Поселок Портовое лежит у самого моря. Среди немногочисленных домиков поселка выделяется гостиница для ученых, приезжающих сюда работать, и студентов-практикантов. Дом утопает в зелени молодого сада. Нас встречает наблюдатель Лебяжьих островов Александр Васильевич Харченко.
И вот мы уже на море. Нарядный катер мчит к Большому Лебяжьему. На берегу острова расхаживают чайки-хохотуньи. Это крупные красивые птицы. У них ослепительно белое оперение, серебристо-серые, с черными кончиками крылья. Клюв и ноги лимонно-желтые. Стоит невообразимый шум. Чайки кричат, стонут, хохочут. «Ха-ха-ха» — раздается прямо над нами. Этот хохот очень напоминает человеческий.
Остров образовался из наносов ила и песка, отложений ракушечника. Здесь растет тростник, много полыни и морской капусты-катрана.
Всюду гнезда чаек. Они или замаскированы растительностью, или находятся на открытом месте, но совершенно сливаются с окружающим фоном. Это неглубокие ямки в земле, устланные камкой — морской травой. Яйца хохотуний — не более трех в гнезде — оливково-зеленого цвета, с коричневыми пятнышками. Период высиживания длится 26–28 дней. Родители поочередно сменяют друг друга.
В некоторых гнездах рядом с яйцом сидит вылупившийся птенец, в сером пуху, с темными отметинками. Четырех-пятидневная птица уже выходит из гнезда. При нашем появлении они бегут в кусты, но прячут в них только голову. Возьмешь такого птенца в руки — тяжелый, упитанный, пытается клюнуть. Пустишь — он снова быстро заковыляет под куст и затаится.
Чем дальше от побережья, тем меньше растительности. Гнездовья хохотуний исчезают, смолкают и их необычные крики.
Но начинается новый концерт: со всех сторон слышатся громкие, протяжные и своеобразные звуки: «Гу-гу-гу». Это черноголовые мартыны, в колонию которых мы вступаем. Их гнезда еще примитивнее, чем у хохотуний: даже не выстланы камкой. Гнезд очень много, и они совсем незаметны на фоне ракушечника. Того и гляди наступишь на яйца. Птенцы такие же упитанные, как и у хохотуний, но пушистый наряд значительно светлее.
Не так давно от Большого Лебяжьего острова отделился островок, который назвали Утиным: на нем гнездится длинноносый крохаль и другие виды уток.
Песчаный островок Чегравий занят крачками. Самая крупная из них — чеграва, белая, с черными концами крыльев и черной шапочкой на голове.
Хлопоты по устройству своих незамысловатых гнезд чайки начинают в марте, в мае вылупляются первые птенцы и вскоре уже спускаются на воду.
Птенцы подрастают очень быстро и начинают самостоятельно добывать пищу — заливчики кишат рачками и моллюсками, на суше немало насекомых.
В июне молодые чайки поднимаются на крыло и вылетают даже в степь. А в середине июля они оставляют острова и расселяются по всему крымскому побережью.
Известно, что чайки обычно не боятся человека. Кто не видел, как за судном следуют стаи чаек, подхватывая бросаемый им корм?
Но на период гнездования они избирают самые отдаленные, не посещаемые человеком места. На материке или на островах, близких к берегу, морские чайки не гнездятся.
Александр Васильевич рассказывает, как проводят свой день эти птицы. На кормежку они летят в степь еще до восхода солнца. Среди дня сидят у берега на воде. Затем опять летят за пищей. На ночевку они возвращаются нередко после захода солнца.
Чайки с Лебяжьих островов кормятся на полях колхозов и совхозов, улетая от гнездовья за тридцать-пятьдесят километров. Чайка-хохотунья в день уничтожает одного-трех сусликов, а каждый из этих вредителей за лето может сгрызть до двух килограммов зерна. Сколько же сотен тонн хлеба сберегают огромные стаи чаек, обитающих на Лебяжьих островах?
Интересно наблюдать, как хохотунья охотится за сусликами. Настигнув зверька, она наносит ему сильные удары клювом, оглушает, поднимает на тридцать-пятьдесят метров от земли и бросает вниз…
Добычу, какая бы она ни была, чайка несет к птенцам в зобу, даже если это суслик, весящий до ста сорока граммов.
Александр Васильевич сообщает, что ученые исследовали погадки (пищевые отрыжки) взрослых птиц и птенцов, содержимое желудков убитых птиц. Выяснилось, что чайка всеядна. Ее пищу составляют суслики, мышевидные грызуны, водяные крысы и полевки, насекомые-вредители: хрущи разных видов, хлебные жучки-кузьки, свекловичный долгоносик, медведки и прочие.
Чайки-хохотуньи ловят рыбешку и креветок в мелкой воде. Крупную же рыбу пожирают только тогда, когда она больна или уснула, уже всплыла на поверхность.
На Лебяжьих островах гнездятся также пеганки, серые и рыжие цапли, красивые и стройные хищные птицы — болотные луни.
В дальнем конце одного из островов можно увидеть и лебедей. Ослепительно белые птицы величаво и легко скользят по водной глади, время от времени распуская свои огромные крылья. Их длинные тонкие шеи грациозно изгибаются. Птицы опускают голову в воду, добывая корм, чистят и как бы расчесывают свои перья, охорашиваются. Все их движения исполнены изящества.
Это лебеди-шипуны. Они испускают низкие, хриплые звуки, похожие на шипение гуся.
Голос лебедей-кликунов — тихое мелодичное гоготанье. Кликуны обладают такой же горделивой осанкой, как и шипуны, но не так красивы: меньше размером и шея у них короче и толще. На Лебяжьих островах кольцуют многих селящихся там птиц. Берут из гнезда птенцов и быстро надевают на ножку алюминиевое кольцо. Малыш даже испугаться как следует не успеет.
Лебедей кольцуют иначе, так как на островах они не гнездятся.
В тихие заводи незамерзающего Каркинитского залива они прилетают только на зимовку и на линьку. Птицы переносят линьку очень болезненно, сильно худеют. У них выпадают маховые перья, и они теряют способность летать. В это время их и кольцуют.
Завидя людей, лебеди, кое-как еще летающие, поднимаются в воздух. Остальные, хлопая крыльями, быстро плывут в сторону. Они широко раскрывают клювы, тяжело дышат, но катер в конце концов догоняет их. Лебедей хватают за крылья и, усадив на скамейку катера, кольцуют.
Лебедь, попавший в руки человека, ведет себя удивительно спокойно, не вырываясь даже тогда, когда его гладят по спине или проводят рукой по длинной изящной шее. Несколько мгновений — птица закольцована и выпущена на воду.
На островах пищи для лебедей много — водоросли, мелкие рачки, моллюски, мальки. Теперь птиц никто не тревожит, покой их охраняется законом. И с каждым годом сюда прилетает все больше лебедей — сотни, десятки сотен…
Ученые, наблюдающие за их жизнью, утверждают, что недалеко то время, когда эти прекрасные гордые птицы снова поселятся на островах, носящих их имя.
Это маленький приморский поселок, на высоком крутом берегу. Здесь почти все жители — рыбаки. Весной и осенью они заняты ловлей кефали. В поселке остается только бригада в пять человек — ловить красную рыбу, ставриду и морского карася…
Ранним утром бригада выходит на моторной фелюге в море, направляется вдоль берегов к ставным неводам. Перебрав невода, рыбаки возвращаются и сдают свой улов.
Бригадир — Григорий Титович Дрыга, до черноты загорелый, голубоглазый, крепкий, немного сутуловатый человек средних лет.
Он предложил нам отправиться на знаменитую Бакальскую косу, километрах в десяти-двенадцати от Стерегущего.
Вначале она показалась нам совершенно пустынной. Но вот послышалось хлопанье крыльев, стали подниматься утки. Из зарослей взлетели мелкие птички. Коса ожила. Таинственная и молчаливая, она вдруг заговорила сотнями птичьих голосов.
Так, у самого моря, шли мы по западному побережью косы. Восточная же ее сторона представляет собой сплошную цепь озер, заросших высоким камышом.
Григорий Титович стал находить гнезда цапель — большие, плоские, сплетенные из хвороста. Но все они были пусты. Иногда прямо на нас выскакивали — то по одному, то по два — едва оперившиеся серые птенцы цапель. Сгорбившись и низко опустив клюв, они трусливо убегали в камыши.
— Больше всего тут серых цапель, — рассказывал Григорий Титович, — а вот, смотрите, островок. Там чегравы…
Он с огорчением заметил, что местные жители приходят весною на косу собирать яйца беззащитных птиц.
— Надо бы устроить здесь заповедник, как в Портовом, на Лебяжьих островах, — сказал он в заключение. — Я бы не отказался работать в нем наблюдателем.
Григорий Титович большой любитель природы, знаток родного края. Лучшего наблюдателя, чем он, для птичьего царства, пожалуй, и не сыскать…
Как же, будучи на Бакальской косе, не посетить Бакальское соленое озеро?
Григорий Титович исполняет и это наше желание.
Вот оно, Бакальское озеро, вытянутое с севера на юг, огромное, серовато-розовое в лучах солнца. У берегов его белеет соль и рядом иссиня-черная грязь.
— Когда-то, — говорит наш проводник, — здесь добывали самосадочную соль. А грязью этой народ издавна лечится. И помогает… Врачи обратили внимание на целебную грязь, уже намечено открыть здесь грязелечебницу.
Едем вдоль озера и вскоре попадаем в маленький рыбацкий поселок Гусевку. По одну сторону от него море, по другую — соленое озеро.
Нам хотелось побыть здесь подольше. Но Григорию Титовичу надо было назавтра чуть свет идти в море проверять ставники. И мы поспешили обратно.
Поселок Черноморское — районный центр. Это будущий город, будущий крупный курорт западного побережья.
Пляж в Черноморском, как и в других поселках района, прекрасный. Солнечных дней здесь не меньше, чем в Ялте. Кругом сады и виноградники, рыбоколхозы. Нашли здесь и целебную минеральную воду. Предполагается в недалеком будущем связать Черноморское водной пассажирской линией с Евпаторией, Скадовском, Херсоном, Одессой.
Интересно историческое прошлое этого прелестного уголка Степного Крыма.
Близ городского пляжа — следы раскопок. Надпись гласит, что здесь некогда находилась Прекрасная Гавань. В V веке до нашей эры в этом месте обосновались греки, которых привлекла красивая, удобная для стоянки кораблей бухта. Она была достаточно велика и глубока, хорошо защищена от ветров. Греческая колония называлась Калос-Лимен, что значит Прекрасная Гавань. В IV веке до нашей эры здесь был основан город.