дов нефрита на Петергофскую гранильную фабрику.
Подошли Краснов и Суслов. Профессор взял у Андрея листок с цифрами, записал в полевую книжку: «Обнаружены два новых коренных месторождения нефрита в ущелье реки Китоя — один в трехстах метрах, другой в километре от устья Эхэ-Гола».
Золото то показывалось, заманивало, дразнило, то вдруг исчезало бесследно. Чтобы вскрыть кварцевые жилы, заложили канавы.
Солнце накалило палатку. Профессор в белой рубашке с расстегнутым воротом сидел за длинным, узким столом и в большую лупу рассматривал пробы из канав. В некоторых образцах, извиваясь и пересекая друг друга, были видны прожилки сульфидов: золотисто-желтого пирита, темного, почти черного сфалерита и галенита, сверкающего серебром.
— Есть золото, содержание проверим в лаборатории, — бормотал ученый, бережно укладывая пробу в мешочек.
Полог палатки был откинут, и Львов увидел Степку, спускающегося с косогора. Профессор замечал, что паренек с каждым днем все больше увлекается геологией. Львов улыбнулся: этот найденыш заменит ему сына и продолжит его дело.
У реки фыркали, мотая головами кони.
В палатку пролез Степка, сбросив с плеч мешок с новыми образцами. Потный, усталый, он схватил ведро и пил взахлеб прохладную ключевую воду. Львов развязал мешок, достал пробу. И снова жилка с живым, теплым, чуть перламутровым блеском.
Опираясь на палку, профессор вылез из палатки. С волнением он смотрел на высокую, крутую сопку, где шли горные работы. Но подняться туда, к кварцевой жиле, он не мог, разболелись ноги. Седые брови насупились. Тридцать четыре года он лазил по этим хребтам с тяжелой сумкой за плечами.
Профессор концом палки задумчиво тыкал в землю. Неужели его горная тропа кончилась? Раньше он старался не думать об этом. Вечное движение, поиски — удел геолога. Надо успеть закончить то, что задумано, намечено…
Мысли опять вернулись к кварцевой жиле. Так новиковское золото не найдешь. Надо вести систематическое изучение Саян. Богатый край. На Саянах есть коренное золото, и он научит молодых геологов искать его. А теперь пора возвращаться. Через три недели начинаются занятия в университете. Львов обернулся, встретился взглядом с серыми глазами Степки.
— Собери, Степан, людей. Поедем в город.
Профессор с завистью смотрел вслед юноше. Как легко, пружинисто скачет он с валуна на валун. Вот что значит молодость!
Сильный ветер выжимал слезу. Степка упорно карабкался на гору. С ловкостью кабарги прыгал с выступа на выступ, жался к нависшим скалам, хватаясь руками за гранитные выступы. Брезентовая куртка прилипла к телу. Соленый пот градом катился по лицу.
Степка посмотрел вверх, на красную гору. Сколько в ней богатства! Вот распахнуть бы ее, как материн сундук, и посмотреть, что в ней? «Нет, ничего бы я там не увидел, — подумал Степка. — Ведь я не могу отличить пустого камня от драгоценного. Правда, профессор обещал научить…»
Степка перевел взгляд на тайгу. По ней разметались синие пятна топких болот, серых холодных озер. В ярких лучах солнца вспыхивали студеные ручейки. Но вот из-за горы стремительно вынеслось маленькое облачко, расширилось, закрыло солнце. Мгновенно потемнело. Ярко сверкнуло в горах. Что-то затрещало в волосах. Грозовой удар тяжелой кувалдой бухнул по вершине горы. Степка побежал, споткнулся, упал. Из тучи хлынул густой, плотный ливень. Косые струи стегнули по лицу, поползли по спине. Вода мгновенно пропитала мхи, лишайники. Побежали гремучие ручьи, перекатывая голыши, щебень, песок.
Скользя по мокрым камням, Степка поспешно карабкался на сопку. Он преодолел скалистый гребень и выбрался к седловине. Студеный ветер ударил в лицо, засвистел в ушах. Внизу шумели, гнулись деревья. Степка кубарем скатился в трехметровую канаву. У самой стенки, куда меньше захлестывал дождь, стояли и сидели на корточках канавщики.
— Чуть не пропал! — вздохнул мальчишка. — Аж за волосы что-то хватало!
Раздался дружный, веселый смех. Лицо Степки было уморительным.
— Ох и насмешил, паря, аж в кишках колет!.. — сквозь смех проговорил Краснов.
— Не верите?! — обиделся Степка.
Краснов перестал смеяться и, тряхнув рыжими нечесаными вихрами, высунул кайло из канавы. Послышался треск.
— Отчего это?
— Забрались мы к самому небу. Где ж ему это понравится. Вот оно и злится.
Восточные Саяны край несметных сокровищ, но суровый и необжитый, неохотно и скупо открывающий человеку свои богатства. Только людей дерзкой отваги, неукротимой воли, пытливых камнелюбов пускают саянские горы в свои тайники. Таким и стал теперь Степан Леонов.
В небольшом домике поселка геологов летом его редко застанешь. Вместе с другими кладоискателями бродит он по горным ущельям, речным падям, в глухой тайге.
Вот и сейчас его срочно вызвали к начальнику. Наверное, опять новое задание. То, что услышал Леонов, очень обрадовало его. Сбывалось давно задуманное.
— Из управления пришел ответ. Ваш проект, Степан Васильевич, утвержден, — сказал начальник. — Ваши соображения о составе отряда?
— Со мной пойдут геологи Доков и Коршунов. На них можно положиться. Немало с ними исхожено саянских троп. Рабочими возьмем Базырова и Гордеева, молодые, но крепкие ребята. Сейчас они с Доковым на рекогносцировке. Скоро вернутся. Начну немедленно готовиться к выходу на Шумак.
— Великолепно! Еще раз все продумайте, проверьте. Продукты будем подбрасывать вертолетом.
От начальника Леонов направился в геологический отдел. Здесь изучают образцы горных пород, взвешивают пробы, составляют геологические карты, зарисовывают выработки, пишут отчеты.
Степан разделся, расчесал свою черную клинышком бородку, разгладил усы, достал из сейфа папку. Между густыми бровями пролегла глубокая морщина. Он вновь и вновь перечитывал записи профессора Львова.
«Надо произвести детальные геологоразведочные работы, обследовав весь горный отрог по Шумаку до Китоя на протяжении двадцати километров от устья первого. После топографической съемки ущелья в 1930 году экспедицией Ангарстроя определенно выяснено, что Новиков, следуя от устья Архыта (Хонхобоя), мог подняться на Шумак только по одному из его правых притоков. С другой стороны, из долины, можно подняться на хребет по пади Лапсона или Хунды-Гола левым притоком Шумака…».
Профессор Львов помог Степану окончить среднюю школу, потом Иркутский университет. От Львова он узнал все подробности о золотом кладе, о Демине, о Новикове. Из года в год дума о кладе неотступно, как тень, бродила за геологом по пятам, не давая ему покоя. Накануне Великой Отечественной войны за несколько месяцев до смерти профессор Львов дал подробные наставления, как искать золото: сначала маленьким отрядом провести рекогносцировку Шумака, отобрать штуфные и шлиховые пробы, а потом развернуть широкие поиски. Золото есть и должно быть найдено. «Проводник Краснов утверждал, — говорил профессор, что месторождение под водопадом. Надо проверить в этом районе все водопады».
За шестнадцать лет работы геологом Степан вдоль и поперек исходил Тункинские и Китойские Альпы. Он видел их с самолета: внизу лежал почти правильный равнобедренный треугольник, выложенный самой природой из каменных хребтов. А среди них — красивейшее ледниковое озеро Ильчир. Кругом, куда ни глянь, тайга. Здесь свой неповторимый пейзаж, свой собственный климат. Беспрерывные сильные ветры секут хребты, коротким летом обмывают их холодные грозовые ливни, а зимой здесь бушуют бураны…
«Мы найдем это месторождение!» — уверенно решил Степан. Он вспомнил о людях, искавших затерянный клад. Эх, отец, отец! Золотишко ослепило его разум, затянуло в свои тенета… Убил Новикова, охотников-партизан, украл золото у государства. А теперь так трудно его искать… Он подумал о товарищах, с которыми скоро выступит в поход. Доков, Базыров, Гордеев сейчас в горах. Леонов посмотрел в окно: сквозь белесую пелену маячили далекие бело-синие вершины снежных хребтов…
Маленький отряд Докова спустился к горячему источнику. У старого, прогнившего трехстенка разведчики нашли мешок с продуктами, сброшенный с вертолета. В мешке оказались мука, сахар, консервы, мясо, махорка.
После обеда геологи осмотрели Шумакский источник, слава о котором идет по всей Бурятии. Несомненно, здесь со временем будет санаторий. А пока… В чудесном сосновом бору деревянный сарай, вокруг него семь шалашей. В единственное окно сарая пробивается свет. По деревянному желобу журчит живительная влага. Она стекает в неглубокую яму, обложенную камнями.
На дворе трещал мороз, а температура воды — тридцать семь градусов! Первым в ванну погрузился Доков. Тело сразу же покрылось бисеринками пузырьков углекислого газа. Геолог ощутил легкое покалывание.
Как хорошо после такой ванны посидеть у костра с кружкой горячего крепкого чая.
— Чудесный здесь будет курорт! — мечтательно произнес Доков.
— Шибко большие горы, Петр Иванович, дороги сюда нет, — усомнился Володя Базыров, черный вихрастый парень, уроженец одного из здешних улусов.
— Как нет дороги? Больных будут доставлять сюда воздушные такси — вертолеты. Скоро и хорошо, без тряски, без пыли.
Заштопаны порвавшиеся ватники, наготовлены лепешки, и снова геологи бредут по ущелью. Тяжелые рюкзаки, раздувшиеся от проб и образцов, режут плечи. Хрустит и поскрипывает снег под лыжами. Разведчики идут от обнажения к обнажению. Петр Иванович Доков время от времени вынимает горный компас, записывает азимут маршрута, делает пометку на планшете. Маршрут идет вверх по реке. На высоте около трех метров Доков заметил выход кварцевой жилы. Он снял с себя рюкзак, лоток, встал на плечи Тимофея и взял образец из сульфидного гнезда с видимым золотом.
Чтобы определить границы распространения обломков кварца, Доков разметил линию для полуметровых ямок. Упорно вгрызаясь в мерзлую землю, Гордеев бьет копуши в шахматном порядке в пятидесяти шагах друг от друга. Базыров носит породу к замерзшему ручью, Петр Иванович промывает ее на лотке в проруби. Делает он это мастерски. Лоток крутится в его руках, как живой, то плавно скользит под водой, то замирает, то вновь вздрагивает, ныряет. Руки геолога от ледяной воды красны, как лапы гуся. Рядом горит костер, на нем в совке сушатся шлихи, среди которых поблескивают редкие золотинки. Долго греет Доков руки, потом непослушными пальцами заворачивает шлихи в бумажную капсулу, пишет адрес пробы, с какой глубины она взята, ее очередной номер и результаты: «Пусто», «Знаки», «Золото».