Я посмотрела на часы. Мы устраивали банкет в девять. Для меня это было слишком поздно, поздновато для Торговцев и вампиров и рановато для отрокаров. На часах было шестнадцать минут четвертого. Куча времени. Я нащупала рукой чашку на столике рядом с диваном и коснулась чего-то мягкого.
На столике сидел Кот.
Мы посмотрели друг на друга.
Чудовище один раз тихонечко гавкнула.
Кот прошел по подлокотнику дивана, потоптал мои колени — он был на удивление тяжелым — и потерся об меня. Я гладила его по голове. Он потерся еще раз, мурлыча, подошел к другому концу дивана, и устроился на одеяло. Потянулся, выпустил все когти на передних лапах, и начал месить одеяло.
Я посмотрел на Чудовище. Ее большие круглые глаза озадачено смотрели на меня.
Кот укусил плед и начал урчать.
Хорошо-о-о. Это не странно, ни чуточку.
Калдения проплыла в гостиную и села на стул напротив меня. Её Изящество была одета в темно-фиолетовое платье со строгим высоким воротником. Искусная вышивка в бледно-фиолетовых и золотых оттенков украшала платье по всей длине — распадающиеся на красивые узоры на юбке.
Калдения, нахмурилась, глядя на кота.
— Зачем он это делает?
Я понятия не имела.
— Он псих.
Псих продолжил месить плед и начал посасывать его.
Мой экран засигналил. Портрет Дагоркуна появился в левом нижнем углу.
— Чем могу быть полезна, Под-Хан?
— Ханум хочет пригласить Вас на чай. Будете ли Вы свободны через 10 минут?
Приглашение на чай было честью и привилегией. Все-таки, если бы это зависело от меня, я бы осталась на моем милом удобном диване.
— Пожалуйста, передайте Ханум, что для меня её приглашение большая честь, и я увижу ее через 10 минут.
Изображение Дагоркун исчезло.
— Я тоже пойду — заявила Калдения.
— Как пожелаете, Ваша Светлость.
— О, я не желаю. Они же варвары. Удручающе нерафинированная культура. — Калдения встала. — Однако я не доверяю этой грубой женщине, она может отравить тебя.
Я отвела экран, и он убрался в стену.
— Яд не в характере отрокаров. Они предпочитают откровенную жестокость.
— И именно поэтому я иду. В вопросах дипломатии и любви человек стремится действовать спонтанно. Неожиданные действия часто приводят к нужному результату. Для Орды нетипично прибегнуть к яду, поэтому мы должны предположить, что они сделаю это.
Мы шли по лестницам, двери открывались, когда мы приближались к стенам.
— И какие же у них вероятные причины, чтобы меня отравить?
— Мне видятся несколько. Самая очевидная — получить доступ к остальной части гостиницы. Убрав тебя с пути, они смогут подстеречь и убить вампиров.
— Это навсегда запретит им доступ на Землю.
Не говоря уже о том, что гостиница их убьет.
Калдения улыбнулась.
— И надежда на мир между Ордой и Святой Анократией погибнет вместе с ними. Из всех живых существ, с которыми приходится иметь дело, истинно верующие — худшие. Душа обычного разумного существа представляет собой паутину. Потяни за нужную ниточку и получишь желаемый результат. Похвали их, и они полюбят тебя. Насмехайся над ними, и они возненавидят тебя. Жадного можно купить, робкого — запугать, умного — убедить, но фанатики невосприимчивы к деньгам, страху или доводам рассудка. Душа фанатика — это канат. Они обрубают все остальное во имя своей цели. Они заплатят любую цену за победу, и это делает их несравненно более опасными.
Разум Калдении был не просто паутиной, это было целое сборище паучьих гнезд.
— Так что же, нет никакого способа победить истинно верующего?
— Я этого не говорила. — Калдения слегка улыбнулась. — В глубине души, ими зачастую правит страсть. При наличии времени и продуманного соблазна, одна страсть может быть заменена на другую. Но это занимает много времени и требует тщательного эмоционального руководства.
Дагоркун встретил нас у двери. Он кивнул мне, демонстративно проигнорировав присутствие Калдении, и повел нас обратно туда, где на освещенном балконе сидела Ханум. В центре располагалось место для костра, а каменный балкон обрамлял его разорванным кольцом, образую круглую скамью, накрытую оранжевыми, зелеными и желтыми подушками. Густые облака одеялом укрывали небо, обещая дождь, но так и не проливаясь. Ханум откинулась на подушки. На ней не было космической брони. Вместо него она одела яркое объемное платье кровавого цвета, расшитое бирюзовыми птицами, чье оперение было украшено белоснежными точками, которые резвились среди острых темных ветвей. Вблизи было трудно игнорировать, насколько огромной она была. По сравнению с ней я выглядела ребенком.
Ханум посмотрела на меня полузакрытыми глазами.
— Приветствую тебя хозяйка гостиницы.
— Приветствую Вас, Ханум.
— Сядь со мной.
Я села напротив нее. Калдения сидела справа от меня.
Ханум размяла плечи и посмотрела на Её Изящество, взгляд у нее был тяжелый.
— Ведьма.
— Дикарь. — Улыбнулась Калдения в ответ, показывая свои острые, нечеловеческие зубы.
— Мы знаем о Вас — сказала Ханум. — Вы убили очень много людей. Вы съели некоторых из них. Вы кадул.
Каннибал.
— Мразь, — сказала Ханум.
— Вы знаете, что они говорят о мразях, — сказала Калдения. — Мы — худшие враги.
— Это угроза? — глаза Дагоркун сузились.
— Это предупреждение. — Калдения сложила руки на коленях. — Угрожать можно, только тогда, когда собираешься вступать в переговоры. Я не собираюсь.
Мужчина отрокар вошел, неся поднос с чайником и четырьмя чашками.
— Ханум… — начал Дагоркун.
— Тихо. — Сказала она ему. — Годы прошли с тех пор, когда я в последний раз наливала тебе чай. Притворись, что тебе пять лет, ради мамы.
Дагоркун сел слева от меня и смотрел, как Ханум наливает каждому чай. Калдения взяла свою кружку, повернула левую руку так, чтобы большой аметист на кольце на среднем пальце коснулся поверхности, и окунула его в рубинового цвета жидкость.
Ханум вздернула брови.
— Это оскорбление — сомневаться в гостеприимстве Ханум, — сказал Дагоркун.
— Увы, меня это не волнует.
Калдения взглянула на свое кольцо. Яркий голубой символ появился на поверхности прекрасного камня. Калдения подняла чашку и сделала глоток. Я последовала ее примеру. Ароматный, пряный и слегка горьковатый чай прокатился по моему языку. Я подержала его во рту, ожидая знакомого пощипывания и проглотила.
— Вы уже пробовали красный чай раньше, — заметила Ханум.
— Да, но не эту разновидность.
Большая часть красного чая, который я видела, была светлее по цвету, иногда почти оранжевая.
— Это — ванла, — сказала Ханум. — Чай бедняков. Вы, наверное, встречали наших богачей. Они предпочитают бледный чай. Я люблю тот, который делала моя мама. Его пьют в Орде после тяжелого похода.
Я сделала еще глоток. Ханум чего-то хотела. Иначе она не пригласила бы меня. О том, чтобы спросить ее напрямую, не было и речи. Мне придется подождать.
Мы в тишине допили первую чашку, и Ханум налила еще.
— Светловолосый вампир желает вас. Ваш вид может становиться его парой?
Спасибо, Арланд, что поставил меня в такое замечательное положение.
— Это возможно, но меня не интересуют подобные отношения.
— Почему нет? — Спросил Дагоркун.
Я улыбнулась ему.
— Потому что у меня нет намерения покидать дом, а лорд Арланд будет ужасным хозяином гостиницы.
— Вы могли бы отправиться с ним, — предложила Ханум.
— Мое место здесь, — я сделала глоток чая. — Его место — с его домом. Его внимание льстит, но оно не помешает моей миссии.
— И в чем она заключается? — Спросил Дагоркун.
— Не дать вам с ними поубивать друг друга.
Отрокар выбежал на балкон спиной вперед, подпрыгнул и поймал футбольный мяч, сшитый из грубой кожи. Он увидел Ханум. Его глаза распахнулись, и он умчался внутрь. Дагоркун закатил глаза.
— Следует ли мне купить несколько шлемов? — спросила я.
— Нет, — сказала Ханум. — Несколько сотрясений мозга им не повредит. Это их утихомирит. — Крупная женщина откинулась назад. — Я не понимаю вас, хранительница. Я понимаю торговцев. Ими движет прибыль. Я понимаю вампиров. Они наши смертельные враги, и они стремятся к тому же, что и мы: слава в сражении, победа и земля. Я даже понимаю арбитра. Есть власть и удовлетворение в смещении баланса в отношениях между многими нациями. Что движет вами, хранительница?
— Я хочу, чтобы моя гостиница процветала. Чем больше у меня гостей, тем сильнее и жизнеспособней гостиница. Если саммит пройдет успешно, станет известно, что в моем доме вас хорошо обслужили.
— Мы знает, что Арбитр обращался к другим владельцам гостиниц с просьбой о проведении саммита, — заявил Дагоркун. — Они ему отказали.
— Моя гостиница исключительно подходит для саммита, — сказала я. — Она невелика и по большей части пустует в настоящий момент. Мы специализируемся на опасных гостях.
— Чтобы взяться за такую работу, нужна сильная мотивация, — сказала Ханум. — Какие у вас причины?
— Я потеряла свою семью, — сказал я. — Их забрали у меня. Я искала их сама, но потерпела неудачу. Я хочу, чтобы моя гостиница процветала и была полна гостей, потому что рано или поздно кто-нибудь войдет в эти двери, и я замечу на лице узнавание при виде портрета моих родителей внизу.
Ханум кивнула.
— Семья. Это я понимаю.
Мы выпили еще чая.
— Сейчас третий день осени, — сказала Ханум. — В нашем родном мире лето — это время жары и засухи. Зима — желанная передышка; это время теплой погоды и дождей, когда отрастают травы. В третий день осени мы общаемся с нашими предками, чтобы отпраздновать то, что пережили еще один год.
Я не так уж много знала о праздниках Орды, кроме того, что большинство из них проводятся на улице.
— Вы бы хотели провести осенний праздник? — Спросила я.
— Мои люди встревожены, — сказала Ханум. — Это пойдет нам на пользу.
Я ждала.
— Арбитр отклонил мою просьбу.