— Если б сдались атлериям сразу, никто б не умер, — опять прогундосил мальчик с разбитыми коленками, когда Рэйзор привёл статистику погибших во время войны. — Они не трогали тех, кто сам к ним в плен пошёл.
— Интересно. У меня совсем другая информация. — Рэйзор смотрел прямо в глаза мальчику. — Ты знаешь кого-то, кто был в плену?
— Бабушка с дедушкой, — буркнул тот, ковыряя засохшую кровавую корку на правом колене. — Они сдались и просто работали, и им ничего не было. А вы их в тюрьму потом посадили!
В последней фразе зазвучала откровенная злость. Стало понятно, почему мальчик так симпатизирует врагам: его предки пошли по пути наименьшего сопротивления и пособничали атлериям. Таких Олиси откровенно презирала, поэтому её так и подмывало встрять в разговор и наговорить мальцу пару ласковых. И всё-таки она пока помалкивала — пускай робот разбирается с потомком предателей.
— И кем же они работали? Что именно делали? — допытывался Рэйзор.
— В больнице. Наверное, лечили атлов. Их вкусно кормили, поселили в отдельном доме за Коором, а до этого они в маленькой квартирке жили. Они вообще ничего плохого не сделали, и атлерии с ними хорошо обращались! А вы пришли и арестовали их! Бабушка с дедушкой при атлах разбогатели, а вам завидно было, потому что вас бомбили, и вы грязные и голодные в подвалах прятались! А теперь ещё и хотите, чтоб вас жалели. Сами виноваты!
Олиси никогда не считала себя патриоткой, но путаная речь несостоявшегося бунтаря задела больной нерв: её родня пострадала от рук атлериев больше, чем от фуссов. Не выдержав бессвязного потока обвинений, она накинулась на мальчика:
— Ну и каша у тебя в голове! Тебе родители сказки про добреньких атлериев напели? Что за «вы»? Я тебя вообще впервые вижу, и если ещё раз…
— Олиси! — Рэйзор предостерегающе повысил голос. — Ты споришь с тем, кто многого не знает. Лучше объясни нашему юному гостю, чем плохо рабство.
— Пф-ф! Это что, объяснять надо? — Олиси вздёрнула бровь. — Ну хорошо… кхм-кхм… вот все наши домашние животные фактически у нас в рабстве. Хотим — покормим, хотим — погладим, хотим — на улицу выкинем.
— Это ты на улицу выкинешь! — покраснев, мальчик сжал кулаки. — А я люблю своего хунда и никогда его не брошу! И хорошо, если мне разрешат быть чьим-то хундом. Ничего не надо делать, только ешь, спи и играй.
Олиси всплеснула руками: ну что делать с этим несносным мальчишкой?! Если б не Рэйзор, она б уже вытолкала невежду вон из музея и отправила замечание родителям за недостойное воспитание сына. Робот, видя, что Олиси не справляется, опять перехватил роль ведущего и мягко пожурил её:
— Аналогия здесь не подходит. В большинстве стран на Тохше животные обладают ограниченными правами. У рабов атлериев не было прав вовсе. — Рэйзор перевёл взгляд на мальчика. — Вот что я предлагаю: давай ты станешь моим рабом, если тебе так не терпится попробовать себя в этой роли. Я буду тебя кормить, одевать, развлекать взамен на полное подчинение. Договорились?
Мальчик насупился и смотрел на Рэйзора исподлобья, продолжая расковыривать ранку на колене. Олиси неприятно резануло это пусть и шутливое, но высказанное вслух предложение. «Вот оно! Уже не просто допускает мысль о порабощении человечества, а прощупывает почву! Небось, ещё и проверяет, как я отреагирую! Ну уж нет, много чести». Поджав губы, она вскинула подбородок.
— К тебе — не хочу, — буркнул любитель атлериев.
— Почему? — в голосе Рэйзора зазвучало неподдельное удивление. — Зря ты мне не веришь. Я всегда выполняю обещания.
— Ты мне не нравишься.
— А это неважно. Враги не давали выбора между разными представителями своего вида. Либо ты соглашался пойти в услужение первому попавшемуся атлерию, либо обращался в пепел.
Мальчик сердито засопел, силясь подобрать возражения, но Рэйзор не стал дожидаться его ответа и продолжил по пунктам разбивать все доводы оппонента в пользу завоевателей:
— Дом, в котором поселились твои бабушка с дедушкой, раньше принадлежал другим людям, погибшим в самом начале войны. Атлерии разрешали лояльным тохшанам занимать уцелевшее жильё. Твои предки не лечили врагов, а участвовали в выкачивании плазмы крови из других людей. Это единственная биологическая жидкость в теле человека, совместимая с организмом атлериев. Бабушка с дедушкой процветали при власти захватчиков за счёт убийства тысяч сограждан — именно за это их и арестовали, а вовсе не за то, что кто-то им позавидовал.
— Но мама говорит… — шёпотом начал мальчик.
— Передай маме, чтобы вспомнила об уголовном наказании за оправдание действий атлериев, — перебил его Рэйзор.
Пристыженный ребёнок сгорбился под осуждающими взглядами одноклассников. Мальчик справа от него даже отодвинулся в сторонку. Олиси пожалела незадачливого бунтаря: в детстве ей довелось попасть под травлю сверстников из-за необдуманного поведения, и тот период жизни она до сих пор вспоминала с содроганием. Лучше бы Рэйзор нашёл непутёвую мамашу, вбившую в голову сына опасные мысли, чем распекал его в присутствии других детей. Пока она подбирала слова утешения, которые не звучали бы как поддержка, робот потянулся вперёд и накрыл ладонью руку мальчика, остервенело теребящего размякшую корку на колене.
— В «Третьей стороне» не судят людей по прошлым поступкам, и уж тем более — по поступкам их родственников. Мы принимаем новых сотрудников здесь и сейчас. Если человек успешно сдал экзамены после курса в интернатуре, мы рады видеть его в своих рядах. Приходи к нам через десять лет, когда разберёшься в истории Тохша и Саморе без чужих подсказок.
Мальчик несмело поднял лицо; на его щеках блестели дорожки беззвучных слёз, но в глазах промелькнула надежда. «И тут меня Рэйзор опередил!» — с раздражением подумала Олиси.
Потрепав раскаявшегося собеседника по плечу, Рэйзор поднялся на ноги.
— Экскурсия закончена, ребята, спасибо за внимание. Музейная программа регулярно обновляется, поэтому ждём вас в следующем году. До новых встреч. А ты, Олиси, останься — надо поговорить.
«Да что на этот раз? Небось, ругать за что-то будет…» Она закрыла дверь за последним ребёнком, развернулась и прижалась к ней спиной. Рэйзор, склонив голову набок, с задумчивым видом рассматривал Олиси и будто бы не торопился. «Раз сразу не набросился с обвинениями, может, хочет чего-то другого?» — гадала она, пока исправный «настроенческий» диод робота не засверкал крохотными белыми искорками на фоне зелёного цвета. Олиси уже знала, что так Рэйзор «улыбается», поэтому немного успокоилась.
— Элис, конечно, до твоего уровня не дотягивает, — как можно небрежнее заметила она.
Искорки замелькали ещё чаще.
— Сочту за комплимент.
— Куда ты её дел, кстати?
— Отформатировал.
Олиси распахнула глаза: выходит, робот не шутил, когда угрожал виртуальной блондинке.
— Но почему? Она же, в принципе, не так уж и плохо начинала…
— Элис обленилась и пыталась переложить ответственность.
Говорил-то робот о программе, но Олиси опять почудилась двусмысленность в его словах: за последние полгода на неё уже дважды писали докладную за отлынивание от обязанностей. Она машинально вступилась за Элис:
— Но ты же сам её сделал такой… человечной, вот она и подхватила от нас недостатки! Людям сначала выговор делают, а потом уже увольняют. И уж тем более не уничтожают за первый же проступок.
Рэйзор усмехнулся и шагнул к Олиси, из-за чего она непроизвольно вжалась в дверь. Искорки в «настроенческом» диоде пропали, сменившись ядовитой зеленью.
— Почему ты сравниваешь программу с живым человеком?
— Я не сравниваю, просто… — Олиси запнулась, понимая, что выдаёт себя с потрохами, и поспешила привести другой пример: — Ты же сам наверняка ошибался поначалу, и ведь никто тебя на свалку не отправил.
— Теперь ты сравниваешь программу со мной.
Олиси тяжело вздохнула: ну вот, опять она не может найти общий язык с роботом. Ещё и разозлила его небось. Попытка наладить более близкий контакт с Рэйзором каждый раз заканчивалась каверзными вопросами с его стороны, и Олиси приходилось отмалчиваться, лишь бы не ляпнуть очередную глупость.
— Олиси, я не сержусь на тебя, — неожиданно ласковым тоном заверил Рэйзор. — Я всего лишь хочу, чтобы ты в полной мере осознала сегодняшнюю роль. Ты понимаешь, что всю экскурсию была тут главной? Не Элис, не я, а ты. Элис выбрала неправильную версию исторического фильма, показав самый зацензуренный вариант, поэтому дети не поняли, чем так страшна власть атлериев. Ты её не поправила, не запустила более подробную версию. И мой вариант объяснения сути рабства тебя тоже не устроил.
— Я такого не говорила!
— Это за тебя сказали повышенный пульс и микромимика, — парировал робот. — Однако ты меня не остановила. Когда люди бездействуют, программам и нейросетям приходится решать проблемы своими силами. Ты хочешь, чтоб тебя заменила Элис-2?
— Нет…
— И я не хочу. Поэтому давай вместе постараемся, чтобы этого никогда не случилось.
Олиси будто оказалась на месте того мальчика, распекаемого роботом — по счастью, на этот раз без свидетелей. Смесь негодования «да как эта железка смеет угрожать!» и неловкости захлестнула с головой, подстёгивая то ли вступить в препирательства, то ли с позором бежать с поля вербального боя. Победило всё же второе желание — качать права перед ксаратом «Третьей стороны» было недальновидно. Олиси рывком открыла дверь и, не глядя на Рэйзора, мрачно процедила:
— Мне пора в техотдел. Спасибо, что заместил и Серео, и Элис, и меня в придачу. Зови, когда Элис-2 тоже облажается.
Не дожидаясь ответа, она юркнула за дверь и побежала к лифтам.
Глава 4. Знакомство поневоле
Величавые серви́ды мирно щипали траву на цифровой полянке, изредка отгоняя хвостами мошкару. Белый в крапинку почесал рога о ствол ближайшего дерева и настороженно покосился на угрюмую толпу сисадминов, рассевшихся вокруг овального стола. «Беги, пока не поздно», — мысленно пожелала ему Со́фике и огляделась в поисках пульта от интерактивных обоев, чтобы выключить неуместную лесную тему. Дотянуться до него она не успела: начальник отдела связи грохнул кулаком по столу, и сервиды ломанулись в чащу леса, взрывая землю копытами. Только свежие экскременты на полянке напоминали о том, что здесь недавно паслись животные. М-да, дизайнеры пейзажа явно перестарались с реализмом…