Рабочая книга редактора районной газеты (М.: Мысль, 1988. С. 24–34)
ВО ИМЯ РОССИИПублицистика русского зарубежья
Октябрьская революция и гражданская война вызвали огромную эмигрантскую волну: Россию покинули, по различным оценкам, до трех миллионов человек[45]. К декабрю 1924 г. только в Германии оказалось около 600 тыс. русских эмигрантов, во Франции – около 400 тыс., в Маньчжурии – более 100 тысяч, даже в США – около 30 тысяч. Русские эмигранты обосновались в 25 государствах, не считая стран Америки. Столь огромная эмиграция переставала быть лишь способом физического выживания. Она приобретала характер духовной миссии, которая заключалась в том, чтобы сохранить ценности и традиции русской культуры и продолжить творческую жизнь ради духовного прогресса родины, независимо от того, суждено ли было эмигрантам вернуться домой, или умереть на чужбине.
Поэтому эмигранты, даже попав в чуждое окружение, хотели жить, работать и творить как неотъемлемая часть России, посланцами которой они себя считали. Они остались за границей и создали Зарубежную Россию именно для того, чтобы передать своим детям взгляды на сущность истинной русской культуры. Какие бы разногласия о сути русской культуры и ее традициях ни возникали среди эмигрантов, они преодолевались ради молодого поколения, которому, как они считали, предстояло в будущем создавать новую свободную Россию. Слова Зинаиды Гиппиус «Мы – не в изгнании, мы – в послании» стали своего рода девизом Зарубежной России.
Центрами русского зарубежья были Берлин, Париж, Рига, Прага, Харбин, в меньшей степени и в течение более короткого времени – Константинополь (в первые годы), Белград, София, а также ряд населенных пунктов в Аргентине и США (в послевоенные годы). Возникновение подобных центров стало возможным также благодаря значительной русской аудитории, готовой и стремящейся к восприятию культурных ценностей, создаваемых их товарищами по изгнанию. Очагами притяжения являлись энергичные и творчески активные люди, которые, несмотря ни на что, продолжали вносить вклад в развитие русской культуры, и те печатные органы, которые имели достаточно средств для распространения своих изданий.
Приход к власти в Германии Гитлера и последовавшая вскоре немецкая оккупация Чехословакии подорвали творческий потенциал центров русской эмиграции в этих странах и положили конец существованию там русских учебных заведений, литературной и художественной жизни.
Последний удар по России за рубежом был нанесен начавшейся в 1939 г. Второй мировой войной, в особенности немецким вторжением во Францию, а затем ее поражением весной 1940 г. Война принесла материальные тяготы и невзгоды, от которых страдала вся завоеванная Гитлером Европа, но, кроме того, она сделала невозможным творчески свободное существование русской эмиграции.
Многие эмигранты пережили войну, немало их героически сражалось за независимость стран, предоставивших им убежище. Тем не менее как самостоятельное «общество в изгнании» русская эмиграции выжить не смогла. В 1945 г. произошли два важных события, которые и положили конец истории России за рубежом. Во-первых, молодое поколение эмигрантов, принявшее участие в войне против Гитлера, и их дети оказались полностью интегрированными в общества тех стран, где они проживали. Во-вторых, за границу стали прибывать русские беженцы второй волны – так называемые перемещенные лица. Часть из них составляли эмигранты, прежде жившие на Балканах и в Центральной Европе и вновь бежавшие от Красной Армии. Но в основном это были военнопленные, угнанные на работы в Германию мирные жители Советского Союза, или же те, кто по каким-либо причинам решил воспользоваться немецкой оккупацией и бежать от сталинского режима. В отличие от своих предшественников – эмигрантов 1920-х годов – новые беженцы отнюдь не стремились к воссозданию России за рубежом. Они хотели лишь обрести мир, безопасность, спокойную жизнь вдали от кошмаров Советской России. В силу всех названных причин временем существования России за рубежом «общества в изгнании», можно считать период с 1919 по 1939 год[46].
История русской эмиграции позволяет заключить, что в географическом смысле она не представляла собой единого целого. Ее представители были рассеяны по разным странам и континентам. Центры русского зарубежья сформировались там, где значительные по численности группы творчески активных в науке или искусстве эмигрантов находили более или менее стабильные условия для своей деятельности.
Так как русская диаспора возникла в результате политических изменений, произошедших в России, – после длительной мировой войны, радикальной политической революции, кровавой гражданской войны, – то есть, казалось бы, все основания предположить, что русское зарубежье должно было сосредоточить основное внимание на политических проблемах и политического же свойства предрассудках. Это, однако, верно лишь в самом общем смысле.
Единственное убеждение, разделявшееся большинством эмигрантов и особенно остро ощущавшееся в первые годы эмиграции, – это неприятие большевистского режима. Интеллектуальные споры разворачивались по двум основным вопросам. Первый: как большевикам удалось захватить власть, и кто в том виноват? Второй вопрос касался будущего большевистской системы.
В 20—30-е годы контакты между эмигрантами и советскими гражданами были ограничены, а после 1934 г., когда советская власть ужесточила политику внутри страны и полностью отрезала ее от внешнего мира, прекратились окончательно, русское зарубежье лишилось возможности сношений с Советской Россией. Советские граждане боялись поддерживать связи с внешним миром, в первую очередь – с эмигрантами.
В конце концов из-за отсутствия прямых и действенных контактов с сочувствующими на родине, которые в свое время столь широко поддерживали русские эмигранты XIX – начала XX века, всякая политическая жизнь в изгнании заканчивалась бесплодными усилиями.
Гораздо успешнее представители русского зарубежья реализовали себя в культурной сфере деятельности. Для русской эмиграции культура была существенной составной частью их национального самосознания, мироощущения образованного русского человека. Все ее проявления в литературе, художественном и научном творчестве нации, которое развивается в рамках таких общественных институтов, как церковь, школа, театр, книги и журналы, неформальные общественные клубы, общества и организации, отмечены печатью особой, русской индивидуальности.
Доминирующей формой выражения творческого потенциала русской культуры всегда, начиная с петровской эпохи, была литература. В разнообразных своих формах она отражала культурный идеал и наиболее яркие элементы самосознания интеллигенции. В эмиграции литература приобрела еще более существенное значение для сохранения «русскости» коллектива эмигрантов, поскольку язык, слово выступают как основные признаки принадлежности к определенной группе. Русское слово, устное и печатное, связывало между собой разбросанных по свету эмигрантов.
Естественно, что и русскоязычная печать служила для эмигрантов средством выражения их принадлежности к «обществу в изгнании» и осуществления той культурной миссии, которую русское зарубежье выполняло по отношению к обеим Россиям.
В Германии первоначально находилось наибольшее число русских эмигрантов, так как в 1922–1923 гг. стоимость жизни для иностранцев здесь была наиболее низкой, и открывались возможности дешевле публиковать литературные произведения и выпускать периодические издания.
Стабилизация марки, наступившая после 1924 г., драматическим образом повлияла на рост стоимости жизни и обусловила массовый отток эмигрантов из Германии. Новые волны отъездов поднимались по мере ухудшения политической обстановки в Веймарской республике, когда постепенно создалась угроза не только свободе слова, но и личной безопасности людей.
В то же время рост безработицы в период Великой депрессии, начавшейся в 1931 г., вызвал к жизни целый ряд законодательных актов, ограничивавших возможности трудоустройства иностранцев, так что многие русские эмигранты были вынуждены искать счастья в другом месте. В результате русская община в Германии к 1930 г. сократилась до 90 тысяч.
Во Франции в целом отношение к эмигрантам было весьма либеральным, кроме вьщачи разрешений на трудоустройство. Зато французские власти выдавали виды на жительство на большие сроки, для тех же, кто располагал определенными средствами, ограничений вовсе не существовало. Русские, проживая привезенные из России сбережения и беднея год от года, имели, тем не менее, возможность насладиться свободной и волнующей атмосферой культурной жизни Парижа и в определенной мере вносили и свой вклад в ее развитие. Неудивительно, что Париж стал настоящей политической и культурной столицей зарубежной России, где были представлены все оттенки политических взглядов и все культурные течения.
Русское зарубежье должно было заботиться об объединении своих разбросанных по свету граждан, сохранении и развитии их самосознания. Печатное слово – газеты, журналы, книги – были действенным и фактически единственным средством достижения этих целей.
Рассеянные по всему земному шару группы эмигрантов были слишком немногочисленны и слишком бедны чтобы, например, основать радиостанцию: для ее организации необходима была государственная лицензия, и по тем временам она не обладала большим радиусом действия. Личные контакты были затруднены в связи со сложностями с оформлением виз и заграничных паспортов. Поэтому основная роль в поддержании и укреплении чувства единства русского зарубежья принадлежала издательскому делу.
Различные политические группировки издавали за границей в общей сложности свыше трех тысяч наименований газет и журналов. В этом огромном потоке периодики четко выделяются органы печати монархистов, кадетов, эсеров и меньшевиков. На самом правом фланге находились такие издания, как «Двуглавый Орел» (затем «Вестник Высшего монархического Совета». Берлин, Париж – 1920–1922 гг.), газета «Новое время» (Белград, 1921–1930 гг., ред. М.А. Суворин). Затем следует назвать более умеренные журналы «Грядущая Россия» (Париж, 1920, редакторы – лид