то-то быстро и долго говорит. Слова непонятны, но мысль ясна: не надо фотографировать коров. Не надо — не будем!
Пыльное облако светлеет, поток животных становится реже, можно трогаться. Коровы бурые и пестрые, черно-белые, низкорослые, очень худые. Пастушонок долго бежит рядом с машиной, что-то кричит. Таким и запомнился нам этот масайский мальчик: плащ развевается за плечами, тонкое черное тело почти обнажено.
Дорога петляет в роще акаций и мимоз. Ветви громко скребут по машине, люк снова приходится закрыть: как бы не остаться без глаз! Еще немного — и впереди среди кустов зазеленели крыши палаток. Это и есть отель Ол-Тукаи, палаточный лагерь. Машина останавливается позади каких-то непонятных сооружений: больших брезентовых кубов, загородок, будок. Впереди отдых и ленч. Вылезаем, разминаемся. Приятно почувствовать под ногами твердую землю после многочасовой тряски. Проходим между палатками, с любопытством оглядываемся. Очень хорошо! Палатки выстроились двумя ровными перпендикулярными линиями в прозрачной тени огромных акаций. Отсюда хорошо видна саванна: желтая трава, зеленые бугры кустов, группы деревьев. Ничто не нарушает очарования пейзажа, кухня и все служебные помещения находятся за лагерем. Перед палатками только место для вечернего костра да небольшой столик — кормушка для птиц. Вокруг кормушки несколько легких кресел.
Через несколько минут служащие отеля приносят наши вещи и мы вступаем во владение палатками. Они двухместные, но очень просторные, в каждой — две кровати, стол, шкафы для одежды. Двери, стены и окна на молниях: в мгновение ока палатку можно превратить в открытый навес. Над крышей — дополнительный тент, в такой палатке не страшна никакая жара. Перед входом у каждой палатки — столик и два плетеных кресла, рядом тренога с тазом для умывания и кувшин с теплой водой. Позади — душ: это те самые брезентовые кубы, которые удивили нас при въезде в лагерь.
До ленча еще есть время. Мы наскоро смываем пыль и разбредаемся кто куда. Далеко уходить нельзя, но и рядом масса интересного. Вот с акации быстро слезает, почти сбегает обезьянка — зеленая мартышка. Не обращая внимания на людей, проходит между палатками и, обхватив лапами водопроводный кран, пьет. Затем вспрыгивает на палатку, ждет, что кто-нибудь даст сахару или банан.
А вот появляется необычайно колоритная фигура. Это молодой масай в полном военном облачении. В руке копье, у пояса — выгнутый и расписанный белой, черной и коричневой красками щит. Волосы заплетены в множество тонких косичек, уложены особым образом на затылке и лбу и смазаны своего рода кремом — красной глиной с жиром. Масаи — отважный народ, и для юноши дело чести — убить копьем льва или другого Опасного зверя. Копья их замечательны: длинное, до метра, обоюдоострое лезвие, кованное из мягкого железа, насажено на небольшую, в две ладони, деревянную рукоятку, на которую с другой стороны надет тоже кованый и заостренный стержень. Стержень служит противовесом. А когда воин отдыхает, он втыкает копье в землю именно этим стержнем. Молодой масай подходит к нам и останавливается в картинной позе. Видимо, ждет, что его будут фотографировать.
Я сажусь в кресло у птичьей кормушки. Бой выносит из палатки-столовой несколько кусочков папайи и раскладывает в кормушке. Сейчас же появляются птицы — африканские скворцы, ткачики. Они клюют желтую мякоть папайи, потом слетают на землю. У скворцов отливающая металлическим блеском спина и ржаво-красное брюшко. Белые глаза смотрят строго и зло. На нижних ветвях акации сидит крупный голубой зимородок. Миг — и он стремительно бросается мне под ноги, в траву, хватает какого-то жука и снова взлетает на дерево. Удивительное дело — зимородок вдали от воды, с повадками как у сорокопута.
Нас зовут в столовую. Там безлюдно, время ленча истекает. Чисто английское меню: фрукты, протертый суп, рыба, холодное мясо, сыр, снова фрукты и кофе. Мы пьем кофе и любуемся саванной. Сейчас день, и крупных животных не видно. Они подходят к палаткам ночью.
Опять втискиваемся в горячий, душный «фольксваген», открываем окна, сдвигаем люк в крыше. Становится прохладнее. С шофером садится провожатый — плотный африканец с лихо закрученными усами. Он носит зеленую форменную фуражку — эмблему служащих национального парка Амбосели.
Парк лежит на границе Кении и Танзании. Это значительный, более тысячи квадратных миль, участок саванны, сохранивший свой первозданный облик. В недавнем прошлом здесь был резерват охотничьих животных, заказник, и лишь недавно Амбосели приобрел статут национального парка. Сейчас это одно из излюбленных мест отдыха туристов в Кении.
Амбосели славен своими слонами. Их здесь около двенадцати тысяч. Ездить без сопровождающего нельзя: среди слонов попадаются очень свирепые особи, которые могут напасть на машину. Обязанность провожатого — избежать такой встречи. Кроме слонов в Амбосели масса гну, зебр, различных газелей, много львов, жирафов, попадаются носороги, леопарды, буйволы. Правда, посещать разрешено лишь небольшую часть территории, и всех этих зверей нам вряд ли удастся увидеть.
…Сразу за рощей, где расположен лагерь, начинается болотистая низина. Слева — высокая зеленая стена тростника, справа — компактные, плотные куртины колючих кустов. Мы напряженно всматриваемся в эти заросли, ждем. Вскоре среди зелени различаем длинную серую спину носорога. На ней сидят небольшие красноклювые птицы. Подъезжаем ближе и останавливаемся, не заглушая мотора. Носорог приближается к нам и через минуту выходит на чистое место, осматривается, затем снова продолжает свой путь, пощипывая листики с кустов. Птицы слетают с его спины, но, покружив с криком в воздухе, опять усаживаются на прежнее место. Это буйволовые птицы, постоянные спутницы носорогов. Они выклевывают присосавшихся к коже клещей и, видимо, работают на совесть: у этого носорога хорошо видны свежие потеки крови, узкими красными полосками пересекающие его лопатку.
Утолив первый «фотоголод», мы двигаемся дальше, вокруг болота. Снова остановка: наш гид возбужденно показывает рукой в сторону тростников… Слоны! Их почти не видно, лишь изредка в зелени мелькнут горбатые спины или вдруг появится голова с блестящими белыми бивнями и широкими опахалами ушей. Внезапно мы все, как по команде, оборачиваемся и замираем: с другой стороны из степи прямо на нас идет крупный слон-самец. Он весь на виду, залит солнцем. Бесшумно и широко ступая, животное проходит в каких-нибудь пятнадцати метрах от нас. Уши безжизненно висят, хобот опущен — слон спокоен. Кажется, он не замечает нас. Серая, изрезанная густой сетью морщин кожа как-то мягко переливается при движении, ноги удивительно стройны, особенно передние. Чуть раскачиваясь, слон пересекает дорогу, спускается к болоту и бесшумно исчезает в зеленой стене тростника. Несколько мгновений еще видны качающиеся верхушки растений, но вот и это движение прекратилось. Был слон — и нет. Только тут мы приходим в себя и оживленно обмениваемся впечатлениями.
Справа появляются группы акаций, подножия их оплетены густым кустарником. Многие деревья изуродованы: ободрана кора, обломаны, расщеплены сучья, часть акаций засохла. Это «работа» слонов. Неожиданно замечаем длинную тонкую шею жирафа. Контуры животного совершенно теряются, распадаются в мозаике солнечных пятен и теней. Скорее туда! Машину трясет и кидает на выбоинах, но мы вцепились в спинки сидений, напряженно всматриваемся в быстро приближающуюся рощу. Вот жираф уже виден отлично, он стоит, почти упираясь головой в плоскую крону акации. Не щиплет листьев, не смотрит на нас, а просто спокойно стоит. Во всей его фигуре какая-то отрешенность. Против света он воспринимается как тонкий черный силуэт, четкий и бестелесный. А за ним на низком желтом горизонте такие же четкие, такие же нереальные плоские шапки акаций.
Объезжаем густой колючий куст и чуть не задеваем колесами льва: он лежит в короткой тени, прижавшись к самому основанию куста. Лев молодой, с небольшой и неопрятной гривой, да и телосложение у него еще нескладное. Ему года три — львы растут медленно. Он напоминает крупную дворнягу, даже в выражении глаз что-то собачье. Фотографировать льва неудобно, он в тени, и мы начинаем выделывать вокруг него различные пируэты: то спереди заедем, то сзади. Наконец, наша «психическая атака» удается: лев встает и делает попытку уйти, а мы стараемся не пустить его в кусты. Зря старались: сил льва хватило только на десять шагов, там он и упал, прямо на солнце, и снова заснул. Но мы его уже отсняли — и когда шел, понуро опустив голову, и когда ложился. По правде говоря, снимали без особого энтузиазма. Уж очень вид не величественный, не львиный.
Заросли кустарника остались позади. Дальше, до самого горизонта, раскинулась открытая равнина, и лишь вдали синеют не то горы, не то просто облака. Ну и конечно, акации — от них никуда не уйдешь.
Желтая редкая трава — везде проплешины сухой, колкой земли. И густая сеть троп, глубоких, как небольшие канавки. В них мягкая пыль, бесчисленное множество ямок-следов. Тропы сливаются, расходятся, перекрещиваются, но все они направляются к болотистой низине, где мы только что были, к водопою.
Длинная цепочка черных точек растянулась по желтой равнине. Это гну. Мы даже не едем им навстречу, просто останавливаем машину и ждем. Гну идут быстро, через несколько минут они уже хорошо видны. Горбатые спины, пепельно-серые бока, желтовато-белые бороды. Потряхивая низко опущенными головами, часто, как-то механически переставляя ноги, соблюдая особый порядок, они проходят мимо нас. За каждым животным — чуть заметное облачко пыли. Хорошо слышны негромкое фырканье, какое-то хрюканье, чихание — словом, мирные, удивительно интимные звуки, звуки бредущего стада. Среди взрослых животных несколько телят. Они держатся вплотную к матерям, но не нарушают строя, идут, как большие, гуськом.
А с другой стороны появляется стадо зебр. Они светлее и издали не так заметны, как гну. Зебры проходят совсем рядом. Они то опускают головы к земле, будто принюхиваясь, на ходу срывают несколько жестких травинок, то снова настороженно смотрят вперед, подняв большие уши. И строя не держат, все время то одно, то другое животное вырывается вперед. Зебры так близко, что хочется погладить какую-нибудь из них по толстому симпатичному крупу. И тут же табунок изящных тонконогих антилоп. Лировидные рога, черная полоса по боку — газели Томсона, или попросту томми. Что