Вопрос о создании благоприятных условий для войны с Крымом решался во время «казанских походов» второй половины 40-х — начала 50-х годов XVI столетия.
Глава 6.Казанскому походу быть!
Великий князь Иван III, а затем его преемник на московском престоле Василий III проводили, но отношению к Казанскому ханству традиционную политику. Как только казанские «князья» и уланы свергали очередного хана — ставленника Москвы, начиналась подготовка военного похода на Казань. Русские полки собирались в Нижнем Новгороде, спускались по Волге «судовой ратью» до Казани, опустошали казанские земли, осаждали столицу ханства. Одни походы были успешными, во время других походов русские полки несли большие потери и отступали, но всегда, раньше или позже, дело заканчивалось обменом грамотами о «дружбе» или просто заменой крымского «царевича» на казанском престоле ставленником Москвы. На «казанской украине» наступал мир. Так продолжалось до конца великого княжения Василия III.
В 1335 г., когда Казань опять «отложилась» и там сел крымский «царевич» Сафа-Гирей, правительство малолетнего Ивана IV попыталось исправить положение привычным путем. В декабре «послал князь великий и его мать казанские места воевать воевод своих князя Семена Гундорова да Василия Замытского». Однако поход был сорван активными действиями Сафа-Гирея. Московские воеводы «пришли к Суре и нашли на сокму татар казанских, а татары идут на нижегородские места. И князь Семен, и Василий Замытский на татар не поворотили, на казанские улусы не пошли воевать, а великому князю вскоре с вестью не послали, но возвратились в Мещеру». Это позволило казанцам совершить набег на Нижний Новгород. «Татары, придя безвестно на нижегородские места, ночью на сонных людей, декабря в 24 день повоевали и прочь пошли». Нижегородские воеводы отправились было в погоню, надеясь на помощь из Мещеры, однако воеводы Семен Гундоров и Василий Замытский не двинулись с места. Казанцам удалось увести весь захваченный «полон». Бездеятельность «мещерских воевод» была настолько очевидной, что их посадили в темницу. От казанского набега, видимо, пострадали не только Нижегородские «места». По сообщению летописца, «воевали казанские татары около Нижнего Новгорода, и Березополье, и Гороховец, и много христиан иссекли и полонили»[230].
С этого времени начались регулярные набеги казанских татар на русские земли. Московское правительство, вынужденное держать большие силы против Крымского ханства, оказалось не в состоянии защитить свою «казанскую украину». Весь 1536 г. заполнен нападениями казанцев на русские земли.
Первый раз 6 января «приходили казанские татары многие люди на Балахну, безвестно придя, дворы зажгли, а черные люди балахонцы, собравшись, на них вышли, не зная воинского дела, и татары множество христиан побили». Из Нижнего Новгорода на помощь Балахне поспешили воеводы, но «татары, слышав великого князя воевод, часа того прочь пошли с полоном с многим». Во время этого набега казанцы «посад пожгли» на Балахне и «беглых людей на Волге многих посекли»[231].
Второй раз «того же месяца января» «приходили казанские же татары многие люди на Нижегородские места, и воеводам великого князя муромским и новгородским вести пришли, и воевода Федор Михайлович Мстиславский и нижегородские воеводы против татар вышли и загонщиков татарских, пятьдесят человек, убили, а татар догнали на становищах вечером под Лысковым. И того ради с татарами дела не делали боевого, что ночь пришла. И ночью той казанские люди побежали». Воеводы вернулись в Нижний Новгород и Муром[232]. Третий раз «того же месяца приходили татары казанские, многие люди, и черемисы в Коряково. И великого князя воеводы Семен Дмитриевич Сабуров да Иван Семенов сын Карпова с детьми боярскими татар и черемисов многих побили, а иных живых поймали, и князь великий велел тех татар в Москве казнить»[233]. Но такие удачи были редкостью. В том же злосчастном январе 1536 г. еще одна казанская рать зашла далеко на север, до Вологодских «мест», подвергнув их опустошению. «Января в 18 день приходили татары казанские в Вологодский уезд в Жиленковскую волость и многих людей посекли, а иных в полон взяли»[234]. Возможно, именно с этим походом связано «казанское разоренье», о котором имелись сведения в житии Корнилия Комельского. «Бысть нашествие безбожных татар и многие места попленили, даже и до вологодских пределов дошли, и от нашествия поганых не только мирская чадь, но и все монастыри разбежались». Казанские татары сожгли селенья и «множество в плен поймали», а сам святой Корнилин «уклонился в белозерские пределы, на Ухтому»[235]. Автор «Казанской истории» еще больше расширял географию казанских набегов: они ходили «войною на русские пределы, на Галич и на Вологду, на Чухлому и на Кострому»[236].
Московское правительство принимало энергичные меры по обороне восточной границы. По февральской «росписи» Разрядной книги в Муроме было поставлено семь, а в Нижнем Новгороде — шесть воевод[237]. Но опасность набегов осталась. В марте, например, «писали из Нижнего Новгорода, что казанские люди кочевали от города за 10 верст на Елне»[238]. В конце июля или в начале августа снова «приходили казанские люди многие на костромские места и на галицкие, и князь великий послал воевод своих Михаила Сабурова да князя Петра Пестрого-Засекина. И воеводы сошлись с казанцами на Куси на речке, и казанские люди многие людей великого князя побили, и князя Петра да Меньшика Полева убили и многих детей боярских побили»; впрочем, «послышав великого князя больших воевод», татары после этого «прочь пошли»[239]. Еще об одном набеге сообщал галицкий летописец: «Приходили татары и черемиса в осень»[240].
Русским послам, отправлявшимся к иноземным государям, правительство наказывало говорить о русско-казанских отношениях осторожно, ссылаться на прошлые успешные походы против Казанского ханства. На вопросы же о нынешних казанских набегах послы должны были отвечать следующее: «А и не одинова казанцы так делают: зимой подуруют, а к весне бьют челом!»[241]. В действительности дело обстояло значительно сложнее. В отличие от прошлых лет казанцы продолжали «дуровать» на границах и весной, и летом, и осенью. Это было широкое наступление казанских татар на восточную границу Русского государства, очень беспокоившее московское правительство. На «казанской украине» развернулось крепостное строительство.
Летом 1535 г. начали возводить новую крепость в Перми. «Июня в 15 день послал великий князь в Пермь Семена Давыдова, сына Курчова, град ставить». После январских набегов крымских татар в 1536 г. «били челом великому князю из Костромского уезда волости Карега, Ликурга, Залесье, Борок Железный, чтобы государь пожаловал, велел поставить город того ради, что там волости многие, а от городов далеко». В Москве охотно откликнулись на эту просьбу местного населения и «велели поставить на Кореге Буйгород». Весной «сделан град Устюг деревянный весь новый, а приставлен был над мастерами Данила Загрязский». Затем «велел князь великий города Вологды прибавить, понеже мал был, и послал великий князь Ивана Боброва, и доделан град Вологда тем же летом». В апреле после пожара во Владимире «послали делать город Истому Курчева, и августа доделан град Владимир». 9 июля «сгорел град Ярославль весь, и велели того же месяца рубить Ярославль, и доделан тем же летом». 30 июля «начали делать град у Соли на Балахне, того ради, что посад великий и людей много». Великий князь «велел город сделать в Балахне земляной, и доделан месяца октября в 8 день». Интересно отметить, что строительство укреплений в Балахне проводилось силами местного населения: «...поставили на Балахне град балахонцы». Со стороны Мещеры «казанскую украину» защищали два новых города: «град деревянный на реке на Мокше, на месте, называемом Рунза», и город Темников, поставленный «на иное место, на реке на Мокше же, того ради, что был старый город мал и некрепок, и великая княгиня велела его прибавить и срубить новый, а доделан был тем же летом, августа во 2 день»[242]. Всего на «казанской украине» было выстроено заново или «прибавлено» 10 крепостей (Пермь, Мещера, Буйгород, Любим, Темников, Устюг, Вологда, Владимир, Ярославль, Балахна).
Однако и новые крепости не могли защитить «украину» от казанских набегов. Протяженность восточной границы Русского государства была огромной, сплошной липни обороны создать здесь не представлялось возможным. Отряды казанских татар обходили крепости и вторгались в русские земли. А большие рати казанского хана подступали даже к крупным городам.
1537 г. начался с большого похода хана Сафа-Гирея под Муром и Нижний Новгород. В январе стали «вести приходить, что собирается казанский царь Сафа-Гирей с многими людьми с казанцами и иными ордами, с крымцами и ногаями, а помышляет идти на костромские места и на галичские. И князь великий, слышав то, послал воевод своих во Владимир и в Мещеру. Царь же казанский, у ведав, что на Кострому и в Галиче великого князя стоя многие люди, из леса пришел безвестно января в 15 день под Муром и посады пожег, и к городу приступать начал. И великого князя воеводы не дали ему приступать, из пушек и из пищалей из града били их много, и воеводы, выходя из града, также много побили». Приступы казанского войска были отбиты, но все окрестности Мурома оказались опустошенными. Сафа-Гирей «около Мурома распустил облаву свою. А сам стоял в селе в Глядячем, за две версты от города, и стояв три дня, прочь пошел, повоевав и полону поймав бесчисленно». По поход еще не закончился — казанский хан двинулся к Нижнему Новгороду, «села и деревни пожег, от Мурома и до Новгорода воевал». Под стенами Нижнего Новгорода Сафа-Гирей стоял три дня. «И у нижегородцев с татарами бон великий был от третьего часа до девятого, и татары верхний посад выжгли и погорело двести дворов». После жестокого боя, во время которого «татар много побили, а иных поранили», «пошел царь в Казань мимо Новгорода Нижнего со срамом великим». Вскоре, однако, «той же зимой», нападение повторилось, «пришли татары от Юрьевца на Балахну, на Городец, и много христианам зла учинили». Сам Нижний Новгород во время итого набега не пострадал. «Нижегородцы на Волге и на Оке лед окололи, и татары нижегородцам зла не учинили»