— Ну, Фил! — отозвался пират, немало озадаченный цветистой тирадой. — Лениться я умею лучше всего.
Дэвис отмахнулся:
— Тогда выполняй приказы. Держись меня и будешь есть и пить до отвала, а погибнешь, так тогда тебе без разницы.
Он потянул Шэнди вперед, к раскачивавшемуся носу корабля, и когда они туда добрались, пошарил под грудой парусины и с возгласом радости вытащил бутылку. Дэвис зубами выдернул пробку и сунул бутылку в руки Шэнди.
Тот сделал несколько глотков нагретого солнцем напитка. Ром был наполовину жидким, наполовину газообразным. И когда Шэнди вдохнул, передавая бутылку, то почувствовал, будто сделал еще один лишний глоток.
— А теперь объясни мне, — сказал Дэвис, пропустив добрую порцию, — почему ты застрелил Уилсона?
Шэнди развел руками:
— Он собирался выстрелить в тебя. Как сказал тот мичман, это было бы убийством.
Дэвис пристально посмотрел ему в глаза:
— Да? И причина только в этом и больше ни в чем?
Шэнди кивнул:
— Именно, да поможет мне Бог.
— А когда ты переоделся и заявил, что тебя заставили присоединиться к нам, что ты вовсе не пират, это было искренне?
Шэнди с тоской вздохнул:
— Да.
Дэвис удивленно покачал головой и отхлебнул рома.
— Э-э, Фил... а кто этот Пичи Бандер?
— М-м?
— Дай-ка мне хлебнуть. — Шэнди сделал несколько глотков и вернул бутылку.
— Перчер Бандер, — повторил он несколько невнятно, голова кружилась от выпитого. — Ну знаешь, тот самый, который рассказал тебе о капитане Уилсоне. Это все правда?
— А-а-а... — расхохотался Дэвис. — Панда Бичер! Он торговал, да и сейчас, наверное, торгует пряностями, и он всегда норовил пользоваться услугами капитанов военного флота для перевозки своего добра. Это незаконно, но большинство торговцев охотно идут на это. Они платят капитанам вполне достаточно, и в то же время это обходится им куда дешевле, чем услуги торгового флота с необходимостью оплачивать страховку и военный эскорт, который убережет их от пиратов. Я сам оттрубил в королевском флоте двадцать четыре года и знаю, что почти все капитаны зарабатывают прибавку к жалованью, обслуживая Панду и ему подобных, хотя в случае поимки им грозит трибунал. Имя капитана корвета я узнал из разговоров на шлюпке, а потом притворился, будто знаю его. Шанс, что он окажется ни в чем не замешан, был невелик. Вдобавок в девяностых годах Панда владел парочкой публичных домов, которые специализировались на обслуживании королевских офицеров. Я слышал, что... тяготы и заботы службы в Карибском море заставляли молодых офицеров предпочитать экзотику: мальчиков, понимаешь, плетки, восточные вариации. И вполне могло статься, что Уилсон принадлежал к числу клиентов Панды.
Шэнди осоловело кивнул.
— И ты потому задал такой вопрос, чтобы казалось, будто он относится и к тому, и к другому, да?
— Именно. Так или иначе мой вопрос попал в точку, верно ведь? Хотя теперь-то мы уже никогда не узнаем, что именно задело капитана.
Появился Скэнк, сунул Дэвису вонючий парусиновый мешок и заторопился прочь, вытирая руки о штаны. Дэвис вытащил почерневший кусок мяса и без всякого удовольствия откусил.
— Видишь ли, — продолжил он, набивая рот колбасой и старательно ее прожевывая, — после проклятого Утрехтского договора, оставившего без работы экипажи каперов, превратившего матросов в обыкновенных батраков, в результате чего я стал пиратом, я дал себе клятву, что меня не повесят. За свою жизнь я насмотрелся, как людей вешают... так что, — он запил ромом мясо, — я был чертовски рад, что вовремя припомнил Панду Бичера... ну как может быть доволен человек, оказавшийся на крохотном необитаемом островке с оружием в руках.
Шэнди сдвинул брови, пытаясь понять мысль собеседника, потом понимающе кивнул.
— Это было самоубийство! — крикнул он, слишком пьяный, чтобы проявлять такт. — Ты хотел, чтобы он тебя убил?
— Предпочитал, давай скажем так, предпочитал суду и неизбежной петле. Да. — Он снова покачал головой, явно все еще пораженный поведением Шэнди. — И все из-за того, что это выглядело бы как убийство?
Шэнди махнул рукой в сторону остальных пиратов.
— Любой из них поступил бы так же.
— Уже обеспечив себе безопасность? — Дэвис рассмеялся. — Да никогда! Ни за что на свете, ни один из них. Ты помнишь Лота?
— Прошу прощения?
— Лот, Лот... ну, тот парень из Библии, с женой, которая была сделана из соляной глыбы...
— Ах, этот Лот, — Шэнди кивнул, — да, конечно.
— Помнишь, как Яхве зашел к нему?
Шэнди наморщил лоб.
— Нет.
— Ну, в общем, Яхве сказал ему, что собирается разрушить город, потому что все кругом сущие подонки, так Лот ему в ответ: постой, постой, а если я найду десять порядочных парней, ты оставишь город в покое? Яхве пыхтел, вилял, но в конце концов согласился, что да, найдись десять добродетельных мужей, то не станет он приканчивать городишко. Тогда Лот, хитрюга, понимаешь ли, говорит: ну а как быть, если, например, только трое? Яхве вскакивает, начинает бегать туда-сюда, думает, а потом говорит: ладно, сойдут и трое. И тут Лот спрашивает, а как тогда насчет одного? Яхве совсем сбит с толку, так ему хотелось разнести городишко, но все ж соглашается, что и один тоже годится. Да только Лот так и не смог найти ни одного порядочного человека. Вот Яхве и разрушил город.
Дэвис махнул рукой в сторону остальных — жестом, который включал и «Кармайкл», и остров Нью-Провиденс, да и, пожалуй, все Карибское море.
— Не вздумай, Джек, совершить такую же глупость и подумать, будто сможешь найти среди них хоть одного порядочного человека.
Книга вторая
Пасынки родины изгнаны ею,
В новой земле не нашли мы поживы:
Все захватили тут те, кто умнее,
Мы же, тупицы, и здесь еле живы.
Так встанем же, братья,
так сдвинем же кружки,
Помянем погибших —
что нам остается?
Стоять кто не может —
поможем друг дружке
И выпьем за тех, кому смерть улыбнется.
9
С моря дул ровный вечерний бриз, раскачивая три корабля, стоявших на якоре борт о борт. Он подхватывал искры костров на берегу и уносил их в сумеречную темноту кипарисовых болот Флориды. Бет Харвуд выглянула из хижины на сваях, которую пираты выстроили на невысоком песчаном взгорке, окинула взглядом небо и море и вдохнула полную грудь морского свежего воздуха, молясь, чтобы этот чистый бриз не утихал до утра. Ей не хотелось провести третью ночь подряд в душном «противомоскитнике» — тесном ящике с полотняными стенками, который ее отец заставил пиратов сколотить.
Она никогда не думала, что будет с сожалением вспоминать те два с половиной года, что провела в монастыре в Шотландии. Но теперь она оплакивала тот день, когда отец забрал ее оттуда. Бледные безмолвные монахини в рясах и капюшонах, голые каменные стены, неизменная овсянка с кусочками жухлых овощей и ни одной книги во всем монастыре, даже Библии. По правде говоря, она так никогда и не узнала, ни к какому ордену принадлежали монахини, ни даже какой веры они придерживались. В монастыре не было ни картин, ни статуй, ни распятий; его обитатели могли оказаться кем угодно, хоть магометанами. Но по крайней мере они оставляли ее в покое и ничем не стесняли, и она была вольна прогуливаться по саду, кормить птиц, либо взбираться на окружающую монастырь стену и наблюдать за дорогой, петлявшей по вересковым пустошам, в надежде увидеть хоть кого-нибудь. Иногда ей удавалось заметить фермера на телеге, охотника с собаками, но странное дело, когда она махала им, они всегда торопились прочь, будто опасались этого места. И тем не менее она чувствовала себя куда более близкой к этим далеким, торопящимся прочь фигуркам, чем к ушедшим в себя монахиням. В конце концов в ее жизни все были чужими и далекими.
Ее мать умерла, когда Бет исполнилось тринадцать, и в это же время отец тоже отдалился. Он оставил свой преподавательский пост в Оксфорде, отдал дочь на попечение родственников и надолго исчез из ее жизни — занятый «независимыми изысканиями», как он это называл. И ей было пятнадцать, когда он повстречался с Лео Френдом...
Хруст песка под сапогами заставил ее посмотреть вниз. Она с облегчением увидела, что приближался по крайней мере не Френд, а кто-то другой. Щурясь против закатного солнца, она не сразу узнала гостя, пока он не поднялся по ступеням и не вошел в хижину, наклонив голову в низкой двери. И тогда ее губы тронула легкая улыбка, ибо это был всего лишь старина Стид Боннет. Он прибыл вчера на своем корабле «Возмездие», и несмотря на то что был пиратским капитаном и партнером Тэтча Черной Бороды, он был человеком благовоспитанным и в нем отсутствовали издевательская сардоническая насмешливость Фила Дэвиса и варварская одержимость ее отца. Бет не раз гадала, что же все-таки заставило его стать пиратом.
— О, простите, — пробормотал он, поспешно стаскивая с головы шляпу, — я, право, не думал...
— Ничего, ничего, мистер Боннет, — она махнула рукой в сторону бревна, служившего лавкой, — прошу вас, присаживайтесь.
— Благодарю вас, — сказал он, садясь. В этот момент из зарослей взлетела какая-то птица с длинной шеей, резко закричала и пронеслась над самыми головами людей. Боннет от неожиданности подскочил и подозрительно покосился в сторону болот.
— Вы сегодня, похоже, чем-то расстроены, мистер Боннет, — попыталась завязать разговор Бет.
Он взглянул на нее и, казалось, только сейчас по-настоящему увидел девушку. Боннет облизнул губы и рассеянно улыбнулся, но уже через мгновение снова нахмурился и отвел глаза.
— Озабочен? Хм, я постоянно лезу на рожон после этого спектакля в Чарлстоне... перед тем как Тэтч потребовал выкуп, они всерьез поверили, что мы намерены штурмовать город... Я видел — в подзорную трубу, знаете ли, — женщины, дети рыдали, метались по улицам города... Боже мой, и все ради чего?! Ящика черного медицинского табака, чтобы он мог спокойно заглянуть в бухту Окракок. Вдобавок иногда я говорю совсем не то, что хотел бы, и поступаю совсем не свойственным мне образом. Странно, гм! Даже сны... и те мне больше не принадлежат.