— Смотрите, смотрите! Вот отчаянная ребятня!
Не по дороге, а прямо по круче горы на высоту стоэтажного дома забирается группа пионеров. Отдышавшись, они окружают одного из своей компании и начинают наперебой что-то объяснять ему.
Наконец из гомона детских голосов, из отдельных обрывков разговоров становится понятным: к одному из мальчиков приехал его юный друг из Болгарии, и вот с компанией сверстников они поднялись на вершину горы Геллерт.
— Смотри сюда, Сашко! Ты ведь знаешь русские буквы?
— Так у них самих буквы как русские, — тут же замечает другой парнишка.
— Да не перебивай… Читай, Сашко: Герой Советского Союза лейтенант Азатьян Г. А… Знаешь, ему памятник есть в Чепеле. Когда я был у отца, он показывал. И в школе мы про него проходили…
Дальше опять ничего нельзя разобрать в ребячьем гвалте. Каждому из юных граждан Венгерской Народной Республики хотелось рассказать гостю из Болгарии все известное о советских героях, имена которых золотыми буквами начертаны на историческом монументе — памятнике советским воинам, павшим в боях за свободу и независимость венгерского народа.
Угомонились, потому что болгарский гость даже растерялся от этого шума, а его будапештский друг просто не мог одновременно переводить ему все. Ребята стихли. Они увлеклись разбором надписей и дискуссией по поводу известных им подвигов советских воинов, а гость и его юный хозяин отошли к парапету и стали рассматривать панораму города.
Немногие столицы мира имеют такие чрезвычайно благоприятные природные условия, как Будапешт. Дунай как бы разрезает этот крупный европейский город на четыре части: Буду, Пешт, Чепель, расположенный на большом острове, и огромный парк с бассейнами, стадионами, гостиницей и летним театром, который раскинулся на другом острове, носящем имя Маргит.
Пешт лежит на равнине и отличается прямоугольностью своих кварталов, обилием промышленных предприятий — в венгерской столице сосредоточилась почти половина всех фабрик и заводов страны. Буда, наоборот, сплошь изрезана горами и холмами, достигающими полукилометровой высоты.
На горе Геллерт, что находится на берегу Дуная, на будайской стороне, в самом центре города, на небольшом плато, господствующем над всей окружающей местностью, сохранилась старинная Цитадель — один из памятников многовекового иностранного ига, которое пришлось пережить венгерскому народу. Некогда на этом месте турецкие завоеватели воздвигли неприступную по тем временам деревянную крепость. Много позже, после подавления национально-освободительной борьбы венгерского народа 1848–1849 годов, австрийские правители соорудили на этом же месте грозную каменную Цитадель, толщина стен которой достигает нескольких метров!
Это мрачное сооружение прошлого теперь заслонил всемирно известный монумент Освобождения тридцатишестиметровой высоты — одно из лучших творений талантливого скульптора Жигмонда Кишфалуди-Штробля. Женщина с пальмовой ветвью в поднятых руках, названная художником Гением Свободы, видна на расстоянии семидесяти километров от Будапешта. Изображение этого монумента можно встретить на открытках, обложках книг, почтовых и фабричных марках… Оно как бы стало своеобразной эмблемой народной Венгрии.
У подножия памятника никогда не бывает безлюдно. И зимой, и летом, даже в ненастные дни сюда поднимаются сотни, тысячи будапештцев и туристов, зачастую прибывших с других концов земли. Нет человека, который, впервые посетив венгерскую столицу, не поднялся бы сюда, на вершину горы Геллерт.
Много раз в день звучит здесь голос гида:
— Этот монумент сооружен в 1947 году. Вы видите на лицевой стороне его надпись:
1945
ОСВОБОДИТЕЛЯМ СОВЕТСКИМ ГЕРОЯМ
ОТ
БЛАГОДАРНОГО ВЕНГЕРСКОГО НАРОДА
Позади памятника над именами славных сынов советского народа начертано: «Вечная слава советским героям, павшим смертью храбрых в боях за освобождение Венгрии».
Много раз довелось бывать на вершине Геллерта автору этих строк. Сколько состоялось здесь встреч с венгерскими друзьями, сколько выслушано было здесь искренних, прочувствованных слов благодарности советскому народу!.. Для будапештцев это одно из излюбленных мест для прогулок. Сюда, на гору, поднимаются с детьми, приходят целыми семьями и в хорошую погоду часами проводят время на склонах Геллерта.
Туристские группы сменяют одна другую. Чехи, русские, немцы, поляки, арабы, люди разных национальностей, профессий… У огромной панели с именами павших советских воинов беспрерывно толпится народ.
Один из моих старых венгерских друзей как-то сказал, что от подножия монумента Освобождения не только открывается чудесный вид на Будапешт, но и видна та большая роль, которую в жизни венгерского народа играет тесная братская дружба с великим Советским Союзом.
…И когда вечерами в свете прожекторов над Будапештом как бы парит Гений Свободы, видный далеко окрест, он напоминает всем о непоколебимом единстве и братской дружбе советского и венгерского народов.
Вместить в один очерк хотя бы выжимки из записей, что велись на протяжении многих лет, не так легко. Кое в чем, вероятно, утратилась острота первого восприятия. Но если читатель найдет в этом очерке новое и интересное для него, еще не встречавшееся в той массе литературы о Венгрии, что издается у нас, если это поможет ему лучше узнать братский народ, буду считать свою задачу выполненной.
Будапешт. Уголок Буды с видом на гору Геллерт, увенчанную монументом Свободы
(Рисунок худ. Йожефа Вертела)
Одно из красивейших сооружений венгерской столицы — Цепной мост. Вдали — церковь короля Матьяша
(Рисунок худ. Йожефа Вертела)
Панорама Будапешта с видом на Рыбацкий бастион и здание Государственного собрания
(Рисунок худ. Йожефа Вертела)
Порт курортного городка Шиофок на берегу «венгерского моря» — озера Балатон
Будто елочные свечи, и белые и розовые, украшают веснами каштаны, что стоят на склоне холма, увенчанного красивыми памятниками архитектуры, которыми так богата венгерская столица
В ответвлениях системы древнейших пещер Агтелека можно встретить сталагмиты таких причудливых форм и расцветок, что любоваться и разглядывать их посетители могут часами
В пещере Агтелек. В 1952 году здесь обнаружили до того неизвестное десятикилометровое ответвление, которое назвали пещерой Беке (Мир). Изумительной красоты сталактиты спускаются к самой воде
Евгений КондратьевЧерный день Билла
Китобойное судно «Сазэн Крос» замедлило ход, словно моряков насторожило вкрадчивое, тревожное марево полярной ночи.
Самый темный час суток. Охота прекратилась. Ручка машинного телеграфа передвинута на «малый» — гляди в оба: кругом айсберги, льдины.
Марсовый матрос Дик Гринуэлл поежился в бочке — так крепко дохнуло холодом от проплывающей мимо ледяной длинной громады. Подняв бинокль, он взглянул вдаль.
То, что он заметил и стал разглядывать, было редкостным явлением, которое встретишь, может быть, только в Антарктике.
Айсберги светились.
Их свечение было дымным и красочным — голубым и сиреневым среди сонного свинца океана, неба. Оно возникло минуту назад и могло, наверное, так же быстро исчезнуть. Дик шептал: «Боже, как светятся! Нет, Дик, что за чудеса! Разве хуже полярного сияния? Точно не айсберги, а газовые горелки! А вот этот самый красивый…»
Высокая гора, так понравившаяся Дику, была окутана как бы тонким пылающим облаком, нежно-лиловый дым обтекал отвесные стены, а над плоской вершиной айсберга висел горящий холодным огнем купол.
Непонятной была эта иллюминация под исчезнувшим, беззвездным небом. Все вокруг оставалось сумеречным и вязким, как в густом тумане. Ничего не освещающий огонь айсбергов казался призрачным, будто они сияли и двигались по законам потустороннего мира…
Еще несколько минут — и ледяное факельное шествие погасло, свечение будто растаяло в воздухе, а весь окружающий мир стал понемногу светлеть, говоря о том, что Антарктика начала вспоминать об утре.
Что все это было? Матрос не знал. Внизу на мостике стояла вахта. Они тоже все видели.
Только ни у кого не возникло предчувствия, что через сутки придет беда, которая заставит всех суеверно подумать, что это не предназначенное для человеческих глаз чуть тревожное, но прекрасное зрелище было дурным предзнаменованием.
Капитан судна — Поттер. Несколько бледное, измученное и добродушное лицо, губы в виде летящей птички, комично взлохмаченные над лбом редкие волосы. Но это маска, в его глазах проглядывает что-то жесткое и холодное.
Поттера одолевают недобрые панические мысли; прошло уже три месяца промысла, а прибыли почти нет. По два-три загнанных кита в неделю — кто это назовет делом? С таким же успехом можно охотиться на мамонтов или ихтиозавров.
Повыбили китов в Антарктике, а теперь ему, Поттеру, за это отвечать?! Его мучат бессонница и кошмары, по ночам ему начинает казаться, что он сходит с ума.
Невезение сопровождает капитана не первый год, и это его страшит.
Перед рейсом директор китобойной компании холодно сказал ему:
— Предупреждаю, ваши шансы вылететь из объединения непомерно возросли. Даем вам еще один рейс. Вы можете еще поймать свое счастье, Поттер.
Сегодня у Поттера наконец-то удача, правда единственная за целый месяц: удалось вырвать целых двенадцать китов, уже загарпуненных, у японцев.
У команды — вечер воспоминаний! Капитан с удовольствием прислушивается к шумному, как в баре, сборищу в столовой: раздается хохот, звучит банджо, поют.