. Недовольный действиями своих воевод, «князь великий положил опалу свою на князя Воротынского, да на князя Ивана Овчину, да на Ивана Летцкого, велел их с Тулы дьяку Афанасию Курицыну привести к Москве»[163]. Однако вина воевод, видимо, была не так уж велика. Основные силы русского войска стояли на Оке. Они надежно прикрывали центральные уезды государства, но не могли помешать молниеносным крымским набегам на заокские земли. Для этого нужно было иметь военные силы поближе к «полю», в городах за Окой и в Северщине. В мае «в Севере на Клевани» стал с полками «Шигалеи, царь Казанский» (несмотря на то, что Шах-Али давно уже изгнали из Казани, русские источники упорно продолжали называть его «царем Казанским»); остальные русские полки по-прежнему находились «на берегу».
Как показали дальнейшие события, этих мер оказалось недостаточно. В июле пришлось посылать еще одно войско за Оку, теперь в Одоев. «В Одоеве были воеводы по полкам по путивльским вестям, что писал из Путивля князь Борис Иванович Горбатый, что крымских людей с 1000 человек пошло к Одоеву». Затем, «июля же 22 дня, приехали к великому князю из Крыма служилые татары, Кидырек с товарищами, и сказали, что переехали сокмы татарские. А пошли те сокмы под Рязанские украины, а по сокме сметили человек с пятьсот или с шестьсот. И князь великий по тем вестям воевод на Тулу и на Рязань прибавил», переведя их из Коломны и Серпухова[164]. Обстановка, таким образом, вынуждала московское правительство выдвигать военные силы за Оку.
Это нашло отражение и в географии крепостного строительства на юге, которое энергично проводилось в последние годы княжения Василия III. Был весьма срочно «доделан град каменный в Коломне», а «на Кашире град деревянный»; одновременно «повелением великого государя Василия Ивановича срублен град Чернигов деревянный», «на Осетре каменный»[165]. Правительство распределяло силы между старым оборонительным рубежом по Оке и городами ближе к полю.
Однако основным и теперь оставался оборонительный рубеж по Оке. Для его укрепления делалось очень много, и это неудивительно: набеги на «северскую украину» и заокские земли, конечно, доставляли неприятности, но не угрожали жизненным центрам страны. Рубеж же по Оке прикрывал прямую дорогу к Москве Для укрепления «берега» русские военачальники стали широко использовать огнестрельное оружие, пушки и пищали, которые ставились на возможных «перелазах» через Оку. Впервые большое количество пушек было привезено на Оку в мае 1532 г., когда «пришла весть к великому князю Василию Ивановичу из Крыма, что крымский царь копится со многими людьми и с похвалою, а хочет идти на великого князя украину. И князь великий, слышав то, послал на Коломну на берег воевод своих, а с ними княжат и дворян своего двора, и детей боярских из многих городов бесчисленно много. А наряд был великий, пушки и пищали изставлены по берегу на вылазах от Коломны и до Каширы, и до Сенкина, и до Серпухова, и до Калуги, и до Угры. Добре было много, сколько и не бывало (курсив наш. — В. К.)»[166]. По июльской «росписи» 1532 г., «были воеводы на Коломне, стояли на берегу», «против Колычевского острова», «против устья Осетрского», «против Ростиславля», «против Девича», «в Бачманоне», «на устье Москвы-реки», «под Хотенцовым», «на Белом колодези», «на Кашире», «на Сенкине», в Серпухове, «на Рязани» и «на Угре»; всего 48 воевод! Когда опасность миновала, «после роспуску больших воевод», на рубеже осталось с полками 14 воевод — в Коломне, на Осетре, в Туле и в Рязани[167]. Кроме того, в том же году полки были поставлены в Белеве, в Одоеве, в Новгороде-Северском; «в Северу» был послан также служилый татарский царевич «Акдовлет, Ахкуратов сын»[168].
Необходимость укрепления южных границ диктовалась дальнейшим обострением русско-крымских отношений. Большое недовольство в Крыму вызвал переворот в Казани. Влиятельная группировка казанских феодалов, сторонников Москвы, изгнала хана Сафа-Гирея и вместо него на казанский престол возвела приверженца Москвы, касимовского царевича Джан-Али (Яналей), племянника хана Большой Орды Ахмеда. Сафа-Гирей бежал в Крым. Очередная усобица в Крыму помешала татарам немедленно организовать поход на русские земли. Саадет-Гирей был свергнут калгой Ислам-Гиреем, но и последний по смог удержаться у власти. Только в 1533 г., при поддержке турецкого султана, крымским ханом стал Сагиб-Гирей, правление которого характеризовалось «резко враждебной политикой, проводимой им в отношении Русского государства»[169]. Положение на «украине» сразу обострилось.
В мае 1533 г. великий князь Василий III в своем «наказе» предупреждал карачевского наместника Семена Михайловича Чертова: «Писал ко мне из Новгорода из Северского наместник наш князь Иван Барбашин, а к нему писал из Рыльска наместник наш Василий Сернеев, что пришел к нему с поля рыльский казак Иванко Хонин с товарищами, а привел с собою женку-полонянку карачевского полону, и та женка сказывала, что те татары, которые были в Карачеве на посаде, в понедельник на пятой неделе после великого дня встретились с азовскими татарами близко Донца, да полон отпустили в Крым, а сами возвратились с азовцами вместе да пошли на наши украины на Карачевские места». «И ты б однолично жил бережно, — наказывал великий князь, — и сторожи держал крепко, и люди бы все у тебя были собраны в городе с женами и с детьми, и дело бы наше берег по нашему наказу. А каковы у тебя будут вести, и ты б не держал без вести в Одоев воеводу нашего князя Ивана Михайловича Воротынского с товарищами, а на Бобрике воевод наших Романа Ивановича Одоевского с товарищами, а меня о всем без вести не держал...» Из Москвы не только предупредили наместника об опасности и приказали быть бдительным, но и тут же выделил и военные силы. «Да велел у тебя быть в Карачеве людям князя Ивана Воротынского, за которыми поместья в Мехцовске и в Козельске, да и список их по именам к тебе послал. И ты бы по тому списку их вместе собрал, а я к ним грамоту свою послал же, чтобы у тебя в Карачеве были сейчас же»[170].
В этом интересном документе следует отметить ряд моментов, характеризующих оборону «крымской украины» в целом. Прежде всего обращает на себя внимание оперативность информации о передвижениях даже сравнительно немногочисленных татарских отрядов. Эта информация поступает в Москву и немедленно доводится до сведения пограничных воевод. Карачевскому наместнику посылается не только подробный «наказ», но и выделяются военные силы для отражения набега. В свою очередь наместник обязан «не держать без вести» других пограничных воевод, чтобы они могли принять меры в случае опасности. Небезынтересен и принцип сбора войска для усиленной обороны того или иного пограничного города, в данном случае — Карачева. В распоряжение наместника посылались «дети боярские» из соседних уездов, причем в Москве их знали даже «поименно»! Все это дает основания считать, что уже в начале 30-х годов сложилась достаточно стройная и продуманная система оборонительных мероприятий на «крымской украине».
Поход крымцев начался в августе 1533 г. На Рязанские «места» пошли «Ислам-царевич, Магмет-Гиреев сын, и иные царевичи, и ширинские князья и мурзы, а с ними было крымских людей 40 000»; в походе принял участие также изгнанный из Казани Сафа-Гирей. Возможно, именно Сафа-Гирей явился инициатором и одним из главных организаторов похода — в его ненависти к Русскому государству, которое он не без оснований считал виновником своего изгнания из Казани, вряд ли можно сомневаться. В июне Сафа-Гирей «безвестно» нападал на Мещеру и Касимов, а теперь присоединился к крымским татарам.
Московское правительство и на этот раз было своевременно предупреждено о нападении. Служилый татарин Неболса Кобяков «наехал Ислама царя и Сафа-Гирея царя, и иных царевичей» в степях. Они «стоят на поле и ожидаются с людьми, а хотят идти на великого князя украину на Рязанскую». Служилый татарин проследил, как крымские татары пошли «под великого князя украину к Северскому Донцу», а «сам Ислам с царевичами пошел на Рязань»[171].
Видимо, Василий III не ожидал крымского нападения именно в это время. По свидетельству летописца, в августе «князь великий Василий Иванович всея Руси начал мыслити ехать в свою вотчину на Волок на Ламский, на осень тешиться». Но вот 11 августа «пришла к великому князю весть с поля, что к Рязани идут люди крымские, в головах у них Сап-Кирей (Сафа-Гирей. — В. К.), что был на Казани и из Казани его выслали, да Ислам-царевич, Магмед-Гиреев сын, со многими людьми Московские земли воевать». Пришлось срочно организовывать оборону. Это было несложно, так как воеводы находились поблизости от «крымской украины».
Василий III «вскоре послал за братьями своими, за князем Юрием и князем Андреем Ивановичем. Братья же приехали к нему на Москву вскоре. Тогда же князь великий послал своих воевод с Москвы на Коломну, на берег на Оку, князя Дмитрия Бельского» и других. Были возвращены «на берег» и воеводы, которых великий князь «наперед той вести послал в Мещеру». Впрочем, на Оке и без того имелись значительные силы. «Тогда был на Коломне наместник и воевода князь Иван Бельский, и сошлись воеводы многие на Коломну, а с ними многие дворяне великого князя, княжата и дети боярские».
Сам великий князь 15 августа выступил с войском из Москвы и остановился, как и во время крымского похода 1527 г., в Коломенском. «А без себя князь великий повелел воеводам городским устроить в городе пушки и пищали, и городским людям повелел животы возить в град. А, выехав, князь великий стал в Коломенском дожидаться князя Андрея Ивановича, брата своего, и воевод с многими людьми». Кроме того, Василий III ждал «прямых вестей» о движении крымского войска.