сказывали, что крымский царь, собравшись, хотел идти на царя и великого князя украину, и посылал Сенку Жакулова языков добывать, и взяли-де мужика в северских вотчинах, и сказали царю, что царь и великий князь про него уведал и готов против него, выйдя, ждет его. И царь крымский не пошел на царя и великого князя украину, а пошел было на черкесов. И как пришел на Миус, и тут за ним прислали из Крыма, что видели многих людей русских на Днепре к Ислам-Кермену, и царь по тем вестям возвратился в Крым. Да те же языки сказывали, что у царя многие люди померли поветрием, и быть его походу никуда невозможно»[289].
Обстановка окончательно прояснилась, когда «июня же в 22 день дьяк Ржевский в Серпухов прислал к царю и великому князю с Днепра из-под Ислам-Кермена двух казаков, Рослова Тулянина да Якута Щеголева, с грамотою». Ржевский сообщал, что его люди «ходили на крымские места, а с ними черкасские казаки, и улусы воевали и под Ислам-Керменем, и на Белогородском поле, и на Очаковском месте были и посады пожгли». В летописных рассказах об атом далеком походе дьяка Ржевского содержится ряд интересных подробностей. Оказывается, поход на Днепр был предпринят в основном русскими силами. Правда, с Ржевским были «литовские люди, атаманы черкасские» Млынский и Михаил Ескович, но с ними пришли лишь «триста казаков черкасских и каневских». Построив на реке Псел «суда», Ржевский и его люди поплыли вниз, но Днепру к Ислам-Кермену. Неожиданное нападение не удалось: «В Ислам-Кермен про них весть учинилась и люди убереглись», однако «казаки» Ржевского «и тут кони и многую животину отогнали». Дальше путь русского войска шел вниз но Днепру, к турецкой крепости Очакову, мимо крепости Тягинь, гарнизон которой даже не сделал попытки задержать русские «суда». Ратники дьяка Ржевского «у Очакова острог взяли», «посады пожгли», «турок и татар побили и языков поймали». Когда Ржевский пошел обратно, то спохватившиеся «сапчаки» — турецкие наместники — из Очакова и Тягиня пытались его преследовать «с многими людьми». Однако «дьяк на них учинил в тростнике засаду у Днепра, и побил из питал ей многих людей, и сам отошел здорово со всеми людьми».
Еще одна опасность подстерегала Ржевского у Ислам-Кермена. Сюда, чтобы перерезать путь русскому войску, «пришел царевич, калга крымский, а с ним весь Крым, князья и мурзы». Но русское войско, двигавшееся «в судах», было недоступным для татарской конницы. Ржевский со своими людьми «стал против калги на острове и бился с ним из пищалей шесть дней, а у царевича из пищалей поранил и побил людей многих». Наконец, «казаки» Ржевского устроили смелую вылазку под «коши» крымского царевича-калги: «Отогнал ночью дьяк у крымцев стада конские да на остров к себе перевез». Продолжать путь по воде дальше было невозможно — такую ценную добычу, как коней, «казаки» Ржевского не могли, конечно, бросить. Русский военачальник нашел выход из трудного положения. Он переправился на правый берег Днепра и «по Заднепровью, по литовской стороне вверх пошел, и разошелся с царевичем дьяк, дал бог, здорово». Полноводный Днепр надежно прикрыл русское войско от крымской конницы.
Другой отряд русского войска во главе с Мишкой Черкашениным прорвался в глубь крымских владений еще дальше и «воевал» на берегу Черного моря. «Приходил Мишка с казаками в то же время, как дьяк был под Ислам-Керменем, Миусом-рекою в море, а морем под Корец, и тут повоевал и отошел здорово». Неудивительно поэтому, что крымский хан, поспешно вернувшись в Крым, «бережется на себя приходу от царя и великого князя!»
«И по тем вестям царь и великий князь на поле не пошел», вернул посланный вперед отряд окольничьего Ивана Шереметева, «а сам поехал к Николе к Зарайскому на Рязань молиться, а оттуда на Коломну, а к Москве государь пришел в июне, а по украинам оставил по всех воевод для малых людей приходу». В июле воеводы были в Серпухове, Одоеве, «на Нугри», в Мценске, в Карачеве, в Дедилове, в Пронске и в Михайлове. Действительно, крымский хан этим летом «под украину пустил» только «мурз двух или трех с малыми людьми, языков добывать и про царя и великого князя проведывать». Сколько-нибудь серьезной опасности эти мурзы для пограничных земель не представляли[290].
Между тем дьяк Ржевский продолжал активные действия «в поле». «Месяца сентября в 29 день приехали к государю с поля от дьяка от Ржевского казаки Рослой Степанов да Трухан Павлов. Дьяк крымских людей побил и в Путивль с поля пришел, а привел девять языков»[291].
Большим успехом Русского государства было создание опорного пункта на Днепре, на острове Хортица, угрожавшего с запада крымским владениям. История появления этого форпоста русской обороны «под крымскими улусами» такова. В сентябре 1556 г. «приехал к царю и великому князю от князя Дмитрия Ивановича Вишневецкого бить челом Михайло Ескович, чтобы его государь пожаловал, а велел себе служить. А от короля из Литвы отъехал и на Днепре на Хортицком острове город поставил против Конских вод у крымских кочевищ». В Москве сразу оценили те стратегические выгоды, которые могло принести утверждение «служилого» князя на Днепре. Иван IV «послал к Вишневецкому детей боярских Андрея Щепотева да Нечая Ртищева да Михаила Черкашенина с опасной грамотою и с жалованьем». 16 октября послы вернулись в Москву и сообщили, что князь Вишневецкий уже «пошел воевать крымские улусы и под Ислам-Кермен, служа царю и великому князю»[292]. Восточнее Ислам-Кермена продолжали действовать в поле другие русские военачальники, надежно прикрывая «украину» от крымских набегов. В октябре прислал гонцов с очередными «татарскими языками» дьяк Ржевский. Тогда же «Юрий Булгаков прислал крымских же татар Бузюкея с товарищи восемь человек». Это были «крымские воинские люди», которые по приказу хана «пошли из улусов в станицах человек по сто и по полтораста, а с иными по пятидесяти». В частности, языки, присланные Юрием Булгаковым, «шли под украину, а было их полтораста человек, и Юрий побил их наголову на Айдаре» (притоке Северского Донца)[293]. Русские «казаки», таким образом, встречали крымские отряды за 300–400 км от пограничных крепостей.
Большую тревогу в Крыму вызвали нападения князя Вишневецкого со стороны Днепра и «черкесов пятигорских», тоже «служивших» русскому царю, со стороны Кубани. Эти фланговые удары были очень опасны для Крымского ханства, потому что наносились по коренным крымским улусам и угрожали, в случае похода хана к русским «украинам», отрезать его войско от Крыма. Русский посол в Крыму Федор Загрязский сообщал в Москву в декабре 1556 г., что «крымский царь собирался все лето и у турецкого султана помощи просил, а ждал на себя приходу в Крым царя и великого князя. А сей осенью на покров (1 октября. — В. К.) у него Вишневецкий князь Дмитрии город взял Ислам-Кермен и людей побил, и пушки вывез к себе на Днепр в свой город. А с другой стороны черкесы пятигорские взяли два города, Темрюк да Тамань, а приходил черкесский Тадзруй-князь да Сибок-князь с братьями, которые были у царя и великого князя на Москве»[294].
Напуганный этими нападениями, крымский хан «полонянников отпустил на окуп всех, которых поймал на бою, когда бился с Иваном Шереметевым», а в Москву прислал гонца с грамотой, «а писал царь Девлет-Гирей ко царю и великому князю, что он уже все недобрые дела оставил, и царь бы и великий князь с ним помирился крепко». В январе 1557 г. в Крым отправился ответный московский посол, Иван IV обещал хану прислать «добрых послов»[295].
Впрочем, в Москве привыкли не очень верить миролюбивым заверениям крымского хана. «Воеводы по украинным городам на первый срок» были поставлены в Пронске, Михайлове, Дедилове, Мценске, «на Нугри», в Карачеве, Рыльске, Путивле, Новгороде-Северском, Стародубе, Почепе, а «на берег» реки Оки опять выдвинулось 5 полков (в Коломну, Каширу, Тарусу). Кроме того, «из украинских городов стояли воеводы на поле», «на усть Ливен», «на усть Ельца», «в Курске»[296]. Но Девлет-Гирею было пока не до похода на «украину». Он пытался сначала ликвидировать опасность со стороны Днепра и с большим войском двинулся на «город» князя Дмитрия Вишневецкого. Однако этот поход закончился для крымцев полной неудачей. В мае 1557 г. «прислал с Днепра князь Дмитрий Вишневецкий казаков, Дениска Малова с товарищи, путивльцев, а писал к государю, что царь крымский Девлет-Гирей и с сыном своим и со всеми людьми крымскими приходил под его город на Хортицкий остров, и приступал двадцать четыре дня» (но другим сведениям — 20 дней). Однако князь Вишневецкий «от царя отбился и побил у царя многих людей лучших, и пошел царь от него с великим срамом». Весьма интересны заключительные слова грамоты Вишневецкого, которые характеризуют значение «города» на острове Хортица для обороны всей «крымской украины»: «Докуда в том городе люди будут царским и великого князя именем, крымцам на войну ходить никуда нельзя»![297] Летний поход крымского хана на «украину» так и не состоялся, хотя сведения о его подготовке поступали в Москву и с Днепра, и из Путивля, и правительство даже послало в июле Ивана Плещеева «суда в Серпухове на перевозе делать для государева для похода»[298].
Для того чтобы удержать передовую крепость на Днепре, подвергавшуюся постоянному военному давлению со стороны Крымского ханства, необходимо было посылать князю Вишневецкому подкрепления, оружие, продовольствие — «город» на Хортице представлял собой лишь небольшой островок, окруженный со всех сторон враждебными татарскими кочевьями. Иван IV, занятый подготовкой к Ливонской войне, не имел возможности итого делать. Определенную роль, видимо, играли и дипломатические соображения. Утверждение русских на Днепре вызывало недовольство польского короля, могло осложнить и без того нелегкие переговоры о «вечном мире» и союзе против Крыма. Поэтому форпост русской оборонительной линии на Днепре пришлось оставить. В октябре 1557 г. «писал из Черкас да из Канева к царю и великому князю князь Дмитрий Иванович Вишневецкий, что он с Днепра с Хортицкого острова пошел, потому что корму не стало у него, и казаки от пего разошлись, а царь крымский пошел на его город да турецкого султана люди многие в судах. И он не сел в городе в осаду, а придя, засел в Черкасах и Каневе», крепостях на правом берегу Днепра, принадлежавших польскому королю. Князь Вишневецкий запрашивал указаний правительства о дальнейших действиях: «Государь как велит?» В ответ Иван IV «велел ехать к себе, а от Черкас и Канева велел отступиться, потому что царь и великий князь с королем в перемирие». Заслуги князя Вишневецкого были высоко оценены. Когда оп в ноябре приехал в Москву, «государь его пожаловал великим своим жалованием и дал ему в вотчину город Белев со всеми волостями и селами, и в иных городах села государь ему дал, и великими жалованиями устроил»