Из управления железной дороги сообщили: между станцией Котлубань и разъездом Конный немецкие танки разбили эшелон с боеприпасами и продовольствием, стремительно продвигаются к городу.
Тяжелые бои идут за рабочий поселок Рынок. Это совсем близко от Тракторного завода, который гитлеровцы надеялись занять с ходу.
Все работники обкома партии, распределенные по оперативным группам, разъехались по районам, многие из которых уже стали прифронтовыми. Я остался в обкоме партии для оперативного руководства жизнью районов города и для связи со штабом фронта, который в этот день перемещался в «Царицынское подземелье» — тоннельные штольни, пробитые московскими метростроевцами под высоким берегом Царицы. Вскоре в кабинете стало мрачно. Воздух наполнился тягучим и вязким гудением. По стенам ползали бордового цвета блики. Стекла в окнах зазвенели, как тонкие струны от прикосновения назойливых мух. Стало почему-то жутковато. Я подошел к окну, распахнул его. Визгливо проревел сигнал сирены. Воздушная тревога. Это сегодня, кажется, четвертая. Взглянул на небо. Взглянул — и не поверил своим глазам. Неба не было. Оно куда-то исчезло, оставив рваные клочья голубизны лишь на кайме горизонта. Сморщенное солнце куталось в обрывки облаков.
Гудение нарастало. Оно обгоняло приближающиеся к городу армады бомбардировщиков. Те шли медленно, тяжело, неотвратимо. Всплывающие перед ними аэростаты воздушного заграждения моментально воспламенялись. Густая россыпь белесых точек зенитного огня таяла, как хлопья снега перед костром. Черные кресты. Они надвигаются на город с разных сторон. В воздухе расползается огромная тень.
Надо уходить в укрытие, в бомбоубежище, построенное недавно в Комсомольском садике, но я не могу тронуться с места. Нет, о себе я в этот момент не думал. Мне осталось только наблюдать за тем, что происходит в воздухе над Волгой, над Сталинградом. Браться за телефон и спокойно предупреждать о неотвратимой опасности — это будет выглядеть игрой в спокойствие, когда все видят: над городом, над его жителями учиняется дикая расправа. Такая армада тяжелых бомбовозов! Куда же нацелен их удар?
Над центром города, на огромной высоте повисли двухмоторные «Хейнкель-111». Три косяка. Пока около сотни. Каждый способен нести до 4 тонн бомб. Надо полагать, сейчас повалятся фугасные, предназначенные для разрушения заводских корпусов, крупных зданий и прочных укрытий. Но что это? Под крыльями «хейнкелей» замелькали веерами серебристо-белые предметы. Их множество и они сравнительно легкие. Веера разрастаются в огромные зонты так, что весь воздух стал молочно-белым. Серебристые кувшинчики. Сотни, тысячи, десятки тысяч!.. Все это оседает на центр города, на заводские районы. При соприкосновении с крышами домов, с мостовыми улиц эти предметы воспламеняются. Огонь яростный, сине-белого цвета. Зажигательные бомбы сыпались на город в неисчислимом количестве. За считанные секунды возникли сотни пожаров...
На толщу огня и дыма воспламенившихся жилых кварталов посыпались фугасные и осколочные бомбы. Гудение новых и новых армад «хейнкелей» и «юнкерсов» теперь растворилось в грохоте взрывов и реве огня. Закачалась земля, начали дергаться и подпрыгивать степные дали за Волгой, забились в лихорадке стены обкома. На какое-то мгновение я погрузился в беспросветную мглу... А затем оказался на КП городского Комитета обороны, в Комсомольском садике. Здесь мне сообщили, что, по подсчетам уцелевших постов ВНОС, над городом всего зарегистрировано более 2 тысяч самолето-пролетов.
Волны бомбардировщиков, одна за другой, накатываются на город, разрушая районы в шахматном порядке, квадрат за квадратом. Наши истребители мужественно бросаются в бой, но их слишком мало. Зенитные батареи одна за другой умолкают: подавленные массированными ударами бомбардировщиков, они ведут огонь лишь отдельными орудиями уцелевших расчетов. Взрывы тяжелых бомб продолжают сотрясать землю. Она будто обмякла и стала зыбкой. Горят дома, рушатся здания Дворцов культуры, школ, институтов, театров и многих учреждений. Город превращается в кромешный ад. Даже сюда, в Комсомольский садик, доносятся стоны и крики раненых. В центре города две гостиницы, превращенные в госпитали, охвачены пламенем. Смерть разит людей в квартирах, на улицах, в подвалах. Кто уцелел, ищет спасения в щелях.
Связываюсь с районами города: как идет борьба с пожарами?
— Пожарные и бойцы противовоздушной обороны делают все возможное — растаскивают горящие крыши, извлекают людей из-под обломков...
А с почерневшего от дыма неба продолжают сыпаться бомбы. Все основные коммуникации города — водопровод, канализация, электросеть, телеграф и телефонные линии — выведены из строя. Разрушены почти все крупные здания. Центральная часть города объята пламенем невероятно больших масштабов. От перегрева воздуха и сотрясений поднялся небывалой силы ветер. Он удлиняет огненные крылья пожара, и теперь, кажется, воспламеняется небо и все пространство — от горизонта до горизонта.
Из штаба фронта сообщили: на подступах к Сталинграду не прекращаются кровопролитные бои. Противник, не считаясь с потерями, рвется в город. Мужественно сражаются зенитчики. Многие из них погибли. К позициям батарей 1077-го полка подполковника Германа прорвались немецкие танки. Свыше 20 атак отбили зенитчики, но врага в город не пропустили.
Постепенно выясняется обстановка на подступах к Тракторному заводу. Во второй половине дня фашистские части появились в районе поселка Орловка, в трех километрах севернее Тракторного. Находившийся на танкодроме завода 21-й учебный батальон завязал с ними бой. Связной, присланный начальником штаба батальона капитаном А. В. Железновым, просил поддержать истекающий кровью батальон. Командование корпуса народного ополчения отдало приказ своим частям выступить против прорвавшейся группировки немецко-фашистских войск в районе поселков Орловка и Рынок.
В 17.00 на боевые позиции вышел истребительный батальон тракторозаводцев (командир — К. А. Костюченко, начальник отделения милиции, комиссар — И. Я. Мельников, второй секретарь Тракторозаводского райкома партии). Туда же выдвигается батальон танковой бригады ополченцев (командир Н. Л. Вычугов и комиссар А. В. Степанов). На заводе дополнительно сформированы вооруженные отряды — 2 тысячи бойцов. Это рабочие — коммунисты и комсомольцы.
На левом фланге тракторозаводцев сражается учебный танковый батальон, еще левее, в верхнем рабочем поселке завода «Баррикады», — истребительный батальон этого же района. Они остановили танки врага.
Вечером я находился в «Царицынском подземелье».
Штабы Юго-Восточного и Сталинградского фронтов получили директиву Ставки Верховного Главнокомандования:
«У вас имеется достаточно сил, чтобы уничтожить прорвавшегося противника. Соберите авиацию обоих фронтов и навалитесь на прорвавшегося противника. Мобилизуйте бронепоезда и пустите их по круговой железной дороге Сталинграда. Пользуйтесь дымами в изобилии, чтобы запутать врага. Деритесь с противником не только днем, но и ночью. Используйте вовсю артиллерийские и эресовские силы... Самое главное — не поддаваться панике, не бояться нахального врага и сохранить уверенность в нашем успехе».
На тракторозаводской участок фронта срочно выдвигаются из резерва командования танковая и стрелковая бригады.
Приказом командующего фронтом командир 10-й дивизии войск НКВД полковник А. А. Сараев назначен комендантом укрепленного района Сталинграда, а командир учебного танкового центра генерал Н. В. Фекленко — начальником тракторозаводского боевого участка.
Ценой невероятных усилий военных саперов и строителей-сталинградцев в короткий срок построен мост через Волгу длиной около пяти километров, что должно было способствовать быстрейшему продвижению резервов, техники и военных грузов из левобережных районов. Однако сегодня командующий фронтом приказал начальнику инженерной службы генералу В. Ф. Шестакову взорвать мост. Есть опасность, что его могут захватить гитлеровцы. Шестаков не сразу понял приказ. Командующий повторил:
— Мост взорвать немедленно!..
Под угрозой оказался склад боеприпасов для гвардейских минометов. Срочно посылаем туда бойцов рабочих отрядов. Они под носом у врага грузят и отвозят снаряды в безопасное место, укрывают их.
В полночь я возвратился в обком партии. Голова отяжелела, но реального осмысления обстановки не потерял. Надо оперативно решать уйму вопросов. Аппарат обкома и горкома партии оказался на высоте. Ответственные работники обкома, горкома, райкомов партии находятся там, где особенно трудно, сами ведут в бой отряды или батальоны народных сил.
После полуночи, когда атаки фашистской авиации прекратились, мы с группой работников обкома обошли улицы центра города, В черном небе то и дело вспыхивают осветительные ракеты. Становится светло, как днем при ярком солнце. В развалинах копошатся женщины, старики. Одинокие дети разыскивают родителей. Комсомольцы и коммунисты города, бойцы МПВО растаскивают завалы, помогают пострадавшим. Вот горящий госпиталь в бывшей гостинице «Интурист». Группа девушек под руководством секретаря Ерманского райкома партии Клавдии Степановны Денисовой и сангрупорга Евдокии Петровны Дудниковой выносит из горящего здания раненых бойцов, направляет их на центральную переправу.
В глухом переулке возле Астраханского моста взорвалась тяжелая фугасно-зажигательная бомба. Пламя взрыва осветило все вокруг. Между каменных домов вспыхнула одноэтажная деревянная изба, какие обычно снимают с плотов и превращают в жилье. Вдруг дверь горящей избы распахнулась, и из нее выбежали, держась за руки, мальчик лет шести и девочка лет четырех. Они почти полураздетые: мальчик в штанишках и майке, девочка просто в ночной рубашке. Мальчик сказал, что маму их убило, а они ждут с работы отца. Я стоял перед детьми в оцепенении. Возле ног лежала убитая мать этих детей. Подозвал девушек из спасательной команды и поручил им отправить детей на левый берег Волги. Сколько неисчислимого