Если бы не дымок, поднимающийся из железных труб над носовым кубриком и на корме, над камбузом, да не занесенная снегом фигура человека с автоматом через плечо у двери в тот же камбуз — можно было бы подумать, что на «Хризантеме» давно уже никого нет, что это мертвый корабль.
Небольшая бухточка с крутыми скалистыми берегами, в которой стоит шхуна, забита льдом, и только в одной ее части виден темный клочок чистой воды.
— У камбуза Алексей Кирьянов, — объяснил капитан третьего ранга, когда я опустил фотографию.
— Почему же он оказался на «Хризантеме» один?
— Фактически оказался один, — с всегдашней своей точностью поправил Баулин, — Первое время нарушителей в кубрике сторожил и боцман Доронин.
— Это та самая операция у мыса Туманов?
— Она самая, — кивнул Баулин, — Ох, и переволновались за трое суток мы все на «Вихре»! Рацию-то ведь «рыбаки» успели испортить, самолетам мешала непогода, и мы никак не могли узнать, что же происходит на «Хризантеме».
Капитан третьего ранга вдруг довольно усмехнулся:
— Если вы когда-нибудь захотите описать эту историю, обязательно озаглавьте ее «Последняя улыбка «Хризантемы». Больше уж она никогда не будет насмехаться над нами и водить нас за нос.
— Она затонула?
— Цела-целехонька.
— Тогда я ничего не понимаю, — осталось признаться мне…
В ту зиму свирепые январские тайфуны разломали кромку льда в Беринговом море и береговой припай на Камчатке, и битый лед понесло к Курильской гряде. Небольшие льдины плыли с севера, покачиваясь на волнах, и в общем-то не очень мешали сторожевикам нести дозорную службу. Куда больше забот доставляло обледенение.
Обрушиваясь на корабль, волны стыли на студеном ветру, покрывая толстым слоем льда фальшборт, палубу, надстройки, орудия, якорные цепи. Корабль тяжелел, погружаясь выше ватерлинии. Скалывание льда превращалось чуть ли не в беспрерывный аврал.
А штормы все наваливались и наваливались, становились все злее и злее. Сохрани-ка равновесие на уходящей из-под ног обледенелой палубе!
Четыре часа вахты тянулись как вечность, время отдыха пролетало мгновением. В сушилке не успевали просыхать ледяные панцири-плащи и бушлаты; кок не успевал кипятить обжигающий чай.
С каждым днем льды несло с севера все гуще, и вскоре они начали забивать бухточки и узкие проливы между островами и островками. Громоздясь друг на друга, льды лопались с пушечным грохотом, образуя у берегов горы торосов.
В сравнении с материковыми морозы были не такими уж суровыми, каких-нибудь двенадцать-четырнадцать градусов, но на океанском ветру — стоили всех двадцати пяти.
Одним словом, плавать в эту пору трудно, но плавать необходимо — граница охраняется в любое время года, круглосуточно, при любой погоде…
Пересекая разными курсами заданные ему квадраты, сторожевик «Вихрь» только что сбросил за борт несколько тонн сколотого льда. Наступило очередное хмурое утро. Капитан третьего ранга собирался сдать вахту помощнику и спуститься в каюту, чтобы хоть часика два да поспать, когда впередсмотрящий Левчук доложил о появлении «Хризантемы». Впрочем, тотчас же увидел ее и сам Баулин.
Шхуна вынырнула из-за скалистого мыса необитаемого островка, ритмично постукивая своим стосорокасильным «Симомото». До нее было меньше кабельтова — метров сто, и Баулину даже показалось, что знакомый черноволосый шкипер (на этот раз голову его украшал треух из меха лахтака) осклабился во весь рот.
«Смеешься?!» — вскипел Баулин, вмиг вспомнив все неприятности, которые ему пришлось перенести из-за этой нахальной шхуны.
Однако он тут же понял и всю серьезность положения: метрах в полутораста от «Хризантемы» стеной надвигался туман. Такой туман, наплывающий резко обозначенными полосами, явление крайне редкое вообще и особенно в холодное время года, даже на Курилах. Но факт оставался фактом — стена непроницаемого тумана двигалась как гигантский занавес. А это означало, что с севера гонит массу плавучего льда.
«Хризантема» ринулась навстречу туману, как напуганный ястребенок спешит под крыло матери.
Колоколом громкого боя на «Вихре» была объявлена боевая тревога, в машину была дана команда: «Полный форсированный!», на фалах подняли сигнал по международному коду: «Требую остановиться!»
Никакого впечатления! «Хризантема» неслась к стене спасительного тумана. Не остановила ее и зеленая ракета.
Баулин знал, что шхуна хорошо приспособлена для плавания в битом льду и встречи с плавающими льдами: у нее окованный форштевень, ледовая обшивка из дуба, стальной руль.
«Неужели опять удерет?.. В густом тумане, во льдах поймать ее будет трудно… Еще несколько минут — и «Хризантема» войдет в этот туман»…
Капитан третьего ранга пошел на крайность — дал предупредительный выстрел из носового орудия.
Шхуна застопорила ход.
«Следовать за нами!» — подняли сигнал на «Вихре».
«Следовать своим ходом не могу, сломалась машина», — нагло ответил шкипер «Хризантемы», хотя всего минуту назад «Симомото» стучал без перебоев.
Уже в полосе тумана «Вихрь» подошел к шхуне и, высадив на ее борт досмотровую партию, взял «Хризантему» на буксир.
На этот раз юркий черноволосый шкипер не кланялся, не извинялся, он только зло бросил, что оказался в советских водах из-за тумана.
Из-за тумана? Но ведь шхуна вышла из пролива до тумана? Туман только-только нагрянул, возразил Баулин.
Однако шкипер продолжал гнуть свою линию: он будет протестовать, он не виновен, виноват туман.
И опять старое: «Хризантема» не собиралась ловить рыбу. Красные пограничники могут убедиться — в трюмах ни одной иваси. Сети сухие, уложены в ящики в форпике.
Наглость шкипера могла бы вывести из себя даже глухонемого. Алексей Кирьянов от изумления широко раскрыл глаза; боцман Доронин прикусил губу, чтобы не выругаться (хотя, как известно, в его обиходе и не было бранных слов); капитан третьего ранга, заложив руки за спину, барабанил пальцами о ладонь.
Иваси действительно в трюме нет; сети действительно сухие и уложены в ящики, но зачем все же понадобилось «Хризантеме» заходить в советские воды? Опять туристская прогулка? Тогда где же путешественники? Ах, шкипер тренирует молодой экипаж! Обучает молодежь плаванию в сложных метеорологических условиях, обращению с эхолотом, радиопеленгатором и локатором? Допустим, что так, но как же можно выходить в учебное плавание с неисправной машиной?..
— Двигатель в полной исправности, — доложил Баулину боцман, — Нет подачи в топливной магистрали…
Двигатель новенький, а хитрость старая, шитая гнилыми нитками, — пока «Вихрь» подходил к «Хризантеме», «молодые рыбаки» постарались насовать в трубопроводы всяких затычек.
Механик не видел, как это сделали? Очень похвально для опытного, аккуратного механика!..
Кожаная заграничная куртка с застежками-молниями на механике новенькая. И все крепыши матросы почему-то в новеньком, нестираном заграничном шерстяном белье, будто японцы разучились сами делать отличное белье.
«Где же зарыта собака? Зачем на этот раз «Хризантема» пожаловала в советские территориальные воды?..»
Ответ на этот вопрос нашелся не сразу, но он был ошеломляющим…
Обыскивая один из отсеков трюма шхуны, Баулин — он сам возглавил досмотровую партию — обратил внимание на то, что отсек этот был как будто бы метра на полтора короче других отсеков. Измерили соседние отсеки — точно: короче на сто сорок сантиметров. Глухая поперечная переборка при простукивании загудела, как днище пустой бочки. Что же за ней?..
Громкие протесты шкипера ни к чему не привели: капитан третьего ранга приказал взломать переборку. Впрочем, как тут же выяснилось, пускать в ход топоры и ломики не пришлось: повнимательнее осмотрев переборку, боцман Доронин обнаружил дубовые клинья, загнанные между внутренней обшивкой борта и верхним и нижним брусом продольной переборки. Стоило вытащить клинья, и ложная поперечная переборка отвалилась сама собой. За ней находился потайной отсек, до половины заполненный тщательно упакованными приборами, свернутыми оболочками малых воздушных шаров, легкими контейнерами и стальными баллонами.
Картина ясна! «Хризантема» никогда не была гидрографическим судном и не несла метеорологической службы. А если бы даже и была и несла такую службу, то зачем же упрятывать научные приборы в тайник? И зачем снаряжать воздушные шары фотоаппаратами-автоматами с телеобъективами? Какое отношение к науке имеет все это фото-кино-радио-телеоборудование?
— Оборудование явно разведывательного назначения, — добавил Баулин (он не стал сейчас уточнять, что на всех приборах стоят марки разных иностранных фирм).
Шары предназначались для запуска в советское воздушное пространство — тут нечего было и гадать. Вопрос в другом: не успела ли «Хризантема» уже запустить несколько таких шаров-шпионов? И кто из команды руководил их запуском? Кто? Конечно, не этот юркий шкипер?
Однако все это будет выяснять уже не Баулин. Задача «Вихря» задержать нарушителя границы с поличным и доставить в отряд. И доставить как можно скорее, пока не испортилась вконец погода.
Обыскивая «Хризантему», капитан третьего ранга невольно прислушивался к шороху и скрежету за бортом: льды все напирают и напирают. Должно быть, где-то к северу тайфун разломал огромное ледяное поле. Вот о борт ударилась большая льдина и еще одна. А «Вихрь» ведь совсем почти не приспособлен к плаванию в ледовых условиях и металлическая обшивка его корпуса не так мягко пружинит, как деревянная, усиленная дубовыми обводами обшивка «Хризантемы».
Поднявшись из трюма на палубу шхуны, Баулин понял, что заниматься прочисткой труб топливной магистрали двигателя «Симомото» уже нет времени — льды окружали суда со всех сторон.
— Останетесь со старшиной первой статьи Кирьяновым на шхуне, — приказал капитан третьего ранга боцману Доронину…
Трюм с отсеком-тайником был задраен и опечатан, команду шхуны заперли в носовом кубрике, переброшенный с «Вихря» буксирный трос закреплен за кнехты на носу шхуны.