организаторская работа партийных и советских органов проходила в ту пору на фоне крупного явления в жизни партии, обозначенного постановлением ЦК ВКП(б) от 14 ноября 1938 года «О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском «Краткого курса истории ВКП(б) »». Мне довелось участвовать в подготовке этого постановления. Тогда я впервые побывал на заседании Политбюро и понял, с какими высокими требованиями подходил штаб нашей партии к изучению истории партии, к познанию первоисточников марксизма-ленинизма. Дискуссия о постановке пропаганды, об ответственности партийного актива за изучение истории партии уже подходила к завершению, и я не помню, как оказался рядом с Надеждой Константиновной Крупской и Емельяном Ярославским. Они незаметно вовлекли меня в разговор о положении дел на местах. Говорили тихо, почти шепотом. Крупская интересовалась школьными делами в области и состоянием подшефного детского дома в Нижне-Чирской. Ярославский просил выделить внештатных корреспондентов в журнал «Безбожник». Конечно, я понимал, где нахожусь, но на вопросы не отвечать не мог. Ну и, конечно, получил замечание. Сталин, прохаживаясь за нашими спинами, дотронулся до моего плеча, сказал шутливо:
— Не связывайтесь со стариками, всыплют, как полагается.
Вернувшись в Сталинград, я выступил на пленуме обкома, затем на собрании партийного актива города с разъяснением постановления ЦК партии, определившего меры по улучшению пропаганды и агитации. Это был очень важный этап в жизни области. Газеты, радио стали систематически давать статьи, консультации по вопросам изучения марксизма-ленинизма. Были организованы курсы пропагандистов, значительно расширена сеть парткабинетов, особенно в сельской местности. Лекции по истории, теории и практике борьбы Коммунистической партии завоевали широкую популярность среди коммунистов и беспартийных.
Оживление идейной жизни положительно сказалось на росте рядов партии. К началу 1939 года областная партийная организация увеличилась более чем на 4 тысячи коммунистов и составила 35 825 человек. Сталинградская городская партийная организация возросла до 15 533 коммунистов. (В это время в городе было 445 тысяч жителей.)
27 января 1939 года было опубликовано Постановление Пленума ЦК о созыве XVIII съезда ВКП(б). На обсуждение партийных организаций были вынесены проекты директив о третьем пятилетнем плане развития народного хозяйства СССР на 1938 — 1942 годы и предложения об изменениях в Уставе ВКП(б). 5 февраля 1939 года обком партии, после широкого обсуждения предсъездовских материалов, созвал IV областную партийную конференцию. Делегаты рассмотрели и приняли дополнительные предложения к тезисам докладов на съезде партии. Были избраны делегаты на съезд.
В соответствии с решениями областной партийной конференции и предложениями трудящихся города бюро обкома партии 5 марта 1939 года утвердило генеральный проект реконструкции Сталинграда. На том же заседании мы приняли решение представить к награде коллектив металлургического завода «Красный Октябрь». Преодолев «болезни», связанные с медленной реконструкцией завода, партийная организация, металлурги добились больших успехов в социалистическом соревновании по всем показателям. Директор завода Петр Васильевич Матвеев и главный инженер Павел Петрович Матевосян (его правильное имя Паруир Апетнакович, но все рабочие называли его «наш Павел Петрович») смогли организовать работу так, что выпуск новых марок высококачественных сталей был обеспечен досрочно. Вообще делегация областной парторганизации выехала на XVIII съезд ВКП(б) с такими показателями, что не стыдно было подняться на трибуну. В предсъездовском соревновании трудящиеся области добились заметных успехов и в промышленности, и в сельском хозяйстве. СТЗ — гигант социалистической индустрии — освоил массовый выпуск мощных гусеничных тракторов. Заводской район города превратился в образец (для того времени) по культуре и быту трудящихся. Дворцы, клубы, стадион, театры, парки... Во всех квартирах паровое отопление, водопровод, радиоточки.
За годы первой и второй пятилеток в области созданы два крупных промышленных района: Сталинградский, включая основные предприятия тяжелой промышленности (металлургия, тракторостроение, машиностроение, деревообработка, судостроение, химия), и Астраханский, являющийся одним из центров рыбной и консервной промышленности на Волге, важной базой судостроения, крупным перевалочным пунктом нефти.
Сталинградские большевики выдвинули задачу строительства Волго-Донского канала как первоочередную в третьей пятилетке. Наконец, назрела необходимость в строительстве 180-километровой железнодорожной ветки Сталинград — Владимировка. Она соединила бы Сталинградскую железную дорогу с Рязано-Уральской, дающей выход в Донбасс и на Северный Кавказ.
Разумеется, кроме таких крупных хозяйственно-экономических проблем жизнь ставила немало текущих неотложных дел. Так, сразу же после XVIII съезда, на первом организационном Пленуме, я, будучи избранным кандидатом в члены ЦК ВКП(б), был немало озадачен поручением, данным мне И. В. Сталиным. Случилось это так. Во время перерыва участники Пленума переместились в буфетный зал, к столикам с чаем и бутербродами. Я сидел рядом с В. А. Малышевым и С. М. Буденным. Разговаривали. Подошел А. Н. Поскребышев и, обращаясь к С. М. Буденному и ко мне, сказал:
— Вас просят зайти к Сталину и Ворошилову в Овальный зал.
Семен Михайлович спросил:
— Вы никаких вопросов не ставили перед ЦК?
— Ставил об освоении Волго-Ахтубинской поймы, — ответил я.
— А при чем тут я? Может, что-нибудь писал о кавалерии?
— Кадровой кавалерии у нас в области нет, — ответил я.
Семен Михайлович встал первым, я последовал за ним.
В Овальном зале за столом сидели И. В. Сталин и К. Е. Ворошилов.
— Вот они, виновники, — встречая нас, сказал Ворошилов.
Сталин нацелил глаза на меня:
— Много ли рыбаки Каспия ловят и сколько могут приготовить вяленой тарани? — Для меня этот вопрос как снег на голову. Мне показалось, что и Буденный недоуменно пожал плечами. Собравшись, я ответил:
— Десять — пятнадцать процентов от годового улова.
— А сколько же это будет пудов?
— Примерно девятьсот тысяч пудов.
— А сколько среди них будет крупной и средней тарани?
— Не более пятидесяти процентов.
— Значит, четыреста пятьдесят тысяч пудов, — раздумчиво произнес Сталин.
— Да, примерно так, — подтвердил я.
— А сколько можно взять от улова крупной и средней тарани для Красной Армии? — спросил Ворошилов.
Я не успел ответить, как Сталин разъяснил:
— ЦК партии намечает внести в солдатский паек снабжение таранью. Вы потребовались нам для того, чтобы посоветоваться и подготовить этот вопрос для обсуждения в Политбюро. Солдатам в походе тарань окажется весьма важным продуктом. Сунет за голенище и на привале посолонцует...
— Надо подсчитать, — ответил я.
Теперь Сталин повернулся к Буденному:
— А что думает Семен Михайлович по этому вопросу?
— От тарани не откажемся. Давать ее следует сверх пайка, она костлявая и малокалорийная. Но в переходах, на привалах будет полезной.
— Тарань — рыба ходовая, ее уважают, особенно вяленую, и в народе, и солдаты, особенно с пивом, — подчеркнул Ворошилов. Далее, как в пьесе:
Сталин(с усмешкой): Разве в солдатский паек и пиво входит?
Ворошилов(как бы оправдываясь): Нет, товариш, Сталин, не входит, но солдат не откажется от пива и тарани.
Буденный: Это дело личное — употреблять тарань с пивом. Есть такая тарань — мелкая, она так и называется — «пивная». В народе уважают ее, а что касается тарани для армии, то разве только для пехоты.
Сталин: Средняя и крупная тарань должна пойти для пехоты. Давать ее надо только в походах, на учениях, на привалах, и притом без пива! Что касается мелкой тарани, то я согласен оставить ее любителям пива.
Ворошилов: Правильно, товарищ Сталин, это будет хорошо!
Буденный: В походе солдат таранью жажду утолит с глотком воды, меньше будет пота. Это будет действительно хорошо.
Сталин: Слышите, товарищ Чуянов? Ворошилов говорит «хорошо», Семен Михайлович говорит «хорошо». Возражений нет. Поэтому вам следует хорошенько все подсчитать и решить эту задачу практически.
Я попытался попасть в тон разговора и ответил:
— Раз вы говорите, солдат за голенищем будет тарань носить, то мы не оставим его в обиде...
Сталин прервал меня:
— К этому делу надо подойти с расчетом. Подумайте и дайте вместе с Семеном Михайловичем свои соображения. Срок — две недели.
После Пленума Семен Михайлович прицепил свой вагон-салон к сталинградскому поезду и пригласил меня в него. Много часов мы беседовали о Царицынской обороне, о разгроме Красной Армией белоказаков под Воронежем, на Дону, на Кубани.
— Семен Михайлович, моя сестра считает вас своим спасителем, — сказал я и поведал о том, как в 1920 году вблизи села Преображенского 19 комсомольцев, в том числе и сельская учительница Анастасия Чуянова, были освобождены от банды деникинцев. Семен Михайлович подтвердил этот факт, сказав, что комиссаром эскадрона был Кузнецов, что совпало с рассказом сестры.
Затем, помолчав, Буденный вернулся к разговору о задании Сталина, о вобле. Только на этот раз уже в другом плане:
— Слушай, товарищ Чуянов, скажи, пожалуйста, много ли тарани в Каспийском море. Мне кажется, что у вас ее вовсе нет. Вот еду на Дон, к родным, и хотелось бы привезти подарок... Ну, хотя бы десяток хорошей тарани, или, как вы ее называете, воблы?
— Семен Михайлович, я дал слово товарищу Сталину не оставить солдат в обиде, а к маршалу в вагон тарань сама приплывет...
Через несколько часов наш поезд прибыл к перрону вокзала Сталинград-первый, и Буденный был встречен большой группой буденновцев и работников обкома. Пока «бойцы вспоминали минувшие дни», в салон-вагоне запахло таранью.