Фактически военные начали голосовать только после обеда, справившись наконец с эмоциями, вызванными словами торерата Хана. Всё перепуталось: в первые часы наибольшую поддержку набрал ксарат Лараш, а Келлемон плёлся в конце. Но к вечеру результаты кардинально изменились.
Рэйзор весь день избегал появляться в штаб-квартире, понимая, что его будут донимать вопросами: поехал с инспекцией в перебазированную возле Коора часть «Третьей стороны» и отвечал только на самые срочные письма и звонки, не связанные с выборами. Но изображать непричастность к происходящему сутки напролёт не получилось. Когда поздним вечером его вызвал к себе исполняющий обязанности аденрата ксарат Лараш, пришлось возвращаться в штаб-квартиру.
В кабинете, помимо самого Тсадаре Лараша, его поджидал мрачный торерат Эдель Маллинан, и при одном взгляде на плотно сжатые губы главы следственной комиссии было ясно, что происходящее он, мягко говоря, не одобряет. Да и Тсадаре имел вид недружелюбно-отстранённый — большая редкость для обычно сдержанного офицера.
— Вы всё же продолжили пользоваться лазейками в законах, хотя я настоятельно просил прекратить этим заниматься, ксарат Рэйзор, — не поздоровавшись, набросился Лараш. — Мало того, уговорили торерата Хана поддержать вашу сомнительную авантюру.
— Вы хоть понимаете, что мы можем аннулировать результаты выборов? — злорадно вставил Маллинан. — Моральное давление на других кандидатов недопустимо и является нарушением.
— Торерат Хан выбыл из списка кандидатов добровольно, что он и подтвердил на утреннем выступлении, — отчеканил Рэйзор. — Да, мы накануне разговаривали, после чего он пришёл к выводу, что морально не готов выполнять обязанности главнокомандующего. Вы можете направить его на медицинское освидетельствование, если считаете, что он лжёт или неверно оценивает собственное состояние. До тех пор у вас нет оснований для аннулирования результатов голосования.
Маллинан побагровел и потянулся в нагрудный карман за платком.
— Робот во главе людей… Немыслимо! Неслыханно! — бормотал он, вытирая пот со лба. — Вас следовало разжаловать в рядовые сразу после вступления в предвыборную гонку! Ксарат Лараш, вы допустили фатальную ошибку, потакая этой машине.
— Довольно, торерат Маллинан, — осадил его Лараш. — Личный состав «Третьей стороны» высказал свои пожелания, и мы не вправе переигрывать всё заново. Но я неприятно удивлён сговору торерата Хана с ксаратом Рэйзором. Не ожидал такого удара в спину.
— Неужели вы удивлены, ксарат Лараш? — язвительно переспросил Рэйзор. — Недавно вы сами пытались устранить одного из кандидатов, причём без его согласия, что же произошло на сей раз?
Тсадаре всё же отвёл взгляд, не выдержав буравящего свечения «настроенческих» диодов Рэйзора, и громко прочистил горло.
— Мы собрались здесь не для того, чтобы делать вам выговор. На экстренном заседании Совета было принято решение, как поступить в этой неоднозначной ситуации.
Он выдержал длинную паузу, и Рэйзор осознал, что все его усердия могут обернуться прахом. Если Совет выразит недоверие избранному аденрату…
— Мы старались быть максимально объективными, ксарат Рэйзор, и приняли во внимание все обстоятельства, — размеренно проговорил ксарат Лараш. — У вас немало идейных оппонентов, но правда в том, что настало время непопулярных решений.
Рэйзора как током дёрнуло: он же совсем недавно слышал эту фразу, только от Элис!
— Ксарат Келлемон молод и импульсивен, — продолжал Лараш. — Он может стать отличным аденратом лет через пять-десять, когда наберётся мудрости, но сейчас, боюсь, он вступит в бесконечную конфронтацию с Советом. Пока у нас есть сильный внешний враг, мы не должны допускать внутреннего разлада. Экономическое будущее «Третьей стороны» тоже не радужное: аденрат будет вынужден сокращать расходы, что всколыхнёт недовольство личного состава. Это и многое другое указывает на то, что для сохранения репутации и положительного отношения военных к Гесу Келлемону аденратом на этот срок должны стать вы, ксарат Рэйзор.
Вот как… Вот, что значит «непопулярное решение»: пусть лучше всем шишкам сыпаться на робота, чем на человека.
— Мы готовы признать за вами титул аденрата при одном условии. — Тсадаре Лараш внимательно смотрел на Рэйзора, следя за его реакцией. — Вы станете идеальным командиром, но вызывающим отторжение лидером. Вы должны сделать всё, чтобы тохшане победили в войне, но при этом ненавидели вас всей душой. Иначе говоря, никто в здравом уме не должен проголосовать за вас на следующих выборах. Уверен, вы, как робот, сумеете подстроить своё поведение под заданные параметры.
Эдель Маллинан протянул планшет, на котором шёл длинный перечень требований к новому психологическому портрету — не иначе как к составлению документа привлекли робопсихологов. Фактически, от Рэйзора хотели разрушения дружественных связей с подчинёнными, и всё во имя того, чтобы военные через несколько лет проголосовали за Келлемона. В конце документа шло предупреждение, что при невыполнении обязательств Совет досрочно отстранит Рэйзора от занимаемой должности.
На одной чаше весов покачивались миллиарды жизней тохшан. На другой — самые близкие люди и роботы, поддерживавшие его во время «комы». Больше не будет строгих нотаций Селисы, пытающейся из робота-"юнца» сделать робота-"мужчину». Не будет жарких споров с Кресом, за какой проект ему хвататься первым. Не будет посиделок с солдатами, уставшими после очередного напряжённого дежурства на далёкой базе. И от «Кластера» с обменом настроения придётся отказаться, чтобы не выдать себя роботоварищам.
И Софике… О Софике придётся забыть.
Это не так сложно — настроить людей против себя. Нарушение личных границ при общении с женщинами может быть практически незаметным внешне, но возмутительным для собеседниц. Игнорирование мнения офицеров ниже себя по званию укладывается в субординацию, но больно бьёт по профессиональной гордости. Сложнее то, что Рэйзор по-прежнему будет отдавать себе отчёт в поступках.
Но у робота, созданного для защиты всего человечества на Тохше, опции отказаться от предложения ксарата Лараша просто не было.
Он молча поставил цифровую подпись в сверхсекретном документе и вышел из кабинета.
***
Последний рубеж — Круглый Дом в Кооре. Приём у мэйра Саморе, Ойбо Атареса, и окончательный вердикт, достоин ли Рэйзор стать аденратом «Третьей стороны».
На утренний вопрос транспортного отдела, нужен ли водитель, Рэйзор ответил отрицательно. Выбрав бронированную гравимашину на подземной парковке под штаб-квартирой, он сел на задний диван, как полагается главнокомандующему «Третьей стороны», и задал автопилоту путь в столицу. Дорога к новому чину, раньше вызывавшая столько энтузиазма, в этот раз не принесла никакого удовлетворения.
Подумать только: недавно он бился за пост всеми правдами и неправдами, но победа принесла больше горечи, чем радости. Ради спасения совершенно не знакомых людей придётся оттолкнуть и обратить против себя верных друзей. Рэйзор вспомнил Эрса и его слова, что робот должен брать на себя бремя, неподъёмное для человека. «Что ж, Гес, — мысленно усмехнулся Рэйзор. — Придётся тебе подкачаться, пока отдуваюсь за тебя на месте аденрата».
Вот и знакомый виток автострады вокруг пирамиды атлериев. Всё здание в строительных лесах: его разбирают, чтобы транспортировать куски гигантского «маяка» в другие миры. Круглый Дом тоже частично закрыт на реконструкцию после недавнего нападения на столицу: приплюснутая форма булочки-недса ощетинилась стволами установок ПВО и телепортов Креса. Кабинет мэйра перенесли в самое сердце здания, лишив его естественного освещения, но загородив дополнительными бронелистами стены и потолок. Опустить его на пару этажей ниже — и можно будет называть бункером.
Ойбо Атарес, хмурый и чем-то раздражённый, скомканно поприветствовал Рэйзора и уселся за рабочий стол. Белки глаз мэйра покрывала сетка полопавшихся капилляров.
— Ещё позавчера заготовил поздравительную речь, — буркнул он, вытащил из ящика лист бумаги с рукописным текстом, встряхнул и, близоруко сощурившись, продекламировал: — «Уважаемый Гес Келлемон! Поздравляю со вступлением в новую, ответственную должность…»
Не договорив, он смял лист и швырнул в мусорное ведро слева от стола. Промахнулся. Бумажный шарик прокатился мимо ступни Рэйзора, но он не шевельнул ногой. Так и остался стоять, дожидаясь милости мэйра.
— Извини, — справившись с приступом гнева, уже спокойнее проговорил Атарес. — Безумное утро. Сначала ошеломляющая новость из «Третьей стороны», потом приём у менталиста. Одно на другое наложилось. Хотел даже отменить встречу, голова раскалывается.
— Мы можем перенести разговор, если вы плохо себя чувствуете, мэйр Атарес.
— Нет-нет, я должен принять решение сегодня, сейчас. — Он закрыл глаза и коснулся точки между бровями, с силой надавил, будто пытаясь отвлечь себя от боли. — Кто бы мог подумать… Я считал, что помню всю войну от начала и до конца, как мы с родителями прятались в подвалах, перебегали из одного убежища в другое. Оказывается, из памяти пропало несколько дней. Тяжёлое было время. Сестра болела, дядя гнил заживо после фуссовых экспериментов. Он у меня, как выяснилось, умел видеть отражения миров чуть ли не наяву. Потом — нападение кибержука на наше убежище, чудесное спасение… Но дядя с сестрой до конца войны не дожили. У меня, видимо, тронулся рассудок, начались истерические припадки. Родители отдали менталисту — тот и заблокировал самые травмирующие воспоминания. А сегодня… сегодня всё вернули.
Он судорожно вздохнул и посмотрел на Рэйзора покрасневшими глазами.
— Я его увидел тогда впервые. Серео. Он мою семью от робожука спас. Когда довёл нас до штаба Сопротивления, другие люди зароптали. Его боялись, он же в те годы выглядел как киберфусс. И я помню, как с пеной у рта его защищал, но меня никто не слушал. Сколько мне было? Лет десять, пожалуй. Вскоре первый припадок и случился. Я до сегодняшнего утра понятия не имел, что обязан жизнью роботу. — Он хмыкнул. — А потом прочитал о результатах выборов в «Третьей стороне» и полчаса выслушивал возмущение за