Рэйзор исследовал опушку с устремлённым ввысь белокаменным зданием, увенчанным четырьмя башенками. Выкорчеванные молодые деревца, дровяник, воткнутый в колоду топор — всё свидетельствовало о том, что мельдом, вопреки общепринятому представлению, не забросили. Само святилище превратилось в подобие объекта искусства, посвящённого войне: на обгоревшем фасаде взрывной волной выбило окна, раскололо стену и повредило крышу. Остальные стороны сохранились лучше — если не считать обвалившейся кровли башенок. По приказу правительства Саморе со святилищ срывали символы веры, нередко повреждая при этом структурные укрепления — похоже, та же участь коснулась и мельдома.
Сзади обнаружился потрёпанный довоенный грузовичок с мешками цемента в кузове. Просканировав окрестности, Рэйзор увидел колею в травяной подложке, уходившую далеко вглубь леса. «Значит, где-то есть съезд с основной дороги, ведущий к мельдому. Занятно», — подумал Рэйзор, прислушиваясь к приглушённым звукам, доносившимся из здания. Кто-то увлечённо сверлил стены.
Рэйзор занёс ногу над первой ступенькой крыльца и замер, прикидывая возраст свежего, ещё не успевшего покрыться отпечатками грязной обуви бетона. Судя по прочности, заливке не меньше полутора-двух месяцев. Что же могло произойти два месяца назад, что подвигло солдат приступить к ремонту здания? Нападение на штаб-квартиру случилось позже, а других причин для эмоциональной нестабильности людей он назвать не мог…
Массивная деревянная дверь со строгим прямоугольным орнаментом распахнулась, и на верхнюю, десятую ступень лестницы вышел молодой самориец, одетый в простую рубашку с закатанными рукавами и заляпанные краской штаны из плотной ткани. Положив руки на поясницу, он с наслаждением потянулся и, прищурившись, поднял взгляд к небу. Рэйзор погасил «настроенческие» светодиоды и не шевелился, ничем не выдавая своего присутствия. В списках сотрудников «Третьей стороны» незнакомец не значился. Покряхтев, мужчина снял повязку с головы и с ожесточением почесал макушку, стряхивая остатки строительной пыли с чуть вьющихся волос длиной до плеч. Мельком посмотрев вниз и не заметив робота в камуфляжной расцветке, почти невидимого на фоне леса, он снова повязал голову и взялся за широкую ручку двери, намереваясь зайти обратно в мельдом. Рэйзор сымитировал деликатное покашливание, и мужчина резко обернулся. Костяшки его пальцев, всё ещё сжимающих ручку, побелели от напряжения. Не желая пугать, Рэйзор собрался заговорить первым, но человек опередил его.
— Добрый день. В-вы из «Третьей стороны»? — немного заикаясь, обратился он к Рэйзору. — Извините, я здесь недавно, не всех ещё знаю…
Смятение мужчины было понятным: Рэйзор не слишком-то часто показывался на глаза обычным гражданам, а образы безжалостных киборгов-захватчиков хорошо сохранились в памяти тохшан. В его экипировке использовались некоторые принципы динамической брони пришельцев, поэтому для неподготовленных людей он выглядел устрашающе.
— Здравствуйте, меня зовут Рэйзор, и я действительно служу в «Третьей стороне».
— Ах, то-от Рэйзор… Да-да, в новостях мелькало, теперь припоминаю. — Мужчина просиял. — Не ожидал вас тут увидеть. Что-то случилось?
— Как бы поделикатнее выразиться… — Рэйзор выразительно покрутил головой, осматривая мельдом. — Никто не поставил нас в известность о ремонте святилища. Довольно странно восстанавливать его рядом с военной базой, не считаете?
Приветливая улыбка сползла с лица саморийца, и он засуетился.
— Наверное, мне и впрямь надо было раньше заехать в вашу штаб-квартиру и показать документы на собственность, — торопливо сказал он. — Я не хотел отвлекать по пустякам… Решил сначала закончить реставрацию, продумать назначение и цели, потом уже, так сказать, представить идеи на суд. Сейчас принесу копии бумаг… Да вы проходите, проходите! Поднимайтесь, лестница крепкая, выдержит.
Собеседник перебивал сам себя и явно нервничал, поэтому давить на него не было смысла — уже хватало потока оправданий.
Внутренняя площадь главного зала почти целиком повторяла наружный периметр мельдома, за вычетом трёх комнатушек, размерами больше похожих на кладовые. Из здания вынесли и скульптуры старого божества, и картины с его ликами, и даже скамейки для прихожан. У дальней стены виднелись отломанные плиты пола — скорее всего, раньше там располагался жертвенник. Из мебели остался лишь стул возле стены с закреплёнными на ней строительными лесами. Пока самориец ходил за документами в подсобку, Рэйзор изучал незамысловатый интерьер святилища, раздумывая, что же привлекло солдат «Третьей стороны». Молиться в мельдоме сейчас вроде бы не на что.
— Вот, пожалуйста… — Вернувшийся мужчина протянул увесистую папку с распечатками. — Здесь подтверждение владения, мои личные данные, результаты экспертизы здания…
Рэйзор, придерживая папку левой ладонью, большим пальцем быстро пролистал все страницы. Манипуляция заняла считанные секунды, и самориец поднял непонимающий взгляд на Рэйзора.
— Там в начале мои документы, потом право на собственность, потом…
— Я видел, — смягчив тембр голоса, заверил собеседника Рэйзор. — Мне не нужно вчитываться в каждую строчку.
— А… извините.
Самориец стащил с головы бандану и комкал её в руках. Рэйзор следил за температурой тела человека, частотой дыхания и сердечным ритмом.
— Значит, вас зовут Дио Мереш? И по профессии вы психолог?
— Да. Родился в Кооре, по специальности проработал семь лет.
— Но здесь указано только дополнительное образование. Какое учебное заведение вы закончили первым?
Дио облизал пересохшие губы, тяжело вздохнул и потупился. Его пульс заметно подскочил. Рэйзор по-прежнему старался не перебарщивать с допросом, поэтому отправился в обход зала, изучая свежеокрашенные стены. Под белым цветом смутно проступали какие-то рисунки. Было заметно, как их сначала пытались отскоблить, но потом, сдавшись, щедро залили новой краской.
— Вы закрасили религиозные картины? — догадался Рэйзор.
— Да, первым делом убрал всю роспись, — с облегчением в голосе подтвердил Дио. — Они ведь слышат, когда о них думают…
— Они? — Рэйзор развернулся всем корпусом.
Дио в сдающемся жесте поднял вверх руки.
— Клянусь, я не замыслил ничего дурного! Мне сложно говорить, ведь столько… предвзятости появилось после войны. Боюсь, вы неправильно меня поймёте.
— И тем не менее, вы не побоялись приехать сюда, чтобы отреставрировать мельдом.
Дио волновался. Рэйзор видел это по тому, как собеседник прятал глаза и нервно потирал шею. Необходимо легонько подтолкнуть его к чистосердечному признанию, раз уж он так безропотно следовал за ходом выстроенного Рэйзором диалога.
— Вам нечего стыдиться: в «Третьей стороне» работают совершенно разные люди. Мы не склонны к предрассудкам. Просто расскажите по порядку, зачем вам понадобилось восстанавливать святилище.
В «Третью сторону» действительно набирали даже преступников — при условии, что они раскаялись и получили государственное помилование.
— Хорошо, — сдался Дио. — В конце концов, всё равно пришлось бы объясняться. Мои предки — потомственные эораси́лы. И прадед, и дед, и отец были священнослужителями. Когда началось вторжение, отец ушёл на фронт в числе первых добровольцев. Работал медиком, получил две боевых награды. После войны родился я, а потом… Отец медленно, но верно сошёл с ума. До конца жизни он страдал психозом из-за того, с чем столкнулся в битвах. И он разрывался между тем, во что верил, и тем, что увидел. Я долго ухаживал за ним, прикованным к постели, пока мать обеспечивала семью. Из-за роли сиделки не смог сдать выпускные экзамены, поэтому остался без высшего образования. Потом работал то там, то сям… Толком никакой профессии не получил. Постоянно думал о том, что рассказывал отец, пока ещё мог разговаривать. Он столько зла увидел, столько горя…
Голос Дио осип, и он закашлялся. Лицо его пошло багровыми пятнами, и Рэйзор быстро просканировал пространство, надеясь найти воду. Термос действительно обнаружился в одной из маленьких комнат.
— Спасибо, — прохрипел Дио, принимая из рук Рэйзора питьё. — Простите, я слишком много подробностей рассказываю, наверное, это лишнее…
— Нет-нет, прошу, продолжайте. Детали помогают составить объективную картину.
Дио покосился на Рэйзора, и тот перевёл «настроенческие» диоды в приятный тёмно-зелёный спектр. Почти как цвет глаз обычного человека.
— Пожалуй… — Дио глотнул воды и снова кашлянул. — В общем, я хотел помогать людям так же, как и отец. Но я боюсь вида крови, поэтому врачом не стал бы. Мать отдала мне вдовьи выплаты после смерти отца, и я пошёл учиться на психолога. Потом, как вы уже прочитали, проработал семь лет. И все годы чувствовал, что занимаюсь чем-то не тем. Как будто недодаю что-то пациентам. Уволился, снова поселился с матерью — она ведь старенькая уже, надо помогать. Расчищали с ней квартиру, разбирали документы, оставшиеся от отца и деда… и я обнаружил регистрацию мельдома в реестре недвижимости. На имя деда. Это чудо какое-то, отец мне никогда ничего не говорил. После войны не до того было, конечно. Ну и, сами понимаете, первое время даже заводить разговор обо всём, связанном с религией, считалось неприличным. Здание по наследству перешло мне, ну а я… приехал из Коора сюда, ожидая руины, а мельдом-то почти целёхонький. Рука не поднялась его сносить! И я подумал: может, вот она, судьба? Расчистить пришлось немало, вынести… мусор. Сжечь картины, отдать скульптуры на переплавку. Избавиться от их присутствия. Теперь здесь пустой и светлый дом, как… очистившаяся душа. И я могу заполнить его чем-то правильным, чем-то нужным. Тем более, рядом военная база, а мне ли не знать, что творилось с людьми после войны…
Судя по физиологическим показателям, Дио говорил правду, но Рэйзор не понимал логику его поступков. Было бы намного удобнее продать мельдом государству и получить приличную компенсацию, которой хватило бы на покупку кабинета для частной практики в Кооре или оплату полноценного высшего образования. Реставрация мельдома не предвещала ничего хорошего и сулила множество проблем и конфликтных ситуаций. Даже если Дио имел самые искренние намерения.