траханскому хану, которому Мухаммед-Гирей, ставя в известность о намерении пойти на русские земли «со всею своею силою», предлагал: «Ты бы сам пошел на московского или салтанов послал». Налицо была попытка собрать под знаменами крымского хана военные силы всех татарских юртов. Впрочем, привлечь астраханского хана к военному союзу не удалось. Противоречия между Астраханью и Крымом оставались достаточно острыми.
24 июня из Кафы прибыли в Москву «великого князя казаки Ивашка Лазарев с товарищами». Они рассказали, что «крымский царь на коня сел, и на тебя самого хотел идти и многую рать собрал», однако поход отложили из-за смерти турецкого султана. Наконец, «приехал из Азова великого князя татарин Крым Такмасов» с последним предупреждением о крымском походе: «А царь, государь, пошел на твою землю на Андреев городок, а, сказывают, вóжи (проводники. — В. К.) у него, где ему Оку перелезть, а с ним, государь, кажут, силы его сто тысяч, ино, государь, отгадывают, что с ним тысяч пятьдесят или шестьдесят. А жил бы, государь, бережно и летом, и зимой, потому что, государь, тебе крымский недруг»[96]. Угроза нашествия стала реальной.
Официальный летописец, объясняя впоследствии неудачный для Русского государства исход войны с Мухаммед-Гиреем, ссылался на неожиданность нападения: великий князь Василий III будто бы «тогда ниоткуда брани на себя не ждал и сам в то время брани не готовил пи на кого, воинские же его люди многие были тогда в своих областях без опасенья»[97]. Приведенные выше данные о предупреждениях «казаков» заставляют сомневаться в достоверности этой версии летописца. Противоречит ей тот факт, что на южной границе сосредоточились военные силы. Московские воеводы стояли «от крымской украины» в Серпухове, Кашире, Тарусе, Коломне, на реке Угре, в Мещере, в Рязани, Стародубе, Новгороде-Северском, а «от казанской украины» — в Муроме и Нижнем Новгороде. Всего в июне 1521 г. «на берегу» были готовы встретить крымское вторжение 72 воеводы и «головы с людьми в полках»![98] Причина поражения заключалась, вероятно, не в неожиданности нападения, а в том, что крымский хан Мухаммед-Гирей сумел собрать для похода очень большие силы.
Мухаммед-Гирей двинулся к границам Русского государства с собственным войском и отрядами своих вассалов, а также «со всею с Ордою с Заволжского, и с ногаями», и «с литовской силой», и с «черкасами». «Вспомогательное войско» из Литвы привел давний враг Москвы, «подданный польского короля» Евстафий Дашкевич. Общая численность войска Мухаммед-Гирея во время похода 1521 г. достигала, по-видимому, 100 тысяч человек[99]. Сдержать такую армию на рубеже Оки, где еще отсутствовала сплошная линия укреплений, было очень трудно. Не выполнила полностью своих задач и сторожевая служба: до самого последнего момента русские воеводы не знали, где именно крымское войско намеревалось «перелезть» Оку.
О нашествии Мухаммед-Гирея в 1521 г. подробно рассказывают русские летописцы. Многие боевые эпизоды, а также действия московских воевод включены в Разрядную книгу. Наконец, сохранилось повествование об этих событиях современника, немецкого дипломата и путешественника-барона Сигизмунда Герберштейна. Он посетил Москву через пять лет после похода Мухаммед-Гирея и имел возможность записать рассказы очевидцев. Свидетельства источников помогают воссоздать картину этого крупнейшего татарского вторжения.
Мухаммед-Гиреи подошел к Оке 28 июля 1521 г.[100] В каком месте татары переправились через Оку, летописцы не уточняли. Известно только, что в первом же бою погибли воеводы Иван Шереметев, Владимир Курбский, Яков и Юрий Замятнины, а воевода Федор Лопата попал в плен. В царев приход, как царь крымский Магмед-Гирей реку Оку перелез», эти воеводы, судя по записям Разрядной книги, стояли со своими отрядами в следующих городах: Иван Шереметев, Юрий Замятины и Владимир Курбский — в Серпухове, Федор Васильевич Лопата-Оболенский — в Кашире[101]. Можно предположить, что Мухаммед-Гирей перешел Оку где-то между Каширой и Серпуховом, так как названные воеводы прибыли к «перелазу» быстрее, чем воеводы из других приокских городов. Из Серпухова же выступил к опасному месту «большой воевода» князь Дмитрий Бельский; великий князь «послал его к реке Оке, чтобы помешать переправе татар. Махмет-Гирей, имевший более превосходные силы, быстро переправился через Оку»[102]. В тяжелом бою татары «многих детей боярских побили и в полон взяли», а затем «пошел царь воевать Коломенские места. Коломенские места повоевал и плен немалый собрал». К этому этапу похода относилось сообщение С. Герберштейна о соединении крымского войска с войском казанского хана Сагиб-Гирея: «Саип-Гирей, также с войском, выступил из Казани и опустошил Владимир и Нижний Новгород. После этого цари сходятся у города Коломны»[103].
Мнения историков о достоверности сообщения С. Герберштейна расходятся. И. И. Смирнов допускал возможность совместного похода крымского и казанского Гиреев в 1521 г. и писал, что русские летописцы «тенденциозно умалчивают о походе Сагиб-Гирея». Исследователь обращает внимание на запись галицкого летописца об участии в походе 1521 г. «крымского царевича». Летописец не мог назвать Мухаммед-Гирея «царевичем», для него тот оставался законным «царем». А Сагиб-Гирей, которого московское правительство, но признавало казанским ханом, был в глазах летописца лишь «крымским царевичем». По наблюдениям И.И. Смирнова, Сагиб-Гирея называли «царевичем» и другие русские летописцы[104]. А. А. Зимин, напротив, считает сообщение С. Герберштейна об участии в походе казанского хана не заслуживающим доверия и высказывает предположение, что речь шла о «царевиче» Саадет-Гирсе, вернувшемся из Казани в Крым[105]. Источники не дают однозначного ответа на этот вопрос, однако, на наш взгляд, вполне вероятно, что казанские татары участвовали в походе. И Крым, и Казань были одинаково враждебны Русскому государству, Мухаммед-Гирей и Сагиб-Гирей поддерживали тесную связь. Крымский хан, который пытался вовлечь в совместный поход все соседние орды, в том числе Астраханское ханство, настроенное к Крыму явно недружелюбно, не мог, конечно, оставить без внимания своего родственника Сагиб-Гирея. К тому же трудно объяснить разорение Владимирской земли, достаточно удаленной от Оки (о чем пойдет речь далее), если сомневаться в достоверности факта совместного крымско-казанского вторжения.
После прорыва через Оку татары разорили «Коломенские места, и Каширские, и Боровские, и Владимирские, и под Москвою воевали»[106]. Опасность угрожала непосредственно столице. «Князь великий вышел из Москвы на Волок и начал собираться с воеводами своими и с людьми», «разослал повсюду за многими своими воинствами», «ожидая к себе силы от Великого Новгорода, а иных из других мест»; по иным сведениям, Василий III отошел в Микулин[107]. В Москве оп «оставил с гарнизоном своего шурина Петра, происходившего из татарских царей, и некоторых других вельмож». С. Герберштейн писал о страшной панике, охватившей население центральных уездов Русского государства. Казалось, повторялось страшное Батыево нашествие, которое еще не изгладилось из памяти народа. «Двадцать девятого июля татары двинулись далее, наполнив все окрестности на широком пространстве пожарами, и навели такой страх на московитян, что те не считали себя в достаточной безопасности в крепости и в городе. При этой суматохе от стечения женщин, детей и других лиц не пригодного к войне возраста, которые убегали в крепость с телегами, повозками и поклажей, в воротах возникло такое сильное смятенно, что от чрезмерной торопливости они и мешали друг другу, и топтали друг друга… В то время в Москве были литовские послы, которые сели на лошадей и пустились в бегство, не видя ничего кругом по всем направлениям, кроме огней и дыма, и считая, что они окружены татарами, они спешили до такой степени, что в один день достигли Твери»[108].
В исторической литературе встречаются утверждения, что Мухаммед-Гирей в 1521 г. пытался осаждать Москву[109]. В действительности же сам крымский хан к Москве не подходил. В окрестностях столицы появлялись лишь отдельные отряды татарской конницы, грабившие села и монастыри. Об этом единодушно свидетельствовали русские летописцы. Никоновская летопись сообщала о намерении татар «скороспешно со всяким безрассудством достигнуть богохранимого града Москвы», но «возбрани им божественная сила, не дала приблизиться им», и татары «возвратишася, далеко до города не дойдя». В Софийской II летописи прямо говорилось, что Мухаммед-Гирей на Москву не пошел, а только послал конные отряды для разорения ее окрестностей: «стоял сам царь на Северке, а воинов распустил, а изгоном иные люди были в Острове, в великого князя селе под Москвою, да на Угреше монастырь сожгли». О том же сообщала Вологодско-Пермская летопись: «Татары под Москвою повоевали, и под Москвою монастырь Николы-чудотворца на Угреши и великого князя село любимое Остров сожгли. А иные татары и в Воробьеве, в великого князя селе, были и мед на погребах великого князя пили, и многие села князей и бояр около Москвы пожгли, а людей пленили. Царь же стоял на едином месте десять дней промеж Северки реки и Лопасни за шестьдесят верст от Москвы» (курсив наш. —