Утомленный дневным переходом, я крепко заснул у догорающего костра. Вокруг царила полная тишина, не нарушавшаяся даже голосами ночных птиц и зверей.
Не знаю, долго ли я спал, но через некоторое время проснулся от ощущения бьющего мне в глаза яркого света. Думая, что настало утро, я быстро приподнялся и, к своему удивлению, увидел, что кругом по-прежнему царила ночь, но мой костер, который я считал погасшим, ярко пылал, и около него, уткнув голову в колени, сидела сгорбившись долговязая фигура.
Заметив, что я проснулся, незнакомец поднял голову и сразу заговорил:
— Я увидел костер и решил пристроиться к твоему огоньку. Ничего не имеешь против?
— Очень рад, очень рад, — гостеприимно откликнулся я.
— Куда держишь путь? — последовал основной и неизбежный вопрос всех путешественников.
— На восток, — неопределенно ответил я.
— А я хотел бы пробраться в Валгаллу; выходит, что нам по дороге. Давай двинемся вместе. Я вижу у тебя ружье — это пригодится.
«Нечего сказать, жирных обедов можешь ты ожидать от моего ружья», — подумал я, вспоминая хохот кокабурры и жестких, как старая резина, какаду.
Спутника моего звали Джек, и это обыденное имя как нельзя больше подходило к его обыденной личности. Он был уроженец Австралии и много путешествовал по ней, но мог рассказать очень мало интересного о своей родине. Высокий, худощавый, со скучным голосом и маловыразительными глазами, он скитался по дорогам и селениям Австралии, стараясь по возможности утолить голод, избегая по возможности работы и оставаясь совершенно равнодушным и к интересам человеческого общества, и к красотам природы.
Обычные при первой встрече вопросы были быстро исчерпаны, и мы стали устраиваться на ночлег.
— А ружье у тебя заряжено? — с беспокойством спросил Джек.
— Заряжено.
— На ночь надо обязательно разрядить. Я знаю такой случай: двое товарищей спали в лесу. Один со сна чего-то испугался, вскочил и спросонок застрелил своего спутника. На ночь надо обязательно разряжать!
В голосе Джека было столько искренней суетливой тревоги, что я уступил его просьбе и впоследствии на каждом ночлеге всегда разряжал ружье.
Костер догорал. Сыроватые смолистые ветви эвкалипта тускло рдели, окутанные струйками белого дыма. Звездная, неизменно безоблачная летняя ночь снова охватила маленький придорожный лагерь. На смену рассеявшемуся запаху дыма пришел легкий целебный аромат эвкалиптовой листвы.
Утром, несмотря ни на какие предостережения, мы проснулись довольно поздно, и я первым делом углубился в изучение по карте дальнейшего маршрута. Выяснилось совершенно непредвиденное обстоятельство: еще через десяток километров населенные места кончались, и между нами и Валгаллой, в сердце Голубых Альп, простирался громадный заповедник, где была строго запрещена охота и рыбная ловля. А ведь у нас не было совершенно никаких запасов!
Пока я ломал себе голову в поисках выхода, Джек флегматично жевал застрявший у него в кармане огрызок жевательного табака, и я понял, что бесполезно ожидать от него совета.
В конце концов я принял следующий план: спрятав ружье в разобранном виде в мешок, мы пройдем форсированным маршем по главной тропе до центра заповедника, а оттуда резко свернем на юг и будем пробираться к поселку Фюмайна, расположенному в 18 километрах от перекрестка. Там, на пустынной тропинке, можно будет даже рискнуть поохотиться. Судя по расстоянию, на весь переход нам потребуется не более трех дней. План казался мне простым и не особенно рискованным.
Миновав последнюю ферму, мы вступили в предгорье заповедника. Здесь мы сделали неправильный поворот, и, для того чтобы выйти на нужную дорогу, нам пришлось немного вернуться обратно.
— Зря мы это делаем, — ворчал Джек. — Поверь мне, зря. Возвращение всегда приносит несчастье!
Наконец, мы вышли на главную тропу. Она довольно круто подымалась в гору, а затем снова спускалась в долину. Чем дольше мы углублялись в заповедник, тем лес становился гуще и низкорослые кривые эвкалипты сменились громадными прямыми деревьями.
Однако такой лес не был особенно тенистым. По мере того как солнце подымалось выше и летний зной усиливался, эвкалипты поворачивали свои листья ребром к солнцу, и, таким образом, их ветви пропускали солнечные лучи, словно редкая сетка. Этой уловкой эвкалипты спасают свою листву от высыхания за время засушливого австралийского лета.
Эвкалиптовый лес имеет довольно странный, как бы неряшливый вид. Деревья в нем постепенно, в течение всего года, сменяют не только листья, но и кору. В результате земля под деревьями всегда усыпана опавшими листьями, а со стволов свешиваются длинными лоскутьями полосы отмершей коры.
Мы продвигались довольно быстро и к тому времени, когда задорный хохот пересмешников возвестил полдень, остановились на привал в прохладной лощине. Здесь между пышными папоротниками протекал довольно многоводный ручеек, и около него стояла доска с надписью «Рыбная ловля строго воспрещается». Как бы в насмешку над этим запретом, из кустов навстречу нам вышел человек с ведром свеженаловленной рыбы. Он оказался одним из сторожей заповедника и подарил нам на дорогу несколько превосходных экземпляров «радужной» форели.
Зажарить рыбу было не на чем, и мы сварили ее в котелке. Джек с аппетитом поедал рыбу, но когда я предложил ему отведать ухи, он даже как будто обиделся.
— У нас этого не едят, — с брезгливым пренебрежением сказал он. — Ведь это же просто «рыбная вода».
Бедный Джек не мог в тот момент предвидеть, что скоро ему придется стать значительно менее разборчивым.
За вторую половину дня мы преодолели еще несколько подъемов и спусков и, наконец, в сумерки вышли на обширную равнину, поросшую мелким кустарником и травой. Со времени привала мы не встретили ни одного человека, и потому я был очень доволен, когда вдали у мостика, перекинутого через ручей, я заметил двух парней в серых рубахах, склонившихся к воде. Но как только мы приблизились, «парни» мгновенно преобразились в двух большущих кенгуру, которые стремительными прыжками переметнулись через дорогу и быстро скрылись в кустах.
Животные делали прыжки не по прямой, а по несколько зигзагообразной линии. Не удивительно поэтому, что даже опытные охотники, бьющие птицу на лету, часто дают промахи по кенгуру. Я был восхищен своей первой настоящей встречей с кенгуру и даже не пожалел, что мое ружье в разобранном виде лежало в мешке. Однако эта встреча побудила меня снова привести оружие в боевую готовность… Очевидно, безлюдность местности позволяла пойти на этот риск.
По нашему плану мы должны были двигаться усиленным маршем и потому продолжали путь и после наступления темноты. Царил полный мрак, когда мы спускались по крутой тропинке в долину, где намечали ночной привал. Вдруг я споткнулся и вздрогнул от неожиданности, почувствовав, что у меня под ногами шевелится какой-то довольно крупный зверь. Я быстро повернул ружье дулом вниз и выстрелил в упор. Зверь продолжал шевелиться: заряд дроби, очевидно, оказался для него недостаточно сильным. Я ударил наугад обухом топорика. Зверь затих.
— Что такое? Что такое? — раздался из темноты встревоженный голос Джека, — В кого ты стреляешь?
— Все кончено! — драматически возвестил я. — Давай сюда спички. — Джек зажег спичку, и тогда я увидел свою жертву. Это был дикобраз. Я сунул колючую добычу в мешок, с тем чтобы днем хорошенько рассмотреть невиданного зверя.
Наутро я убедился, что это был очень крупный экземпляр, почти полметра в длину, причем все его черное узкое тельце буквально утопало в густой щетине из длинных иголок.
Насмотревшись вдоволь на дикобраза, я стал сдирать с него шкуру и попросил Джека тем временем заняться разведением костра.
Джек с негодованием уставился на меня:
— Не собираешься ли ты «его» жарить?
— Конечно, собираюсь, — невозмутимо ответил я.
Мне стоило больших трудов уговорить Джека разделить со мной этот не совсем обычный завтрак. Я заверил своего разборчивого спутника, что мясо дикобраза издавна употребляется в пищу и по вкусу напоминает свинину.
Мы продолжали наш путь по горной тропе, прихотливо извивавшейся между зарослями кустарника. Обычно я шел первым, но на этот раз впереди оказался Джек. Часа два мы шагали в полном молчании. Вдруг на повороте Джек отчаянно завопил «Коровы!» и сломя голову бросился в кусты.
Я остановился в полном недоумении. Вдали действительно показались коровы. Но что случилось с Джеком? Неужели он страдает припадками помешательства?
Я поспешил к Джеку, чтобы выяснить в чем дело. Он сидел, притаившись за кустами, и делал мне отчаянные знаки не шуметь. Не желая раздражать своего попутчика, я стоял неподвижно до тех пор, пока по тропинке мимо нас не прошли медленно три коровы и два теленка. Вслед за ними я ожидал увидеть пастуха. Но никакого пастуха не оказалось. Между тем Джек снова вышел на дорогу.
— Диких коров надо опасаться, особенно если они с телятами. Они иногда нападают не только на пеших людей, но и даже на всадников, — разъяснил Джек.
Эти опасные животные представляют собой одичавший домашний скот, размножившийся в лесах. Иногда их удается поймать арканами, но приручить их снова очень трудно.
Мы уже находились почти в самом центре заповедника и приближались к поворотному пункту нашего маршрута. На ближайшем перекрестке мы должны были свернуть под прямым углом на юг, чтобы добраться по боковой тропинке до поселка Фюмайна. Расстояние в 18 километров казалось нам незначительным, и мы были уверены, что пройдем его в одни сутки. Но нужно было спешить, так как к этому времени у нас уже не оставалось никаких продуктов, если не считать сохранившейся у меня щепотки соли, а у Джека пакетика сухого чаю. На каждом привале мой спутник обязательно бросал щепотку чаю в кипяток, «чтобы убить вкус воды». Наконец, мы добрались до перекрестка. Со всех сторон из зарослей кустарника однообразными колоннами высились стволы эвкалиптов. Узкая тропинка ответвлялась от главной тропы и сразу пропадала в чаще кустов.