Бросив машину у подъезда клиники, он ворвался в вестибюль и столкнулся с ординатором.
— Мне к Игорю Петровичу!.. — задыхаясь сказал Мергенов.
Ординатор потер ушибленное плечо.
— К нему нельзя. Тяжелое состояние.
— Как нельзя?
— Очень просто, нельзя. Его готовят к отправке в Москву. Сам профессор сопровождает.
— Я Мергенов, понимаете? Мне надо!
Ординатор с откровенным любопытством прищурился, кивнул:
— Пойдемте. Только прошу вас: не больше десяти минут.
— Хорошо, — согласился Мергенов, шагая за врачом. — А он как, очень плох?
— Как вам сказать… — врач пожал плечом, покосился на Мергенова. — Случай тяжелый и редкий: поражение необычного характера.
— Излечимо?
— Вилис Густавович не теряет надежды… Вот, вторая палата. Только напоминаю: не больше десяти…
С гулко бьющимся сердцем, на цыпочках Мергенов вошел в палату и сразу же услыхал хрипловатый голос Игоря Петровича:
— Ну чего, чего крадешься, как кот к мыши!
— Здравствуйте, — сказал Мергенов, силясь сдержать улыбку.
— Здорово, брат. Присаживайся.
— Как вы изменились!
— Все течет, все меняется… А кое-что и остается, верно?
— Я уже не ожидал вас увидеть — сколько времени прошло!
— Честно говоря, я тебя тоже. Тем более, что и рана у тебя была не из веселых, и флягу с радиоактивной водой я позабыл от тебя убрать.
— Так ведь вода меня и спасла!
Мергенов вкратце сообщил о находках в Синем Лесу. Игорь Петрович сказал:
— То-то я удивляюсь, что меня излучения не берут! Вот, оказывается, в чем дело. Подай-ка мне, пожалуйста, вон ту пачку!
— Вы же не курите!
— Справедливо. Но это специальные. Мне их медицинский бог собственноручно изготовил. Говорит, для предварительного лечения. А теперь я вижу, что он просто цену себе набивает, меня предварительно уже вода вылечила, верно?
— Игорь Петрович! — проникновенно сказал Мергенов. — А Игорь Петрович…
— Не выйдет! — весело и быстро откликнулся Игорь Петрович. — Мне медицинский бог запретил. Вон и дежурный уже в дверь поглядывает, намекает, что, дескать, пора…
— Ну, Игорь Петрович! Хоть немножко!
— Ладно, а то ты еще умрешь от неудовлетворенного любопытства. Только без подробностей. Все подробности — почтой.
Приступ сухого лающего кашля сорвал Игоря Петровича с подушки, согнул вдвое. Мергенов испуганно бросился на помощь, не зная, что, собственно, нужно делать, как помогать. Игорь Петрович остановил его движением руки, с трудом отдышавшись, лег. Нос его заострился, лицо позеленело.
— Вот, брат, какая история, чуешь? «И раздался глас трубный в Иерихоне…»
— Здорово вас! — стыдясь собственного бессилия, Мергенов говорил почти шепотом.
— Ты меня не отпевай, рано отпевать! — сказал Игорь Петрович. — Ишь, нашелся жалельщик!.. А то сразу за дверь выставлю. Понял?
Мергенов улыбнулся.
— Ты не улыбайся. Я серьезно говорю. Кое-кого я уже наладил таким манером.
— Да я не улыбаюсь, — сказал Мергенов, с трудом подавляя улыбку. — Я слушаю.
— Ну то-то!.. Что тебя в основном интересует?
— Я даже не знаю… Все интересует: куда вы пропали, где были, как в Безмеинскую пещеру попали, что…
— Стоп, стоп! А где уговор?
— Да вы хоть в общих чертах… Самое интересное…
— Интересного, брат, много было. Я ведь солидное путешествие под землей совершил.
— А под землю как попали?
— Под землю меня ящер уволок.
— Как же наши нору не нашли?
— Правильно, не нашли, потому что ее нет. Сей уважаемый монстр умеет проникать сквозь песок, как ящерица-круглоголовка, только еще быстрее. Этим путем он и меня тащил. Только я, как новичок, немного задохнулся, пока мы до подземной галереи добрались.
— Вот это ловко! — восхищенно и недоверчиво воскликнул Мергенов. — Ну, а дальше?
— Не совсем ловко! — усмехнулся Игорь Петрович. — Но в общем добрались. А дальше началось путешествие и разные приключения. — Ты уже знаешь, что мы с тобой нашли монацитовые пески?
— Знаю. Очень торием богаты. В Академии удивляются, говорят, что слишком большая насыщенность.
— И больше ничего не говорят?
— А что должны говорить?
— Мало ли что… Например, что обогащение песков произошло искусственным путем.
— Шутите, Игорь Петрович! — не выдержал Мергенов. — Кто же их обогащал?
— Может быть, тот, кто построил Город Железных Пещер. Или тот, кто перекрыл русло древнего Узбоя и заставил Аму-Дарью течь вместо Каспийского в Аральское море.
— Сказка какая-то!
— Похоже, — согласился Игорь Петрович, — но когда в сказке есть огненные столбы, адский пламень и прочие признаки ядерных взрывов, к такой сказке, коллега, можно отнестись и несколько серьезнее, нежели просто к мифическому Харуту.
— Неужели там были люди?!
— Может быть, да, а может, кто-то другой…
— Космические пришельцы?! — Мергенов от волнения даже привстал, опираясь руками о колени. — Космический корабль?..
— Ша! — сказал Игорь Петрович. — Нет там никакого корабля. Кто торопится есть горячий плов, тот обжигается и выплевывает его обратно. И в результате остается голодным. Не станем уподобляться торопливому и пока закончим нашу пресс-конференцию.
— Игорь Петрович! — взмолился Мергенов. — Расскажите хоть, что это за Город Железных Пещер, о котором вы упоминали!
— Устал я немного… Ты, вот что, сходи в Академию… Я им кое-что рассказал — на пленку записали. И планчик набросал. На всякий, так сказать, случай… Жаль, что во время подземного путешествия со мной бумаги не было… Ты, кстати, сумку мою полевую сохранил?
— Я ее не брал!
— Как не брал! Около тебя лежала. В шалаше, рядом с ружьем.
Мергенов виновато вздохнул.
— Сгорел шалаш, Игорь Петрович… Не заметил я сумки.
— И пиджак сгорел?!
— И пиджак… Что-нибудь важное там было?
— Нет, — сказал Игорь Петрович устало. — Теперь это уже не существенно… — Он немного помолчал и спросил! — Помнишь, ты об отце своем говорил? За что его?..
— Я точно не знаю. Он ведь так и не вернулся… Вроде, помогал он тем, кого несправедливо обвиняли, находил оправдательные мотивы… Мне Светлана Леонидовна говорила. Она знала его.
— Какая… Светлана Леонидовна?.. — голос Игоря Петровича изменился и дрогнул.
— Самарина. Директор Института минералогии.
— Вот оно что…
Они замолчали. Игорь Петрович закрыл глаза и лежал неподвижно, только пальцы его худой, костистой руки быстро-быстро шевелились, словно перебирали нечто невидимое для Мергенова. А тот смотрел на эти пальцы и каким-то подсознательным чувством понимал, что сказал сейчас что-то очень важное для Игоря Петровича. Но что именно, он не знал.
— Вот оно что… — повторил Игорь Петрович.
Быстрые четкие шаги в коридоре замерли у двери.
Мергенов обернулся. В дверях стояла женщина. Она тяжело дышала, прижимая руку к сердцу, и солнце из коридорного окна пылало на ее голове бронзовым костром.
Несколько секунд царило молчание.
Мергенов глянул на Игоря Петровича и увидел еще более заострившееся лицо и улыбку на серых губах, мучительную и жалкую. Смутно догадываясь о чем-то, он поднялся и пошел к выходу, почему-то сдерживая дыхание.
Женщина шагнула в палату. Глаза ее остановились на Мергенове. Он ответил ей понимающим взглядом. Выходя, он споткнулся на пороге.
— Здравствуй, Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя! — сказал за дверью Игорь Петрович.
— Не надо позы, Иг! — ответил низкий, знакомый Мергенову голос. — Ты всегда любил позу… Почему ты не прочитал мое письмо?.. Зачем ты сменил фамилию?.. Зачем скрывался?..
— Мне надо было самому разобраться во всем, Светлана.
— Долго же ты разбирался, друг мой…
— Мне было трудно.
— В одиночку всегда труднее, особенно если создавать искусственно трудности… И одиночество.
— Чем длиннее путь, тем желаннее цель.
— Лучше без афоризмов, Иг… Ты заблудился на своих длинных дорогах. Что ты нашел?
— Я нашел монацитовый песок.
— Ты хочешь оскорбить меня?
— Прости… Я нашел себя. И ты вот… вернулась… Я очень ждал тебя все эти годы, Светлана!..
В комнате прозвучало сдавленное рыдание.
Мергенов осторожно прикрыл дверь.
В. ГлуховПоследний лемур
Они медленно погружались все глубже и глубже. Зеленоватый свет поверхностных вод сменился густыми сумерками. Отмечая свой путь вспышками холодного света, мимо проносились глубоководные рыбы. Николай Бетехтин взглянул на шкалу радиолота. Шестьсот метров… Он включил нашлемный прожектор и перевел гидрореактивный ранец на горизонтальный «полет». Сергей Трускотт, плывший в десяти метрах позади, проделал то же самое. Исследователи быстро помчались на юго-восток, к подножию материкового склона. Одетые в легкие скафандры, в шлемах, украшенных отростками антенн, они сами были похожи на диковинных морских животных. Третий, смуглый гибкий юноша, которого товарищи звали Володей, не имел скафандра. На его лице была лишь прозрачная полумаска, от нее тянулся гибкий шланг к заплечному баллону. Обнаженное мускулистое тело юноши казалось здесь, на огромной глубине, чем-то противоестественным. Но в этом не было никакого чуда: юноша был одним из тех первых людей, кто сменил воздушную стихию на прохладный сумрак океана. Несколько лет назад, завершив биологическое образование, Володя подвергся сложной операции, сообщившей его организму замечательные свойства. Без вреда для здоровья он мог нырять на глубину до двух километров. Сразу же после этого у него, как и у китов, сердцебиение становилось гораздо реже. Кровь начинала снабжать кислородом только мозг и органы чувств. Дыхательный центр резко снижал свою чувствительность к углекислоте. Главное же, что позволило человеку проникнуть в глубины океана, — это подобранный с необычайной точностью состав глубоководной газовой смеси для дыхания.