— Выезжаю, — ответил я. — Такой момент пропустить нельзя.
Еду в Бекетовку, это Кировский район города. Здесь возвышаются каменные здания, окруженные множеством деревянных одноэтажных домиков. Я приглядываюсь к уцелевшим домам, и во мне крепнет решение, что именно здесь, в Бекетовке, на первое время придется разместить областные организации.
А вот и скромный одноэтажный домик, в котором разместился Военный совет 64-й армии. Шумилова я заметил на улице. Невысокий, статный, в шинели и папахе, он неторопливо прохаживался. Мы прошли в домик, где было жарко натоплено. Михаил Степанович рассказал, как развивались события текущего дня.
Когда удалось установить, что штаб 6-й немецкой армии во главе с командующим находится в подвале универмага, наши артиллеристы, подкатив орудия, стали бить по верхней части здания. Не прекращался ружейно-пулеметный и минометный огонь. Противник выбросил белый флаг. Полковник И. Д. Бурмаков приказал прекратить огонь, и к зданию универмага направились капитан Н. Ф. Гриценко, старший лейтенант Ф. М. Ильченко и лейтенант А. И. Межирко. Ильченко было поручено вести предварительные переговоры с командиром 71-й стрелковой дивизии Росске и начальником штаба 6-й армии Шмидтом. Оба генерала высказались за переговоры о капитуляции с уполномоченными на то высшими офицерами штаба Донского фронта.
Тогда в штаб Паулюса выехали генерал-майор И. А. Ласкин и полковник Г. С. Лукин, подполковник Б. И. Мутовин и майор И. М. Рыжов. Бурмаков направил в штаб Паулюса своего заместителя по политической части полкового комиссара Л. А. Винокура.
Из сообщения начальника штаба 6-й армии генерала Шмидта стало известно, что генерал-майор Росске назначен теперь командующим южной группой войск и что вместе с ним находятся некоторые командиры дивизий. Генерал Росске просил о прекращении огня. Наши официальные представители во главе с генералом Ласкиным предъявили следующие требования:
«Всем войскам, окруженным под Сталинградом, немедленно прекратить сопротивление;
организованно передать в наше распоряжение весь личный состав, вооружение и всю боевую технику;
немедленно передать нам все оперативные документы главного командования;
прекратить всякие радиопереговоры.
Мы гарантируем безопасность всем находящимся и оказание немедленной медицинской помощи раненым и больным».
— Честно говоря, — добавил Михаил Степанович, — я очень опасался, что Паулюса мы не застанем в живых. Но нет, Ласкин мне звонил, говорит, что тот сдал личное оружие.
В это время с улицы донесся шум. Из окна мы увидели, что к домику Военного совета подкатила группа автомашин.
— Ну вот, кажется, и приехали, — сказал Михаил Степанович.
Его лицо сразу стало озабоченным и немного торжественным. В комнату прошли заместитель командующего Донским фронтом генерал-лейтенант К. П. Трубников, члены Военного совета армии З. Т. Сердюк, К. К. Абрамов, секретарь обкома партии В. Т. Прохватилов.
Ввели высокого, сгорбившегося военного в немецкой форме. Щеки впалые, глаза посажены глубоко. Это и был фельдмаршал Паулюс, командующий 6-й немецко-фашистской армией. Вместе с ним вошли его адъютант полковник Адам и начальник штаба генерал Шмидт.
Дверь в соседнюю комнату открыли. Там уже находилось десятка два корреспондентов центральных, областных, фронтовых и армейских газет. Комната была маленькая, и они стояли впритирку, вытягивая шеи, а весь дверной просвет казался стеной из фотообъективов.
Самое удобное место в комнате захватили кинорепортеры со своими аппаратами.
С помощью переводчика состоялся такой разговор:
Шумилов. Прошу предъявить свои документы.
Паулюс. Я имею солдатскую книжку.
Шумилов. Удостоверение о том, что вы, господин генерал-полковник, произведены в фельдмаршалы?
Паулюс. Такого удостоверения нет.
Шумилов. А телеграмму такую получили?
Паулюс. Я получил по радио приказ фюрера.
Шумилов. Об этом я могу доложить своему Верховному Командованию?
Паулюс. Господин Шмидт, начальник штаба, может подтвердить. (Шмидт встал и подтвердил это.)
Шумилов. Кто с вами пленен?
Паулюс. Вместе со мной начальник штаба — генерал-лейтенант Шмидт и полковник штаба 6-й армии Адам.
Шумилов. Кто еще?
Паулюс. Имена других я передал парламентерам.
Шумилов. Вас пленили части 64-й армии, которые дрались с вами, начиная от Дона и до конца — под Сталинградом. Жизнь, безопасность, мундир и ордена вам сохраняются... Господин фельдмаршал, прошу ответить мне, по какой причине не принят ультиматум генерал-полковника Рокоссовского — командующего Донским фронтом, когда было предложено вам сложить оружие?
Паулюс. Русский генерал поступил бы так же, как и я. Я имел приказ драться и должен был его выполнять.
Шумилов. Какие мотивы послужили для сдачи оружия сейчас?
Паулюс. Мы не сложили оружия, мы выдохлись, дальше драться не могли. После того как ваши войска вклинились и подошли к остаткам наших войск, не осталось боеприпасов, нечем было защищаться, и поэтому борьба была прекращена.
Шумилов. Вы отдали приказ южной группировке сложить оружие?
Паулюс. Я не отдавал этого приказа.
Ласкин. Этот приказ при нас был отдан генерал-майором Росске.
Шумилов. А вы утвердили приказ о сдаче оружия?
Паулюс. Нет, Росске сделал это самостоятельно. Я не командующий южной и северной группировками, части находятся не в моем подчинении. Господин Росске принял решение сложить оружие.
Шумилов. Северной группировке вы приказали сложить оружие?
Паулюс. Нет.
Шумилов. Тогда прошу отдать такой приказ.
Паулюс. Я не имею права отдавать такого приказа.
Шумилов. Как же не имеете права? Ведь вы же командующий?
Паулюс. Я не могу не подчиненным мне войскам отдавать приказ о капитуляции. Я надеюсь, что вы поймете положение солдата, поймете его обязанности.
Шумилов. Каждого солдата обязывают драться до последнего, но начальник может приказывать своим подчиненным прекратить борьбу, когда он видит, что солдаты напрасно гибнут, что это ведет к бессмысленному уничтожению людей.
Паулюс. Это может решить тот, кто непосредственно остается с войсками. Так и получилось с южной группировкой, в которую я попал случайно.
Затем Паулюс выразил неудовольствие тем, что собралось много корреспондентов, фоторепортеров и кинооператоров, и попросил продолжать разговор без них. Шумилов возразил:
— Вы наших пленных солдат и офицеров в своей печати показываете всей Германии, а мы пленного фельдмаршала должны показать всему миру.
Тогда был сделан перерыв, чтобы все корреспонденты, фоторепортеры и кинооператоры могли запечатлеть эту встречу. Паулюс, Шмидт, Адам несколько минут непрерывно позировали фотокорреспондентам. Держали они себя непринужденно, видя, что с ними обращаются по-человечески, без угрозы отправки в Сибирь, чем пугал их Гитлер.
Встретившись лицом к лицу с Паулюсом, я не мог удержаться и спросил его:
— Зачем так ожесточенно, прямо-таки зверски разрушили Сталинград?
— Война есть война, и я выполнял приказ, данный мне высшим командованием, — ответил Паулюс.
Пленных пригласили в столовую командного состава армии, предварительно предложив вымыть руки и лица: они были действительно чумазыми. После обеда их посадили в машины и в сопровождении автоматчиков отправили в штаб Донского фронта. В это время из Москвы уже настойчиво звонили по ВЧ, уточняя местонахождение Паулюса и других пленных генералов. Требовали, чтобы были приняты все меры охраны, так как Паулюса немцы еще могут перехватить.
— Этого не произойдет, — ответил я.
Поздно вечером я не без интереса прочел перевод с немецкого следующего сообщения гитлеровского информационного агентства:
«Генерал-фельдмаршал Паулюс, находясь в Сталинграде, носил с собой два револьвера и яд. Попал ли он в советские руки, будучи в бессознательном состоянии (поскольку он несколько дней тому назад был тяжело ранен) или мертвым, еще неизвестно».
Так заврались в Берлине.
То, что немецко-фашистская армия ценой большой крови завоевала в течение многих месяцев, она потеряла за два с половиной месяца наступательных действий Красной Армии.
Утром 1 февраля я позвонил в штаб Донского фронта в Заварыкино и осведомился, как прошел допрос Паулюса.
— Паулюс изъявил готовность отвечать на любые вопросы, но только Воронову и Рокоссовскому, — ответили мне.
В процессе допроса Паулюс отказался отдать приказ северо-западной группе войск в Сталинграде прекратить сопротивление, ссылаясь на то, что его приказы, как военнопленного, сейчас недействительны и что северная группа войск имеет своего командующего, генерал-полковника Штреккера. Воронов предупредил Паулюса, что, отказываясь дать приказ о прекращении сопротивления, он будет нести ответственность перед историей и немецким народом за напрасную гибель подчиненных, которые находятся в безвыходном положении. Паулюс просил обеспечить пленным раненым и больным офицерам и солдатам необходимую помощь. Это ему обещали.
Вечером 1 февраля Вальтер Ульбрихт в своей речи по радио рассказал немецкому народу правду о битве на Волге.
Сталинградская битва заканчивается. По проселочным дорогам, по городским разбитым улицам, через овраги, вдоль волжских берегов тянутся бесконечные колонны пленных. Они плетутся, едва волоча ноги. Куда девалась прежняя спесь!.. Согнутые фигуры «завоевателей» обернуты награбленным имуществом, разноцветным тряпьем, ковриками и мешками, войлоком и детскими одеялами... Тех, кто не может идти, наши конвоиры усаживают в грузовые машины. Если пленный, выбившись из сил, падает под откос, в буерак, соотечественники оставляют его без всякого сожаления.