Мы за сотрудничество, за общую разгадку тайн Марса! Ведь так интересно задуматься над проблемами непонятных каналов в пору таяния льдов, удлиняющихся со скоростью 4,5 километра в час, со скоростью течения воды… быть может, в скрытых водопроводных трубах. Так можно объяснить возникновение атомного взрыва на Марсе, отмеченного Пулковской обсерваторией во время последнего великого противостояния в 1956 г. Г. А. Тихов очень заинтересован появлением нового цветного пятна на Марсе, которого прежде не было в этой зоне пустынь. Сектор астроботаники Академии наук Казахской ССР ведет интереснейшую работу, чтобы подыскать объяснение обнаруженному на Марсе пятну, которое, возможно, окажется признанием существования на Марсе искусственных посевов.
И, наконец, интереснейшее предположение современных «географов космоса», всеми возможными средствами вторгающихся в район Марса…
Видный советский астроном профессор И. С. Шкловский в мае 1959 года сообщил, что скрупулезные математические вычисления доказывают не естественное, а искусственное происхождение двух спутников Марса — Фобоса и Деймоса!.. Фобос заметно ускоряет свое вращение, он тормозится атмосферой Марса, это может иметь место лишь в том случае, если он… полый.
Полый? Да, полый, как ракетный корабль, решетчатый, как проекты больших искусственных спутников Земли… И орбиты Фобоса и Деймоса как-то не похожи на орбиты естественных образований. Они приближаются к кругу и лежат точно в плоскости экватора… Так их можно было только запустить…
Но когда? Неужели миллионы лет назад и Фобос и Деймос, искусственные космические острова марсиан, пережили создавшую их цивилизацию? Астроном Шкловский склонен думать так. Но можно ли допустить это, диалектически Рассуждая? Если на Марсе в пору, когда он обладал плотной атмосферой с кислородом, существовала цивилизация разумных существ и они знали неизбежность увядания их Планеты, неужели они погибали на протяжении столетий, ничего не предпринимая для того, чтобы сохранить жизнь будущих поколений и завоевания культуры? Нет! Тысячу раз нет!.. Разве мы, люди Земли, не принимаем все зависящие от нас меры, чтобы избежать возможной гибели цивилизации от последствий преступной атомной войны? Разве мы не оберегаем жизнь своих потомков? Разве не стали бы мы делать убежища с нужной атмосферой, если бы земная атмосфера со временем могла бы исчезнуть? Нет! Человечество никогда не погибло бы, если бы даже завтра стало известно, что на Земле через столько-то веков не останется воды и воздуха. Оно ушло бы под землю, оно колонизовало бы другие планеты, но оно не исчезло бы бесследно!..
Так почему же так думать о марсианах? Разве не могли они тоже уйти в глубь планеты, создать там в течение сотен, даже тысяч лет подземные города, подземные озера, даже моря, подземную, изолированную от наземной атмосферу, именно такую, какой когда-то обладал Марс? Может быть, марсиане появляются на поверхности Марса в скафандрах, как мы на дне моря, занимаются там «сельским хозяйством», орошают талой водой полярных льдов оазисы растений, которые так успешно изучает советский астроном Г. А. Тихов.
Мы не говорим уже о том, что они могли колонизовать другие планеты, если в состоянии были забросить за тысячи километров в космос искусственные спутники — города Фобос и Деймос. Кто знает, может быть, они попали когда-то, десятки тысяч лет назад или еще раньше, и на нашу Землю!..
И не делают ли марсиане и в наше время попыток перелететь на другие планеты, в частности на нашу Землю? Ведь все больше сторонников становится у автора этих строк, высказавшего гипотезу о том, что в 1908 году в тунгусской тайге произошло не падение метеорита, а взрыв ядерного горючего межпланетного корабля, летевшего с Марса через Венеру. Лишь эта версия объясняет пока все обстоятельства тунгусской катастрофы, а метеорит или его следы последними экспедициями так и не найдены. В то же время экспедиция Томского университета обнаружила в 1959 году на месте катастрофы картину повышенной радиоактивности, характерную для ядерного взрыва. Быть может, мы были на пороге знакомства с марсианами на Земле. Но мы, возможно, познакомимся с ними… на Марсе.
Сколько захватывающих проблем для географии космоса! И скоро будут уже вписаны в нее волнующие страницы истории марсианской культуры, будут вписаны!
Уже летает советский искусственный спутник Солнца, и будет летать советский искусственный спутник Марса, он сфотографирует Фобоса и Деймоса, возможно даже вернется на Землю и разрешит вопрос об искусственной природе марсианских лун, прольет первый свет на историю марсианской культуры.
А такой спутник послать возможно уже сегодня, для этого не требуется больших скоростей, чем те, которые уже достигнуты советскими космическими ракетами.
И это, конечно, будет сделано!
Мы стремимся, подчиняясь неуемной своей жажде знаний, и на Венеру, и на Марс, мы в самом скором времени ступим на Луну, чтобы и эта планета служила счастью человечества. Луна будет служить человеку, требуя огромных усилий передовой науки.
Достижением ракетой Луны, завершившим усилия советской науки, советской техники, коммунистическим подвигом советского народа отметила наша страна 1959 год, первый год великой семилетки строительства коммунизма.
Новые усилия коммунистической науки сделают «географию космоса» одной из самых интересных, поэтических и волнующих ветвей «Великой географии».
П. Бурлака
У НАШИХДРУЗЕЙ[47]
Рис. С. Верховского
В Варшаву мы прилетели днем. Это было мое второе посещение польской столицы. Первое — сразу после окончания войны, в мае 1945 года. Тогда город поразил меня своим видом, своими, казалось, смертельными ранами. Всюду одни развалины. Страшные, темные от копоти, обгоревшие скелеты зданий, дома без крыш, без окон, даже стены большинства зданий лежали. Только города-герои Сталинград да Севастополь пережили еще более тяжелые удары войны, они буквально «полегли», но не покорились.
Когда светлым майским днем, возвращаясь из Берлина, я проезжал по улицам Варшавы, двигаться было очень трудно. Асфальт разбит и искромсан танками, всюду зияли воронки от мин и снарядов. Высокие нагромождения кирпича и камня лежали повсюду, и ощущение большой тяжести и тоски было на сердце.
Помню, мы вышли из машины на широкую сильно разбитую и изуродованную улицу, которая когда-то была «Краковским Предместьем», и пешком направились в Старе Място — старый город. С трудом мы попали в какое-то дикое, бессмысленное нагромождение развалин. Вокруг торчали развороченные стены, разбросанные крыши, лестничные клетки — все словно побывало в гигантской мясорубке, перемешалось, перепуталось. Идти нам пришлось не по улицам, не по переулкам — их не было, — и трудно было даже определить их прежнее расположение. Мы пробирались какими-то тропками, неизвестно кем уже проложенными среди этих руин.
Видно, до нас после разгрома фашистов здесь уже побывали многие тысячи людей. Может, это были варшавяне, которые хотели посмотреть, что сталось с гордостью их города, может, жители других городов или бесстрашные и неутомимые советские саперы. Приходили сюда, безусловно, и прежние жители Старе Място, пытавшиеся найти здесь хотя бы частицу того, что ранее было их кровом.
Дорого стоили Варшаве война и фашистская оккупация. Пятьсот сорок тысяч убитых, разрушено семьдесят пять процентов жилых домов, девяносто процентов всех предприятий, храмов и исторических памятников было уничтожено; взорвано одиннадцать мостов и виадуков.
Польский товарищ, который показывал нам то, что ранее было «Старе Място», вздохнул и тихо сказал:
— А ведь знал я здесь каждый дом, каждую улицу — а теперь…
Он замолчал. Тяжело было говорить. Потом добавил:
— Восстановим, все восстановим… камень к камню, кирпич к кирпичу…
И он оказался прав. Уже тогда свыше ста тысяч варшавян вернулось в свой город — пешком, с котомками за плечами, с чемоданами в руках, на велосипедах. Вернулись мужчины и женщины, старики и дети — все, кого неодолимо влекло сюда. Где они жили, где находили приют среди этих развалин — сказать трудно. Многое им пришлось испытать, но самое страшное уже осталось позади.
Где-то находили себе место вновь открытые магазины, столовые, кафе, где-то в подвалах, без электричества, чуть ли не по-пещерному устраивались люди. Разрушен был в городе водопровод, уничтожена электросеть, грудой кирпичей лежали общественные предприятия.
И когда в октябре 1958 года я снова посетил Варшаву, в памяти возник 1945 год, и нельзя было не изумиться тому, что сделано, создано здесь за такой короткий срок. Варшаве около семисот лет. В начале XIII века она была еще деревней, но уже в конце того же века стала резиденцией древних польских князей Мазовецких. Благодаря своему выгодному географическому положению (Варшава лежит на перекрестке важных торговых путей) она привлекла к себе внимание, и маленький городок стал быстро расти. Уже в 1596 году древний Краков уступил ей первенство, и Варшава стала столицей польского государства.
Сегодня все, кто побывал в Варшаве, очарованы ее красотой. Варшава наших дней — город юности. Семь веков не в счет! И за эту юность, за неотразимость красоты борются варшавяне. Они не только восстановили Старе Място, не только своими трудовыми руками заново построили тысячи домов, но и свято берегут памятники старины — то, что говорит о великом прошлом польского народа. Варшавяне очень возмущены, что рукописи великого сына Польши Фредерика Шопена, знаменитые гобелены и коронационные регалии польских королей вывезены из Вавеля[48] и до сих пор находятся в Канаде.
— Но нам кажется, канадцы порядочные люди и не захотят, чтобы поляки считали их похитителями чужих памятников культуры, — сказал мне польский журналист.
— Я тоже думаю, что честные люди должны вернуть эти ценности Польше, — согласился я.