о часто в самую ясную и абсолютно безветренную погоду, наиболее благоприятствующую охоте, в сумерках на закате солнца и позже можно сидеть в засаде до полуночи или бродить до изнеможения в лесу и ничего не находить, будто все вымерло.
Наши охотничьи лицензии уже кончались, да и новых видов зверей на этом участке было мало. Водяной козел, антилопа роан, ориби, лев; кроме того, каждый из нас может взять еще по одной газели гранта и по одной антилопе импала. В лесу то и дело стали встречаться следы леопарда. Глядя на них, вспоминаю, как на второй день (вернее ночь) после нашего приезда один леопард не постеснялся заглянуть в наш лагерь.
Поскольку это было на вторую ночь, то никак нельзя было сказать, что он давно за нами наблюдал, успел познакомиться и привыкнуть. Многие из нас слышали вблизи лагеря его голос. Но никто не подумал, что он осмелится забраться в нашу палатку-кухню и захватить с собой приготовленное на следующий день мясо. Хотя получилось именно так. Утром, обнаружив кражу, все же на него не рассердились. Случай нам показался до того оригинально африканским, что вроде даже захотелось его повторения еще хоть раз. Но таких происшествий больше не было.
В другую ночь возле палатки препараторов мы обнаружили свежие следы леопарда. Удивляться тут было нечему. Препараторы обычно живут отдаленнее всех от центра лагеря, и около их палатки всегда изобилие всяких остатков: костей, обрезков кожи и мяса. Птицы не успели очистить участок от отбросов, а ветер донес о них весть пятнистому рыцарю африканской ночи.
Зачастую мы принимали гепарда за леопарда. По цвету гепард почти такой же, а на вид напоминает гончую собаку с кошачьей головой. Он намного тоньше, стройнее и выше леопарда. Это совершенно не опасный член коллектива животных Африки и к тому же большой трус.
Будь это не так, он мог бы преподнести немало сюрпризов охотникам острыми зубами и фантастической скоростью. Дамы из Найроби гуляют с прирученными с раннего возраста гепардами, как с собаками. Говорят, они становятся совсем послушными. В некоторых районах Африки их даже берут на охоту, как гончую собаку в Европе, с той лишь разницей, что гепард ловит не зайцев, а небольших антилоп. Как правило, мы заставали этого зверя, когда он мирно отдыхал. На первый взгляд всегда принимали его за леопарда, но стоило ему при нашем приближении лишь подняться, ошибка выяснялась тотчас же. Ближе чем на сто метров он неохотно подпускает к себе человека или машину, убегает характерной рысью, не оглядываясь назад. Леопард обычно так недвусмысленно не удирает, он то и дело останавливается, внимательно и по нескольку раз рассматривая своего преследователя.
На следующее утро мы снова охотимся на зебру, но лишь к полудню нам удалось ее добыть.
Зебру мы увозим далеко, останавливаем машину по меньшей мере километров за двадцать от лагеря. Разбросанные зонтичные акации, местами редкий кустарник. Выбираем себе одно наиболее подходящее дерево. Итак, скоро и вторая засада будет с соответствующей сервировкой ожидать львов, если они вообще водятся здесь. Даже у живой зебры дурной запах, совсем не напоминающий лошадиный. Это какой-то кислый, грязный запах, как от изношенной попоны. Наша туша вздулась основательно.
Денде взбирается на дерево. Стоя одной ногой на ветке, а другой упираясь в пах жеребца, вскрывает брюхо. Хорошо, что я отошел, — скопившаяся после выстрелов густая темная кровь бьет фонтаном через длинный разрез, сверкая белизной, набухают подвижные вздутые кишки, их вонь — лучшая приманка для льва.
Вблизи дерева с зеброй подходящее укрытие — большой кустарник. К нему хороший доступ с противоположной стороны. Удаляем еще несколько веток из поля обстрела и, закончив дело, уезжаем.
До лагеря всего двадцать пять километров, но мы едем почти час. Правда, в пути задерживаемся в небольшом поселке. В нем всего три дома. Рядом кукурузные и картофельные поля, где работает несколько женщин. Останавливаемся около молодого человека, стоящего у хижины. Он охотно отвечает на все интересующие нас вопросы.
Да, голоса львов часто слышны по ночам. Где их найти, он не знает, но львы наверняка есть. Если нужно, он охотно поможет.
Благодарим. От помощи пока отказываемся, но условливаемся, что, возвращаясь отсюда послезавтра утром, заглянем к нему. Трогаемся дальше, но уже более уверенно, имея кое-какие сведения о львах.
… К месту засады выезжаем еще до рассвета. Едем с фарами. Через полчаса оставляем машину в кустах, метров пятьдесят идем потихоньку, почти ползем. Часто останавливаемся, прислушиваемся, желая уловить грызню, хруст костей. К сожалению, никаких признаков. Наконец добрались до густого игольчатого кустарника и залезаем в засаду.
Небо светлеет быстро. На дереве висит совсем не тронутая зебра. Немного дальше — две-три гиены. Они завистливо оглядываются на нас» Очевидно, они ночевали возле дерева и отошли только при нашем приближении. Ох, и отвратительный это зверь! Внешность его вполне соответствует характеру и голосу. Охотнее всего я бы уничтожил их всех до одной.
…Уже совсем рассвело. Дальнейшее ожидание бесполезно. С чем пришли, с тем и ушли. Начинаем обычную утреннюю прогулку. Теперь прежде всего нас интересует водяной козел. Не добыв этого экспоната, мы еще находимся в долгу у музея.
Сегодня нам все-таки везет. Скоро мы видим группу нужных нам животных, правда, на очень большом расстоянии, наверное, больше трехсот метров. Подойти ближе нельзя — кругом совершенно открытое место. Но и прозевать удачный случай не хочется, зверь-то очень редкий. Приставляю ружье к тонкому дереву, беру на прицел хребет крупного козла! Выстрел! Козел высоко подскакивает и мчится, уводя за собой всю группу. Лезем через овраги, местами по воде. С большим трудом добираемся до места. Ясно видны глубокие следы раненого зверя, а чуть подальше кровь. Денде предполагает, что пуля прошла слишком низко. Возможно, он прав, целиться нужно было выше. Он опять принимает командование, но прежде чем отправиться дальше, долго размышляет, держа торчащую травинку между зубами. Потом принимает решение, и начинаются самые мучительные и сложные за всю мою охотничью карьеру поиски. Почти непроходимая чаща кустарника преграждает нам путь, а мы во главе с Денде с огромным трудом пробиваемся через нее. Козел теряет все меньше крови. Дважды он останавливался, потом лег. Это заметно по большим пятнам крови/Почуяв наше приближение, козел встал. Теперь зная, что его преследуют, он идет безостановочно. Продолжаем преодолевать эту ужасную чащу, да еще приходится карабкаться куда-то вверх, видимо, мы поднимаемся по высокому холму. Козел давно уже отстал от стада. Денде находит его следы с удивительной точностью, я же их почти не вижу.
Вдруг из кустарника прямо перед нами выскакивает буйвол кафр, и хотя мы его не успеваем разглядеть, все же он пугает нас своим прыжком. Наверное, мы помешали ему отдыхать после обеда, и еще прилично с его стороны, что он ушел мирно, не бросившись на нас. Зеленая преграда неожиданно кончается. Перед нами — пустынное каменистое поле, и на нем стоит козел. К сожалению, стоит, а не лежит. Смотрит в нашу сторону. Спешно стреляю, и, когда он бежит дальше, ясно видно, что пуля попала ему в переднюю правую ногу. Козел бежит рысью в сторону нового подъема и опять исчезает в кустарнике.
За ним! Постепенно попадаем в настоящую гористую местность, Под ногами скользят, катятся камни. Лица Денде и Гарольда все в ноту, куртки на спинах темнеют. И все же вперед! Дальше растительность стала реже, обзор лучше, постепенно кончается и подъем.
Попадаем на совершенно открытый участок с небольшим количеством деревьев, и, наконец, всего в ста метрах под деревом лежит наша жертва. Останавливаемся как раз напротив, опираясь на другое дерево, задыхаясь от подъема. Голова козла опущена, она лежит на вытянутых передних ногах. Стрелять в козла в такой позе нельзя, ведь, кроме рогов, ничего не видно. Гарольд кричит и, когда он все же не встает, угрожающе добавляет:
— Эй, смотри, застрелим!
Никакого впечатления — козел неподвижен, видно, в нем нет уже жизни. Подходим, ой, лишь бы не вскочил! Но нет, он на самом деле мертв.
Да, козел нам стоил много труда! Поиски длились по меньшей мере три часа, в конце концов они измотали его. Неправильно этого зверя называют козлом: у него рост хорошего оленя, если не выше, скорее всего ему подошло бы название бык.
Осматриваемся. Машине сюда не подняться. Гарольд долго чешет вспотевший чуб и, наконец, решает, что пойдет искать машину, поедет в лагерь и привезет с собой людей, чтобы разделать тушу. Он обещает быть примерно часа через два. Расчет правильный: ведь теперь не надо идти по следам зверя, и можно спускаться кратчайшим путем вниз. Гарольд тут же уходит, а мы с Денде стараемся устроиться поудобнее.
Мы расположились возле козла. Не выпуская ружья из рук, я пытаюсь вздремнуть. К сожалению, место слишком неудобно для отдыха. Да еще мешают мухи, в бессчетном количестве слетевшиеся к подстреленному козлу. Встаю, лучше походить, так быстрее пройдет время. Наконец дождались. Еще часа два проходит, пока препараторы заканчивают свою работу. С козла снята шкура, отделены окорока и лопатки. Каждый чем-то нагружается: кто тащит шкуру, кто мясо; победоносным маршем мы идем к машине.
И вот снова едем к лагерю. Быстро темнеет, когда видим на поле группу павианов. Они сердито оглядываются и идут к лесу. Впереди старый самец — вожак, он злее всех. Тут охотничьи лицензии ни к чему, наоборот, каждого охотника фирмы просят отстреливать не только диких собак, но и павианов. Не хочется стрелять по обезьянам, но музею пригодится шкура павиана. Стоя возле машины, я беру старого самца на прицел. Выстрел. Он убит наповал.
Когда мы подъезжаем к палаткам — пылает лагерный костер и тут же — «чакула таяри» (пища готова). Бульон, жаркое, приготовленное из водяного козла, консервированный компот. Но сначала нужно проглотить свою порцию виски и хинина, выкупаться, надеть чистые шорты и свежую рубашку, затем уже можно ужинать и начинать неизменное «совещание».