К этому времени уже образовались мелкие штурмовые группы как основная тактическая единица уличного боя. Ее назначение вытекало из практики активной борьбы, дерзких и решительных действий. В. И. Чуйков сформулировал тактические приемы штурмовых групп так:
«Сближайся с противником траншеями; двигайся ползком, используй воронки и развалины; рой ночью траншеи, на день маскируйся; накапливайся до броска в атаку скрытно, без шума; автомат бери на шею; захвати десять — двенадцать гранат, тогда время и внезапность будут на твоей стороне.
Врывайся в дом вдвоем — ты да граната; оба будьте одеты легко — ты без вещевого мешка, граната без рубашки; врывайся так: граната впереди, а ты за ней; пройди через весь дом и опять же гранатой — граната впереди, а ты следом.
Уже внутри самого объекта противник может перейти в контратаку. Не бойся. Ты уже взял инициативу, она в твоих руках. Действуй злее гранатой, автоматом, ножом, лопатой. Бой внутри дома бешеный. Поэтому всегда будь готов к неожиданностям. Не зевай!»
С утра 15 октября, пытаясь расширить прорыв, Паулюс бросает в бой свежие силы пехоты и танков. Они наваливаются на обескровленные полки 308-й дивизии, что обороняют завод «Баррикады» и территорию, прилегающую к Тракторному с северной стороны. Там же, в овраге, разделяющем два заводских поселка, неподалеку от Волги, размещались штаб и командный пункт 62-й армии.
Гитлеровцы взорвали резервуар нефти. Огненная река устремилась в овраг, охватывая медпункты, узел связи, блиндажи. Весь командный пункт Чуйкова оказался в плену бушующего огня. Построенный здесь штурмовой мостик, соединяющий правый берег с островом Денежным, воспламенился. Огонь, чад, дым вытеснили из оврага все живое. Раненые искали спасения в Волге, но и Волга оказалась в огненной блокаде.
Кабельная связь с левым берегом прервалась... Работала лишь рация.
Генерал Чуйков, находясь в самом пекле, требует от штабных офицеров и командиров частей не поддаваться панике. Его голос по радио слышен на КП фронта. Басовитый, громоподобный:
— Стоять насмерть! Стоять! Враг выдыхается...
Кажется, силы защитников заводского района Сталинграда на исходе. Но нет, идут упорные бои перед заводом «Баррикады», в цехах Тракторного, в поселке Красный Октябрь... Вот донесение старшего лейтенанта Ивана Фомича Бурлакова, командира 2-й роты 178-го полка НКВД (эта рота с отрядом рабочих в составе 75 человек была придана 308-й дивизии Гуртьева): «Участки северо-западнее цехов № 43 и 19 заняты противником. Гитлеровцы перебросили сюда танки. Нахожусь в обороне с отрядом рабочих. Положение крайне серьезное».
К полудню 16 октября в роте Бурлакова осталось семь бойцов. Командир, а затем и политрук роты Кулинский были ранены. Их вынесли к берегу Волги в бессознательном состоянии. По существу, рота погибла полностью.
Василий Иванович Чуйков попросил штаб фронта срочно перебросить подкрепление.
Под покровом темноты десять катеров и два моторных парома 44-й бригады Волжской военной флотилии перебросили на правый берег Волги, в район завода «Баррикады», 138-ю стрелковую дивизию полковника И. И. Людникова.
Дивизия с ходу вступила в бой, помогая подразделениям 37-й и 95-й дивизий. Один полк ее пришел на помощь защитникам завода «Баррикады».
Во второй половине дня командующий фронтом Еременко, после разговора со Сталиным, попытался переправиться через Волгу в район 62-й армии. Он взял с собой своего заместителя М. М. Попова. Вражеская артиллерия открыла ураганный огонь по бронекатеру. Пришлось возвратиться. Только глубокой ночью им удалось переехать Волгу и высадиться между заводами «Красный Октябрь» и «Баррикады». Еременко пробыл у Чуйкова на КП три часа и вернулся грустный и изумленный:
— Какие люди у Чуйкова!..
К вечеру 17 октября наши части, оборонявшие Тракторный, выходили мелкими группами и одиночками к поселку Нижнему.
За 16 и 17 октября рабочий отряд завода «Баррикады» под командованием П. А. Тяличева потерял около 90 процентов личного состава. Погиб комиссар отряда, бывший секретарь парторганизации цеха № 15 П. И. Ченцов.
Заместитель директора Тракторного завода Б. Т. Ткачев доложил, что в цехах еще продолжаются боевые действия. Там остались отдельные группы рабочих и бойцов, но связи с ними нет.
— Сколько там могло остаться рабочих? — спросил я, не скрывая волнения.
— Уточнить не удалось, — ответил Ткачев и сообщил далее, что подготовлено 18 эшелонов для отправки в Барнаул и Челябинск, что в эти эшелоны грузятся свыше 23 тысяч рабочих, ИТР и их семей, а также станки и оборудование...
Тракторный сдан?.. Нет, не сдан. В него ворвались захватчики, но он еще сражается, в нем еще есть наши бойцы... И как потом выяснилось, в цехах завода гитлеровцев подстерегали дерзкие ночные вылазки мелких штурмовых групп и одиночных гранатометчиков. С ними не было связи, но они сражались. В заводских лабиринтах, в подвалах и туннелях, под станками и в люках у них были надежные укрытия. Сколько там осталось патриотов, установить трудно. Но даже после того как завод был полностью отрезан от главных сил 62-й армии и центр сражения переместился в район Мамаева кургана, там, внутри Тракторного, целую неделю вспыхивали яростные перестрелки.
Стихло только после того, как у них кончились боеприпасы и продукты. Имена отважных бойцов стали выявляться лишь после битвы.
И как тут не скажешь слово благодарности тем, кто не только внушал такую веру, но и личным примером утверждал ее в бою, — коммунистам! Да, коммунисты кропотливо и настойчиво готовили людей к решительному наступлению, и не их вина, что гитлеровские стратеги своевременно не отказались от своих планов. Взбешенные неудачами, они безрассудно бросали своих солдат под жернова гнева и осмысленных действий защитников Русской земли.
В канун 25-й годовщины Октября воины-сталинградцы направили письмо Председателю Государственного Комитета Обороны И. В. Сталину:
«Мы пишем Вам в разгар великого сражения, — говорилось в письме, — под гром несмолкаемой канонады, вой самолетов, в зареве пожарищ на крутом берегу великой русской реки Волги; пишем, чтобы сказать Вам и через Вас всему советскому народу, что дух наш бодр, как никогда, воля тверда, руки наши не устали разить врага...
Сражаясь сегодня под Сталинградом, мы понимаем, что деремся не только за город Сталинград. Под Сталинградом мы защищаем нашу Родину, защищаем все то, что нам дорого, без чего не можем жить...
Посылая это письмо из окопов, мы клянемся Вам, что до последней капли крови, до последнего дыхания, до последнего удара сердца будем отстаивать Сталинград и не допустим врага к Волге».
В числе первых письмо подписали бойцы осажденного дома, названного Домом сержанта Павлова. Гарнизон дома состоял из 12 человек: русские Павлов, Афанасьев, Александров, украинцы Сабгайда и Глущенко, грузины Мосиашвили и Степаношвили, узбек Тургунов, казах Мурзуев, абхазец Сукба, таджик Турдыев, татарин Ромазанов. Проверенная огнем боевая дружба в том гарнизоне олицетворяла собой сплав редкой прочности, торжество национальной политики нашей партии, нерасторжимое единство народов советских социалистических республик. 58 дней и ночей атаковали этот дом фашистские танки и автоматчики с трех сторон, но ни разу не могли даже поколебать единодушную решимость его защитников — стоять насмерть! Они выстояли и победили смерть.
Коммунисты, опытные и молодые, формировали огнестойкие характеры бойцов, противопоставляли бешеному натиску врага, ослепленному безрассудной злобой и жаждой крови, осмысленную тактику с множеством неизвестных дотоле приемов борьбы, будили вулкан боевой творческой энергии, в котором в конце концов расплавились и превратились в прах все замыслы гитлеровских стратегов.
Напряжение всех сил защитников заводского района и центра города не спадало до 22 октября. Прижатые к Волге, обескровленные тяжелыми боями, части 62-й армии держались на узкой полоске земли. Казалось, еще одно усилие врага — и эта полоска будет разрублена и, подобно туго натянутой струне, свернется в запутанные клубки. А это означало бы, что 62-я армия и остатки населения заводской части города обречены на уничтожение. И само собой разумеется, Военный совет, штаб фронта, обком и горком партии делали все, чтобы этого не случилось.
Но вот стало очевидным фактом, что Паулюс, выполняя злую волю Гитлера, утопил в крови ударные силы своей армии и у него нет больше возможности для нового удара прежней мощности. Узкая полоска обороны 62-й армии превратилась в линию высокого напряжения: «Не прикасайся, смерть!» На ней, на этой узкой полоске, закрепились самые боеспособные подразделения бойцов, сплоченных волей коммунистов в единую цепь четкого взаимодействия. И если бы Паулюс нашел резервы, то, как потом показала практика, и новый удар быстро потерял бы свою мощь перед этой линией. Мелкие штурмовые группы, расположенные по ломаной, зубчатой линии обороны в лабиринтах развалин, истребляли захватчиков с флангов, с тыла и фронтально. Тогда эту линию назвали «пилой Чуйкова», которая, по выражению Кузьмы Акимовича Гурова, перепиливала шею Гитлера.
Из докладов и донесений начальника штаба армии Н. И. Крылова, из сводок разведки явствовало, да я и сам это видел, что кризис обороны города миновал. Разумеется, это не значило, что мы должны были успокоиться и оставить 62-ю армию без внимания. Наоборот, образовавшаяся относительная передышка позволила выполнить просьбу Чуйкова подкрепить его армию маршевыми ротами и дополнительными комплектами боеприпасов.
Тем временем войска 64-й и 57-й армий, оборонявшие южные окраины Сталинграда — Бекетовку, Красноармейск и господствующие в этой части приволжские высоты, приступили к укреплению своих позиций, нанося сильные удары по врагу то на одном, то на другом участке. Когда пришла весть о том, что на южном крыле фронта наши войска вышибли немцев из района междуозерья Цаца — Барманцак и заняли важный рубеж для развития последующих наступательных операций, трудно было сдержать вздох облегчения. Захотелось съездить в южную часть города, к Шумилову. Но прежде я должен выполнить задание Военного совета фронта, касающееся организации снабжения фронта.