Рассказчик помолчал, взял кофе и с горечью закончил:
— Самое, однако, бесчеловечное, что горничную, быть может еще здоровую, не взяли от хозяйки. Ее можно было уберечь от заразы, пока у больной не нагноились бубоны. Я просил, требовал, но с этим не посчитались. Высокопоставленные особы, знавшие об операции, не считали нужным «возиться с какой-то индианкой». Меня представили к ордену Почетного легиона, я отказался. Уехал из Парижа. В колониях я многим вернул здоровье. Из сотен уст слышал я горячие слова благодарности и видел счастливые слезы. Но все же и до сих пор не могу забыть большие испуганные глаза девочки, жизнь которой я выпустил из своих рук…
— Как звали этих несчастных? — спросила леди Строгльборн, белая, словно лилия.
— Не помню, — ответил врач.
— Если хотите, я… могу вам напомнить… Больная дама была моя мать, леди Лоресдаль…
Чашка выпала из рук Сегре и разбилась с серебристым звоном.
Лет двадцать спустя имя Сегре оказалось связанным с местами, близкими к Симле. В сотне километров к северу от нее, в чудесной долине Кулу, обрамленной снежными пиками и потому не знающей ни жары, ни засух, талантливый русский художник Николай Рерих основал Гималайский институт научных исследований. Один из отделов института изучал древнюю тибетскую и китайскую медицину. Жером Сегре был избран членом-корреспондентом института и обосновался возле него, в селении Нагар. Когда он умер, тело его, по индийскому обычаю, предали огню, а пепел развеяли с вершины высокой горы.
Борис ЛяпуновНаселенный космос
Стремление к необычайному, жажда повидать что-то новое, неизведанное, вероятно, одно из важнейших свойств человеческой натуры. Именно поэтому в романтике первооткрытий всегда была доля фантазии, которая, правда, подчас не выдерживала столкновения с жизнью, реальными фактами. И когда не осталось места для фантастического мира, который надеялись встретить на Земле, казалось, что и все романтическое исчезло.
Нет уже почти никакой надежды найти диковинные существа на нашей планете, затерянные миры, оазисы доисторической жизни. Вообще не осталось «белых пятен» на земном шаре, разве что на дне океана или где-нибудь в высокогорных районах. Но «сверхъестественное» и там вряд ли найдется. Сказочная Атлантида? Или остатки другой исчезнувшей культуры? Или, наконец, иные тайны, скрытые глубоко под землей или в тех краях, где редко ступала нога человека?
Безусловно, никому не заказано идти дорогой открытий, от которых захватывает дух. Однако внимание ученых теперь все сильнее и сильнее привлекают иные миры, проблема внеземных цивилизаций. Да и одних ли только ученых? Нет, ибо не существует другой столь же общечеловеческой проблемы, как эта.
Раньше мы могли лишь умозрительно отвечать на вопрос, одиноки ли мы во Вселенной. Уверенность в существовании других разумных существ мы черпали в бесконечности звездного мира, в общности им управляющих законов. В конечном счете ответить: «Да, одиноки» — значило бы признать исключительность планеты Земля, возродить геоцентризм, от которого уже недалеко и до идеи божественного сотворения мира, разумеется, облеченной в современную наукообразную одежду.
В наши дни мысль о множественности обитаемых миров приобрела силу реальной гипотезы, не доказанной, но совершенно правдоподобной. И дело не в интуитивной убежденности Джордано Бруно, не в аналогии между Землей и «бесчисленными землями», в существование которых он верил, а прежде всего в многочисленных фактах, накопленных естествознанием нашего века.
Можно спорить о правомерности той или иной оценки количества обитаемых планет во Вселенной, можно по-разному подходить к проблеме поиска внеземных очагов разума, можно, наконец, колебаться между утверждениями, что жизнь крайне редка или, наоборот, весьма распространена. Но доказывать, что «мы — одни», сейчас уже совершенно невозможно, если не привлекать абсурдные аргументы, если не переворачивать все вверх ногами.
В самом деле, как еще назвать такой, например, «аргумент», выдвинутый ленинградским литератором В. Львовым: «Все пространство около Земли и сама Земля уже давно должны были бы кишеть инозвездной техникой…» Раз этого нет, то отсюда и вывод о «единственности земного очага разума», об одиночестве человечества «на огромном поле, раскинувшемся на миллиарды световых лет».
Вот это и означает рядить геоцентризм в новые одежды да еще играть при этом на человеческой гордости! Раз мы одни, то хозяйничать нам суждено во всем обозримом космосе, и ответственность мы несем не только за собственную нашу планету, но и за всю Вселенную (кстати, выходит, — «пустую»?).
Разумеется, куда проще и легче сознавать себя единственными хозяевами космоса, укрывшись за скорлупкой «неогеоцентризма». И можно при этом, ссылаясь на Циолковского, говорить о могуществе человека, покоряющего безграничную Вселенную. Но ведь тот же Циолковский — мы скажем об этом ниже — никогда не отрицал и не мог отрицать, что мы не одиноки в космических просторах.
Все доводы «неогеоцентризма» основаны на том, что земное человечество до сих пор не попало в сферу «хозяйственной деятельности» других цивилизаций, что пока не найдено никаких следов гостей из космоса… Трудно сказать, чего больше в рассуждениях «неогеоцентристов»: ограниченности (прикрытой псевдосмелостью мысли, ибо не отрицается прогресс в масштабах космических, но только для нас, землян: мы ведь одни!) или нежелания признать разнообразия, гибкости, возможности различных путей эволюции жизни во Вселенной и существования кого-то, кто, быть может, «умнее» нас?
Но хотим мы этого или нет, наука второй половины XX века отрешилась от геоцентристов… На Всесоюзном совещании в Бюракане, например, астрономы, астрофизики, радиоинженеры и даже лингвисты (космическая лингвистика — наука о средствах общения с братьями по разуму — тоже начинает развиваться!) обсуждали проблему внеземных цивилизаций. Обсуждали с позиций материалистических, привлекая опыт науки и техники, готовя почву для будущих контактов. Какие бы мнения о частностях ни высказывались, общие выводы оказались бесспорными для всех.
И не случайно в Академии наук СССР создана Комиссия по межзвездным связям (организация единственная в своем роде, первая за всю историю человечества!). В решении Бюраканского совещания подчеркивается: «Установление контактов с внеземными цивилизациями имело бы важнейшее значение для естествознания, философии и общественной практики человечества. До последнего времени эта задача была технически невыполнима». Теперь она «является вполне назревшей и актуальной научной проблемой».
Лучшего ответа оппоненту, твердящему об одиночестве землян, не найти. Ничто не помешает нам, следуя заветам Циолковского и Вернадского, завоевывать и переделывать звездные миры, расширять ноосферу — сферу обитания человечества. Но этого права не лишены и другие разумные существа, с которыми мы встретимся рано или поздно!
Есть довольно близкие к нам звезды, похожие на Солнце. Одну из них называют Тау Кита, другую — Эпсилон Эридана. До них «всего» одиннадцать световых лет — по межзвездным масштабам это не такое уж далекое соседство. И вот возникла мысль о контакте с этими звездными системами, с возможными их жителями. Возник проект Озма.
Оз — страна из американской детской сказки, Озма — королева этой страны. Гипотетическая соседняя цивилизация и стала для астрономов волшебной страной, из которой они надеялись получить вести. Проект назвали романтическим именем Озма.
Не случайно хотели поймать сигналы с Эпсилон Эридана и Тау Кита — одиночных звезд. Альфа Центавра, самая близкая к нам, но двойная, отпала: выяснилось, что там вряд ли могут быть подходящие для жизни планеты.
И антенны большого 85-футового телескопа американские радиофизики направили на «страну Оз». Это была первая в истории человечества попытка перехватить радиограмму, посланную другими разумными существами!
Прием вели на волне двадцать один сантиметр — такова частота излучения атома водорода, наираспространеннейшего элемента мироздания. Значит, это наиболее универсальный радиоязык Вселенной.
Три месяца вели поиск специальной высокочувствительной современной радиотехнической аппаратурой с приспособлениями для подавления помех. И за три месяца не обнаружили ничего, что было бы похоже на искусственный сигнал.
Неудача? Пока — да. Видимо, слишком кратковременным был поиск. Видимо, нужна служба связи Вселенной. Дежурить, слушать каждую ночь, изо дня в день, из года в год, а возможно, и из века в век… Надежда на успех может оказаться иллюзорной, и хватит ли энтузиазма, чтобы нести вахту без конца? Даже если часть работы и поручить автоматам? Психологически трудно привыкнуть к тому, чтобы ждать и надеяться неопределенно долгое время, не получая никакого подтверждения правильности избранного пути.
Думается, впрочем, что сознание величия цели — фактор, с которым не считаться нельзя!
«Трудно оценить вероятность успеха, но, если не производить поисков совсем, она равна нулю». Справедливость высказывания Д. Коккони и Ф. Моррисона, известных исследователей проблемы межзвездной связи, не вызывает сомнений.
Заатмосферная радиоастрономия, которая свою аппаратуру разместит на внеземных станциях, например на Луне, и для которой перестанут существовать помехи, затрудняющие сейчас работу астрономов, — вот еще новый плацдарм для исследования Большой Вселенной.
Уже сейчас думают о том, чтобы радиотелескопы, принимающие естественные сигналы, приспособить и для приема сигналов искусственных. Это позволит, не откладывая дела в долгий ящик, приступить к созданию Галактической службы. Быть может, мимо нас уже давно идет информация, которую мы просто не могли раньше принять?!
В основу разделения внеземных цивилизаций по типам, по ступеням развития предложен энергетический признак. Бесспорно, потребление энергии — существенный показатель прогресса. Ведь, достигнув какого-то определенного уровня, цивилизация должна проявить себя в космических масштабах именно благодаря своей энергетической вооруженности. Она преобразует свою звездную систему, а затем, на следующем этапе, овладеет и ресурсами данной Галактики.