ь возможным. Зато в первые же годы после взятия Казани поражает эффективность и согласованность действий отдельных элементов системы обороны «крымской украины». Многолетние усилия русского народа давали свои плоды.
В 50-х годах XVI столетия окончательно оформляется передовая оборонительная линия, надежно защищавшая от крымских набегов Северщину, уезды за Окой и Рязанскую землю. Ежегодно «с благовещенья» (с 25 марта) «воеводы от поля на первый срок» ставились во многих городах вдоль южного рубежа. В 1553 г. «с благовещеньева дня» русские воеводы с полками находились в Рыльске, Путивле, Новгороде-Северском, Чернигове, Трубчевске; со второй половины августа воеводы «по украинным городам крымских для людей приходу» были в Одоеве, Пронске, Михайлове, Туле, Рязани, Шацке. В 1554 г. воевод «по украинным городам на первый срок» расписали по следующим городам: Пронск, Михайлов, Тула, Дедилов, Мценск, Карачев, Путивль, Шацк. В 1555 г. с весны воеводы снова стояли в Пронске, Михайлове, Дедилове, Мценске, Карачеве, Шацке. Так же располагались весной полки и в 1556 г. В 1557 г. «воеводы, но украинным городам на первый срок» были поставлены еще в большем количестве заокских крепостей: в Пронске, Михайлове, Дедилове, Мценске, «на Нугри», в Карачеве, Рыльске, Путивле, Новгороде-Северском, Стародубе, Почепе. Но самая передовая линия обороны проходила даже не через эти, далеко выдвинутые на юг «украинные города». С марта «из украинных городов стояли воеводы на поле»: Иван Петрович Яковлев и князь Петр Иванович Горенский — «усть Ливен», Иван и Федор Шереметевы — «усть Ельца на поле», воеводы князь Михаил Репнин и князь Петр Татев — в Курске. Сентябрьская «роспись» того же года воеводам «украинных городов» рисует картину плотного прикрытия всей «крымской украины» от самого края Дикого поля. Русские воеводы стояли почти во всех городах за рекой Окой: в Дедилове, Пронске, Михайлове, Волхове, Мценске, Карачеве, Белеве, Рыльске, Путивле, Новгороде-Северском, Стародубе, Чернигове, Трубчевске, Почепе, Брянске, Рязани, Шацке, Темникове![274]
Оборонительная линия «украинных городов от поля» превратилась в это время в основную. Именно здесь задерживали крымских татар. До реки Оки они за десятилетие не доходили ни разу. «На берегу» Оки, на прежнем главном оборонительном рубеже, воеводы ставились только в наиболее опасное летнее время; туда же периодически выходил и сам царь Иван IV с «большими воеводами», если из Крыма получал «вести» о больших походах хана. Обычно «большие воеводы» стояли «на берегу» недолго. Так, по «росписи» 1554 г. в «украинных городах» за Окой воеводы стояли в 8 городах, а «на берегу» лишь в Коломне, Кашире и Калуге, причем значительная часть «береговых» полков тоже была выдвинута за реку — в Зарайск (4 полка) и в Тулу. С 15 августа, «после роспуску больших воевод», полки остались только в Коломне и в Туле. В 1555 г. «на берегу» воеводы по полкам располагались в Коломне (большой полк), в Зарайске (передовой полк), в Кашире (полк правой руки). Конечно, в моменты наибольшей опасности, когда выступал в поход сам хан, количество войск «по берегу» Оки значительно увеличивалось. В 1556 г. с мая воеводы стояли на Оке в Коломне и в Кашире, а в июне, когда «царь и великий князь для своего дела и для земского был в Серпухове», полки заняли весь «берег»: «стояли воеводы по разным местам, большой полк стоял на устье Поротвы, передовой полк и правая рука стояли в Тарусе, да в Тарусе же царевич Кайбула, а с царевичем Михайла Матвеев сын Лыков. Да с Городецкими князьями и с казаками, и с царевыми с Шигалеевыми людьми Дмитрий Григорьев сын Плещеев. Со служилыми татарами Игнатий Тимофеев сын Загрязского. На Сенкине стояли воеводы левой руки. На устье Лопасни стоял сторожевой полк». Однако так продолжалось недолго. Уже 26 нюня царь вернулся в Москву, а на реке Оке воеводы остались только в Серпухове. В 1557 г. воеводы «на берегу» стояли в 12 городах «от поля» и только в 5 городах «на берегу» (Коломна, Кашира, Таруса — всего 5 полков). А весной 1558 г. «роспись» Разрядной книги предусматривала выдвижение воевод «на берег» в Каширу, Тарусу, Калугу и Коломну вообще лишь в случае прямой опасности: воеводы с полками должны были двинуться в назначенные пункты после получения известий о крымском походе («царь и великий князь быть им велел по вестям»)[275].
Но дело здесь не только в цифрах. Коренным образом изменилась задача, поставленная правительством перед «береговыми воеводами». Они должны были теперь не оборонять «перелазы» через Оку, чтобы не допустить, как раньше, прорыва крымских татар в центральные уезды страны, а помогать воеводам «от поля» защищать от крымских набегов заокские земли, искать «прямого боя» с вторгнувшимися в пределы крымскими отрядами. Главные бон проходили теперь возле городов «от ноля»; «береговые воеводы» составляли своеобразный «резервный фронт», который направлял дополнительные силы на опасные участки. Система обороны «крымской украины», включавшая в 50-х годах сторожевые станицы, воевод «на поле», гарнизоны «украинных городов от поля» и полки «на берегу» реки Оки, была глубокой и прочной; на протяжении десятилетия крымские татары не могли пробиться через нее.
Достаточно четко и надежно действовала сторожевая и станичная службы. «Сторожи» своевременно сообщали о готовящихся крымских набегах. Крымским налетчикам ни разу не удалось прийти «безвестно» на «украину». О больших же походах крымского хана в Москве узнавали задолго до приближения татарской конницы к русским границам. Своевременное выдвижение русских полков неоднократно заставляло хана возвращаться в Крым.
Наконец, принципиально новым явлением были активные военные действия русских воевод и отрядов казаков «в поле», «под крымскими улусами». Русское государство перешло в наступление, и от сдерживания крымского натиска на укрепленных линиях само склонялось к наступательным действиям. Русские рати появлялись на Днепре, под стелами Очакова, на Нижнем Дону. Крымскому ханству наносились ощутимые удары. Южные же уезды Русского государства были надежно защищены.
Отмечая этот факт, следует помнить, что Русское государство, прилагало большие усилия для достижения прочного мира с Крымом, однако безуспешно. По-прежнему «Московское государство и Крым противостояли друг другу, как противники, находившиеся между собой в открытой борьбе, лишь по временам затихавшей и приобретавшей форму скрытого антагонизма»[276]. Потерпев ряд серьезных неудач в открытых боях с Русским государством, крымский хан продолжал проводить враждебную Москве политику и ожидал только удобного момента для нападения. Вместе с тем активизация Русского государства на юге вынуждала его избегать явного разрыва. Борьба этих противоречивых тенденций хорошо прослеживается в русско-крымских отношениях того времени.
Весной 1553 г. в Москву приехал «от Девлет-Гиреи царя гонец его Акинчой с товарищами, 11 человек», который сообщил о готовящемся посольстве из Крыма с очередной «шертной грамотой». Действительно, в октябре крымский посол привез в Москву грамоту хана. Содержание грамоты прямо свидетельствовало о желании Девлет-Гирея сорвать переговоры: он «царем царя и великого князя не писал, писал великим князем». Это был прямой вызов — хан не признавал за Иваном IV права на царский титул! Очень показательно содержание и следующего ханского послания, которое гонец Девлет-Гирея привез в Москву в апреле 1554 г. Крымский хан «писал к царю и великому князю, что ему царь и великий князь поминков прислал мало, а пришлет ему царь и великий князь поминков больше того, и он крепче помирится». Ответ из Москвы был жестким и недвусмысленным: Иван IV «писал к царю (крымскому хану. — В. К.), что дружбы у царя не выкупает, а захочет с ним царь мириться по любви, и царь и великий князь с ним миру хочет по прежним обычаям». Обмен посольствами ни к чему не привел. В мае 1555 г. хан опять «солгал, послов не прислал, пошел сам войною на Русь». Только полная неудача похода заставила хана быть осмотрительнее. В декабре 1556 г. он направил гонца с мирными предложениями и отпустил «на окуп» 50 пленных «боярских детей», захваченных во время предыдущего похода. В январе 1557 г. в Крым отправился царский гонец с извещением о скорой присылке туда из Москвы «добрых послов». Но до обмена посольствами дело так и не дошло. В октябре из Крыма в Москву приехал гонец с грамотой, в которой хан снова «писал о запросе о многом». А затем «крымский царь прислал своего гонца Тутая, а писал, что правду учинил на том, что царю и великому князю к нему в Крым посылать поминки большие, а и ту дань, что король литовский дает, иначе и правда в правду и дружба будет, а не, но-хочет царь и великий князь посылать по тому, и он бы послами разменялся». Это был фактически ультиматум: или увеличение выплат даней и поминок, или война. Иван IV ответил отказом, потому что хан «непригоже написал, к дружбе то не пристоит»[277].
Все сказанное выше свидетельствует о сохранении напряженных, временами откровенно враждебных отношений между Москвой и Крымом. Таким образом, безопасность «крымской украины» обеспечивалась не путем переговоров, к сожалению, безуспешных, несмотря на старания московского правительства нейтрализовать Крым в связи с подготавливаемой Ливонской войной, а чисто военными мерами.
Неблагоприятной была и международная обстановка. Больших усилий стоила борьба за подчинение Астраханского ханства. Русское государство в войнах с Крымом не имело союзников. Польша, южные области которой тоже подвергались крымским набегам, не только не поддержала Русское государство, но, напротив, искала военного союза с крымским ханом.
Усиление Русского государства, только что присоединившего к себе все Поволжье, грозило подорвать влияние польских магнатов в Восточной Европе. Польский король пытался противопоставить Москве военно-политический союз Польши и Крыма. Он посылал в Крым «казну» для раздачи хану и крымской знати, охотно забывал и о неоднократных нарушениях ханом прежних мирных соглашений, и о том ущербе, который причиняли южным владениям Полыни крымские набеги. Впрочем, они почти не угрожали политическим центрам Польши и не затрагивали коренных польских земель, а выгоды от союза с Крымом в глазах польского правительства сторицей окупали наносимый ими ущерб. Поэтому дипломатические усилия Москвы, направленные на заключение союза с Польшей против Крымского ханства, потерпели неудачу. В январе-феврале 1556 г., во время переговоров с польским послом Збаражским, царь Иван IV предложил вечный мир и союз против Крыма. Поляки отклонили это предложение, и переговоры закончились заключением перемирия только на 6 лет. В 1558 г. Иван IV снова возбудил вопрос о вечном мире и союзе против Крыма, и снова не нашел понимания. Наконец, в декабре 1558 — марте 1559 г. в Москве проходили переговоры с литовским послом Тишкевичем. Поляки опять отклонили предложение о союзе против Крыма, выдвинув два основных возражения: турецкий султан как непосредственный сосед Польши может использовать войну с Крымом для наступления на нее, и, кроме того, Польша нс уверена в действенной помощи Русского государства в опасный момент. Видимо, возражения имели под собой кое-какие основания, особенно если при