все тайные приготовления и что в самое ближайшее время начнется процесс против них.
Я изучил официальный обвинительный акт и обнаружил, что секретное «признание» Радека было сделано в декабре. Именно в этом месяце я получил от Слуцкого приказ найти для него двух «германских офицеров». К тому моменту они уже вернулись и доложили мне, что в течение нескольких недель бездельничали в Париже, а затем им вдруг разрешили уехать, лаконично объяснив, что их «работа» пока отодвигается на некоторое время. Мы пришли к выводу, что возникли какие-то препятствия или просто изменились планы.
«Признание» Радека, в котором он упоминал имя Тухачевского, примерно совпадало и со сталинскими изменениями курса внешней политики. Оно появилось как раз в тот момент, когда Слуцкий предупредил меня о нашем неминуемом соглашении с Германией и приказал свернуть работу в рейхе.
Но почему же, думал я, Сталин решил именно теперь подорвать генералитет Красной армии? Уничтожив группу Каменева – Зиновьева, сокрушив очередной блок своих политических противников по делу Радека – Пятакова, какими мотивами мог руководствоваться он, инициировав борьбу против высшего командования нашей системы национальной обороны?
Ведь одно дело – отправить под ружья расстрельной команды группу политиков типа Зиновьева или Каменева, которых Сталин в течение многих лет унижал и морально уничтожал. Но совсем другое дело – расправиться с руководством национальной военной машины. Осмелится ли Сталин расстрелять таких видных военачальников, как маршал Тухачевский или, скажем, заместитель наркома обороны Гамарник, в такой критический момент международной ситуации? Осмелится ли он оставить страну беззащитной перед лицом врага, обезглавив Красную армию?..
Позвольте мне обратиться к фактам, лежащим в основе моих рассуждений. Маршал Тухачевский был самым блистательным военным деятелем среди военачальников советской революции. В начале Гражданской войны, в возрасте двадцати пяти лет, он был назначен командармом 1-й армии. 12 сентября 1918 года, когда судьба советской власти висела на волоске, он одержал решительную победу над соединенными войсками белочехов и Белой армии под Симбирском. Следующей весной, когда адмирал Колчак, продвинувшись с востока на запад, достиг бассейна реки Волги, только шестая часть российской территории оставалась в руках большевиков. Тухачевский нанес контрудар под Бузулуком и прорвал линию фронта врага. Закрепив первоначальный успех, он начал свое потрясающее наступление, отогнав Колчака за Урал и еще дальше – в Сибирь. 6 января 1920 года он сокрушил Колчака под Красноярском, освободив половину азиатской части России. Ленин восторженной телеграммой поздравил Тухачевского и его армию.
Разбив белую армию в Сибири, Тухачевский сразу же был отправлен командовать фронтом в Центральной России, где шли бои с Деникиным. Немногим более чем за три месяца Деникин был отброшен к Черному морю и вынужден был, погрузившись со своей армией на пароходы, бежать в Крым – последний оплот Белого движения. Так Тухачевский уничтожил двух самых серьезных врагов советского правительства – Колчака и Деникина.
Между тем поляки неожиданно начали наступление на Украину и дошли до Киева, практически не встречая сопротивления. Город капитулировал 7 мая 1920 года. Однако советские войска, высвободившиеся благодаря поражению Деникина, вскоре выгнали поляков с Украины, а Красная армия начала свое победное наступление на Варшаву. Тухачевский, тогда командовавший основными силами Советов, находился на расстоянии пушечного выстрела от Варшавы и был готов бросить всю свою армию на польскую столицу. Он ожидал подхода Конной армии под командованием Буденного и Ворошилова, которая стремительно продвигалась на юго-запад к Львову, а также 12-й армии под командованием Егорова. Политкомиссаром этих армий был Иосиф Сталин. Революционный совет Красной армии, высший орган политической власти в Красной армии, решил с 1 августа передать командование всем Юго-Западным фронтом Тухачевскому.
Тухачевский отдал приказ командирам Юго-Западного фронта повернуть войска на север в сторону Люблина и прикрыть левый фланг основных сил Советов во время решающей битвы на Висле. 11 августа его приказ подтвердила Москва. По распоряжению Сталина Буденный и Ворошилов отказались выполнять этот приказ. Конная армия продолжала наступление на Львов. 15 августа поляки, получив в качестве подкрепления французскую артиллерию, нанесла удар по Тухачевскому с тыла, со стороны Люблина. С 15 по 20 августа, пока поляки рвались в люблинский прорыв, армия Буденного тщетно сражалась под Львовом.
Маршал Пилсудский писал в своих мемуарах, что невозможность Буденного соединиться с Тухачевским стала решающим фактором в этой войне: «Для них (то есть для Конной армии и 12-й армии) самым правильным было бы подойти как можно ближе к главным силам русских под командованием Тухачевского, и это бы стало для нас самой грозной опасностью. Мне все казалось безнадежным, и единственным светлым пятном на горизонте стала неспособность кавалерии Буденного атаковать меня с тыла, а также слабость, проявленная 12-й армией».
Ни Тухачевский, ни Сталин так никогда и не смогли забыть Польскую кампанию. В своих лекциях, прочитанных в Военной академии и затем опубликованных в виде книги в 1923 году, Тухачевский сравнил поведение Сталина под Львовом с действиями царского генерала Ренненкампфа в трагической для России битве при Танненберге в 1914 году.
«Наша победоносная конная армия, – заявлял Тухачевский, – в те дни оказалась втянутой в ожесточенное сражение под Львовом и напрасно теряла время, растрачивая свои силы в атаках на пехоту противника, прочно окопавшуюся на подступах к городу при поддержке кавалерии и серьезной поддержке с воздуха».
Сталин не простил Тухачевскому такого дополнения к своей биографии. Улучшив момент, этот человек раньше или позже мстил любому, кто когда-либо критиковал его. Тухачевскому не суждено было стать исключением.
Позже, на протяжении многих лет, существовали серьезные разногласия между Сталиным и Красной армией по важнейшим политическим вопросам. Однако они закончились компромиссом, и казалось, будто старые раны (как личные, так и политические) со временем зарубцевались. Никто из нас не сомневался в абсолютной преданности советскому правительству отдельных представителей Красной армии, пусть даже они и критиковали политику Сталина.
Я не ставлю перед собой задачи подробно рассматривать суть разногласий между Сталиным и Красной армией. (Троцкистская оппозиция в армии, конечно, была ликвидирована за несколько лет до великой чистки.) Однако мне представляется важным остановиться здесь на основных разногласиях. Насильственная коллективизация крестьянских хозяйств вкупе с выселением и другими принудительными мерами привела к голоду и истреблению миллионов крестьян, что не могло сразу же не отразиться на Красной армии. Несмотря на то что за годы советской власти значительно выросло число промышленных рабочих, служащих там, все же подавляющее большинство в армии было по своему происхождению крестьянским, а армейские корни уходили именно в деревню.
В письмах, которые получали солдаты и новобранцы, рассказывалось об ужасной судьбе их родственников, оставшихся дома. Эти весточки вызывали негодование, горечь и даже желание начать борьбу. Деревни были разорены и уничтожены войсками ОГПУ, которым было приказано быстро и тщательно провести работу по «ликвидации кулачества». Крестьянские восстания вспыхнули на Украине – житнице Советского Союза и на Северном Кавказе. Они были безжалостно подавлены специальными подразделениями ОГПУ, поскольку Красной армии нельзя было доверить расстрел российских крестьян.
В таких обстоятельствах моральный дух Красной армии быстро падал, а значит, снижалась и боеготовность. Политуправление армии, возглавляемое генералом Гамарником, являлось одним из наиболее значимых помощников в осуществлении национальной обороны и представляло собой очень чуткий и нервный организм, который улавливал любые колебания в своих рядах. Через это Политическое управление Генеральный штаб и весь командный состав получали информацию, что называется, из первых рук, о взрывчатом настроении как среди солдат в казармах, так и крестьян в деревнях.
В 1933 году маршал Блюхер, тогда командующий Дальневосточным военным округом, направил Сталину ультиматум, где говорилось, что пока крестьяне Восточной Сибири не будут освобождены от существующих жестких указов и постановлений, он не сможет отвечать за оборону Приморского края и Приамурья в случае нападения Японии. В то время власть Сталина была еще весьма шаткой, и ему пришлось капитулировать. В Приморском крае, который находился в военном округе Блюхера, крестьянам были сделаны некоторые уступки. Несколько лет спустя Сталину пришлось переработать общую программу коллективизации и разрешить всем колхозникам владеть небольшими участками земли и обрабатывать их.