Хорошую покраску просто требуют от рабочего, не создавая ему никаких специальных условий, не затрачивая средств. И под страхом все той же безработицы рабочий старается сделать так, чтобы удовлетворить требования хозяина.
Хорошей же сушки с рабочего потребовать нельзя. Голыми руками он ее все равно не выполнит. Даже под страхом смерти. Поэтому предприниматель сооружает специальную камеру, вкладывает в производство дополнительные средства.
Я покидаю завод. И увожу с собой, за некоторыми исключениями, хорошие впечатления. От завода, выпускаемой им продукции и от встречи, оказанной нам хозяевами.
Конечно, теплой эту встречу назвать трудно. Но хорошей нашу встречу с японскими предпринимателями назвать можно. Хорошей и полезной. Полезной для нас и особенно полезной для японцев, потому что такие встречи приводят к прочным деловым связям, а японским предпринимателям они нужны сейчас как воздух.
Японская промышленность в послевоенное время развивалась чрезвычайно быстро. И так же быстро рос объем выпускаемой продукции. А вот сбыт продукции развивался плохо. Внутренний рынок из-за бедности населения поглощал мало, а внешние связи ограничивались торговлей с капиталистическими странами Азии и Соединенными Штатами Америки. При этом страны Азии, не располагая материальными ресурсами, покупали очень мало, а Соединенные Штаты искусственно сдерживали долю своего участия в японском экспорте.
В результате этого в Японии создалось много нереализованных товаров и появилась тенденция к сокращению производства. В настоящее время период бурного роста для японской промышленности безусловно прошел и наступил период кризиса. По данным печати, в 1962 году в Японии обанкротились 1779 предприятий, и это, конечно, говорит о многом. Прежде всего говорит о том, что нужно немедленно отказаться от губительной ориентации только на Соединенные Штаты Америки. Нужно заводить новые связи и искать платежеспособные внешние рынки сбыта.
И деловые круги Японии хорошо понимают, что нужно действовать именно так. Этим, собственно, и объясняется хороший прием советских делегаций и частые визиты японцев в Советский Союз.
В город Киото я приехал уже в качестве настоящего туриста. С единственной целью — ознакомиться с достопримечательностями бывшей японской столицы. И нужно сказать, что только здесь, в этом городе, я реально почувствовал, что нахожусь в Японии. Множество старинных храмов самых различных оттенков, старый императорский дворец, чудесные парки… От всего этого веет настоящей Японией. Тихой, сдержанной, на редкость живописной.
…Императорский дворец. Дворец без роскоши, мишуры и без других привычных признаков богатства. И тем не менее действительно дворец. Дворцовый парк. Он создан человеком, но этому поверить очень трудно. Настолько все естественно и гармонично. Густая зелень. Зеркальный пруд в тени деревьев. И груды валунов, покрытых мхом.
Дворец и парк производят большое впечатление. И невольно начинаешь фантазировать, пытаясь представить себе их прошлых обитателей. Живого бога — императора. И его фанатичных слуг — суровых и коварных самураев. Изящных женщин в красочных одеждах, приученных терпеть, повиноваться и молчать…
Но фантазируешь недолго. Городская улица быстро возвращает к действительности. Шум, суета, движение… Здесь уже нельзя фантазировать. Здесь нужно зорко смотреть по сторонам, чтобы самому не оказаться в царстве теней прошлого.
Город Киото не избежал печальной участи других японских городов. Он тоже подвергся американскому влиянию, и яркий национальный облик его в значительной мере потускнел.
Вместе с японцами, сопровождающими нас в экскурсии по городу, мы обедаем в чрезвычайно оригинальном ресторане. Одна половина зала занята обычными столами и стульями, другая — детскими. Не низкими столами и стульями современного стиля, а именно детскими. Как будто бы предназначенными для детей четырех-пятилетнего возраста.
Глядя на обстановку, можно подумать, что в ресторане для взрослых имеется детское отделение. И это кажется тем более вероятным, что официантками в ресторане работают молоденькие японки, почти девочки. Да еще облаченные в национальную одежду, которая выглядит здесь, в ресторане, как маскарадный костюм. Чтобы не мучить себя догадками, спрашиваю у одного из японцев, показывая на вторую половину зала:
— Что это такое — детский уголок?
— Нет, — отвечает он, — это полуяпонский ресторан. У нас есть европейские, японские и полуяпонские рестораны.
Полуяпонские рестораны в Киото! Конечно, это звучит по меньшей мере странно. Один из японцев, словно прочитав мои мысли и желая как-то объяснить такое странное название, сказал:
— Старые привычки и обычаи японцы, по сути дела, теперь соблюдают только дома. Может быть, не все японцы, но значительная часть их. Дома японцы носят кимоно, едят национальные блюда, имеют национальную посуду и мебель… Официальная же жизнь, если так можно выразиться, больше похожа на европейскую. Подлинно японского в ней совсем мало. А все, что еще сохранилось, часто выглядит показным и фальшивым. Полуяпонские рестораны — это тоже показное. Но японские рестораны к показным затеям, пожалуйста, не относите. Они заслуживают серьезного внимания. Вы должны посетить японский ресторан.
И вот мы уже в японском ресторане. Даже не в ресторане, а в японской гостинице. В совершенно необычной, ничего общего не имеющей с гостиницами европейского или американского типа. Кроме, пожалуй, очень высокой платы за номер.
Гостиница размещается в деревянном двухэтажном доме, построенном в виде квадрата. Ни дверей, ни окон обычной конструкции в этом доме нет. Они образуются отодвигающимися частями стенок, как и во всех японских домах. Гостиница имеет живописный внутренний дворик с небольшим бассейном, в котором плавают черные лебеди.
При входе в гостиницу нас встречает группа женщин. Конечно, японок и, конечно, в кимоно. Японки забирают наши чемоданы и туфли и предлагают надеть на ноги шлепанцы. С этого и начинается наше знакомство с японским образом жизни.
Нас приглашают ужинать, и мы в сопровождении женщин входим в небольшой зал. Здесь мы лишаемся и шлепанцев, потому что пол устлан циновками, а по ним полагается ходить только в носках. Мы незаметно переглядываемся. Нас беспокоит вопрос, какие детали туалета мы можем еще потерять в дальнейшем? Но опасения излишни. Потеря шлепанцев — это предел.
Посредине зала стоит стол. Длинный и широкий, но чрезвычайно низкий. Всего сантиметров тридцать от пола. На столе множество различных кушаний, и это объясняет нам назначение стола. Чтобы поужинать, нужно сесть к столу. И мы начинаем садиться. Тяжело и неуклюже, как и подобает людям, делающим что-то в первый раз. Японки старательно помогают нам, и все равно получается плохо. Кое-как усаживаемся, но сидеть неудобно, и в голове все время вертится мысль: зачем люди осложняют себе жизнь, придумывая что-то противоестественное.
Правда, женщины усаживаются молниеносно, и по всему видно, что они чувствуют себя хорошо. Они организуют персональную опеку всех присутствующих, и с этой минуты их заботам нет предела. Они наполняют тарелки пищей, подливают в рюмки сакэ (японскую водку), угощают сигаретками… И что-то непрерывно щебечут, заглядывая в глаза и улыбаясь.
Нужно есть, но ни вилок, ни ножей не оказывается. Около тарелок лежат одни традиционные японские палочки. Вооружаемся этими палочками, пробуем хватать ими кусочки пищи, но, конечно, безуспешно. Тогда под общий смех и возгласы нам подают ножи и вилки. А японцы ловко орудуют палочками.
В этот вечер мы ели много необыкновенных блюд. Ели и сырую рыбу. Ту самую сырую рыбу, которой «бывалые люди» пугают едущих в Японию. Но пугают совсем напрасно. Рыба очень вкусная, потому что это не просто сырая рыба любой породы (ну, например, треска), а рыба особая. Она настолько нежная, что в этом отношении превосходит даже вареную рыбу лучших сортов. В общем, японская кухня нам понравилась. И необычный ужин прошел весело, шумно и непринужденно. После ужина пели и танцевали.
Японки поразили нас своим знанием русских песен. Можно было подумать, что они специально разучивали их перед встречей с нами. Но этого, конечно, не было. Просто сказалась любовь к русской музыке, к русским песням.
Номер, предоставленный мне в гостинице, в японском понятии был безусловно комфортабельным. Мне же в нем очень многого не хватало. В ванной комнате, например, стояла деревянная кадка с горячей водой. Здесь же лежал тазик и висело полотенчико. Для японца этого было вполне достаточно, чтобы помыться, так как он знал, для чего предназначен тазик. А я долго стоял над кадкой, прежде чем сообразил, что тазиком следует черпать воду из кадки и обливаться этой водой. Проще было бы залезть в нее и вымыться. И если бы не боязнь ошпариться, я бы так именно и сделал.
Короче говоря, душ в ванной комнате меня бы устроил больше.
А в спальной комнате не было кровати. Там на тростниковых циновках под белоснежной простыней лежали матрац и подушка. Над матрацем висел легкий голубой полог. Выглядело все это оригинально и даже внушительно, напоминая ложе восточного принца. Но я бы предпочел видеть в спальной комнате просто кровать.
В общем, быстро заснуть в эту ночь мне не удалось. Пришлось предварительно приспосабливаться к обстановке. Зато японский образ жизни я узнал во всем его своеобразии.
Есть в Японии и еще одна достопримечательность — дети. На редкость дисциплинированные, удивительно спокойные и очень волевые. Можно сказать, дети, наделенные лучшими качествами взрослых, но не потерявшие своей детской прелести. Они очень бросаются в глаза и буквально покоряют иностранцев.
…Вот за спиной у матери висит, как рюкзак, годовалый карапуз. Его голова покоится на материнском плече, а руки и ноги свободно болтаются. Карапуз спит.
Ему не очень-то удобно, да и скучно. Куда приятней, например, сидеть на маминых руках. Но карапуз молчит. И, чтобы не поддаться искушению слезами или писком выразить свой протест, спокойно