уаутемока, он убедил жителей Ичкатеопана перенести останки героя в другое место, чтобы укрыть их от бдительного ока испанских властей. Во дворе своего бывшего храма индейцы выкопали новую гробницу и возвели над ней в целях маскировки небольшую католическую часовенку. Позднее, лет через семь-восемь, по совету того же монаха на месте старой часовни была построена большая каменная церковь, причем индейские мастера так спланировали все здание, что гробница ацтекского императора оказалась замурованной точно под главным алтарем храма.
Уходя из города, де Бенавенте просил местных жителей сохранить все это в строгой тайне. И просьба великодушного монаха была с готовностью исполнена. От отца к сыну, от поколения к поколению на протяжении веков передавалась тайна императорской гробницы среди населения Ичкатеопана. И ни разу ни один человек не проговорился, не выдал ее. Только в начале 1949 года последний ее хранитель поведал обо всем на исповеди местному священнику, а тот поспешил заявить о гробнице властям.
Из столицы Мексики тотчас же прибыла в город специальная комиссия, состоявшая из видных ученых разных специальностей: археологов, антропологов, медиков, архитекторов. 26 сентября 1949 года начались раскопки под алтарем главной церкви Ичкатеопана. На глубине двух метров исследователи наткнулись на узкую щель, оказавшуюся входом в крохотную гробницу. Последняя была высечена прямо в скалистом грунте. Внутри нее находились человеческие кости, пепел, медные бусы, кольца, привески, два украшения из голубого нефрита и большой медный наконечник копья. Здесь же, немного поодаль, лежала овальная тонкая пластина из сильно окислившейся меди. На ее лицевой поверхности были отчетливо видны крест и короткая надпись в староиспанском стиле, выбитые или выгравированные каким-то острым и твердым предметом. Надпись гласила:
1525 — 1529
Государь и повелитель Куаутемок.
Чтобы исключить любую возможность подлога — а история знает немало случаев подобных мистификаций, — группа авторитетных ученых подвергла всю полученную информацию самому тщательному анализу. Архитекторы установили, что церковь в Ичкатеопане была действительно построена до 1539 года над уже имевшейся там гробницей. Химики доказали древний возраст (в пределах чуть более 400 лет) медных изделий, в том числе и пластины с надписью. Палеографический анализ самой надписи позволил уверенно отнести ее к XVI веку.
Но самыми интересными и важными были выводы антропологов и медиков. Дело в том, что, несмотря на сожжение от скелета сохранилось много обломков костей, и подчас довольно крупных: фрагменты черепной крышки, лицевых костей, ребер, длинных костей рук и ног.
В протоколе судебно-медицинской комиссии, занимавшейся изучением останков человека, погребенного в гробнице Ичкатеопана, сказано: «Большая часть исследованных костей принадлежит скелету индивидуума мужского пола, атлетического сложения, 25—30-летнего возраста, ростом приблизительно 180 сантиметров… На поверхности третьей плюсны пальца правой ноги заметны плотные твердые изменения, состоящие из боковой удлиненности, шероховатости и маленького конического выступа в 3 миллиметра высотой, — все это аномалии, которые, очевидно, не связаны с возрастными изменениями, какими-либо травматическими повреждениями или повреждениями от специфических заболеваний (например, туберкулеза). Остается предполагать, что все упомянутые изменения вызваны повреждениями, полученными при жизни в результате сильного ожога ступней ног и, в данном случае, в результате пытки огнем».
Итак, цепь доказательств замкнулась. Прах Куаутемока, казалось, навсегда затерянный в глубине вечнозеленых лесов Южной Мексики, через четыре с половиной столетия был возвращен мексиканскому народу. Простые мексиканцы сумели сохранить тайну гробницы Куаутемока и от ненавистных колониальных чиновников, и от вездесущей католической инквизиции.
На центральной площади Мехико стоит сейчас величественный памятник организатору обороны Теночтитлана — последнему ацтекскому императору Куаутемоку. На пьедестале монумента золотом горят слова: «Памяти Куаутемока и тех воинов, которые героически боролись за свободу своей страны».
Народ Мексики, принесший столько жертв в борьбе за свободу и независимость родины, умеет достойно чтить память своих героев и горячо ненавидеть своих врагов.
Когда думаешь о тех далеких и кровавых событиях, которые зовутся в истории Америки испанской Конкистой, то над мелочностью обыденных дел и ничтожных фактов встают из туманной дали веков две гигантские фигуры — Куаутемока и Кортеса. Два известных человека своей эпохи, они необычайно наглядно воплотили в себе характернейшие черты двух непримиримо враждебных сил, столкнувшихся тогда в смертельной схватке на поле боя.
Да, Кортес тоже был по-своему незаурядной личностью. Блестящий организатор и полководец, искусный политик и дипломат, наконец, просто храбрый человек, не раз смотревший смерти в глаза. Но все эти достоинства тесно уживались в нем с такими пороками и недостатками, из которых лицемерие, скупость и жестокость вряд ли будут еще самыми значительными. Трагедия Кортеса в том и состоит, что все свои таланты и разящий без промаха меч он поставил на службу постыдному и кровавому делу Конкисты.
«Кортес и Куаутемок, — пишет известный мексиканский историк Франсиско дель Пасо-и-Тронкосо, — в известной мере фигуры вполне достойные друг друга. Если же мы сделаем одного из них грубым солдафоном, грабителем и убийцей, то тем самым низведем другого до положения ничтожного варварского царька, покровителя одной из самых кровавых религий мира… В мировой истории Кортеса можно было бы сравнить с Александром, Цезарем и Бонапартом, тогда как Куаутемок вполне нашел бы свое место в одном ряду с Винценгеториксом[16], Жанной д’Арк и Костюшко».
Да, мир знал разного рода великих людей. Одни прославили себя блестящими победами в грабительских войнах и захватами чужих земель. Другие же до последнего вздоха отстаивали от врага свою родину. И тот факт, что в Мехико стоит прекрасный памятник Куаутемоку и нет и никогда не будет памятника Кортесу, лучше всяких слов свидетельствует, на чьей стороне симпатии свободолюбивых народов.
Об авторе
Гуляев Валерий Иванович. Родился в 1938 году в Москве. Окончил исторический факультет МГУ. По специальности археолог, научный сотрудник Института археологии АН СССР, кандидат исторических наук. Занимается проблемами исчезнувших цивилизаций Латинской Америки. Автор двадцати научных статей, монографии «Древние цивилизации Центральной Америки», научно-популярной книги «Америка и Старый Свет в доколумбову эпоху». В альманахе выступал дважды (в выпусках 1967 и 1969 годов). В настоящее время работает над книгой об археологических открытиях в Центральной России.
К очерку В. Гуляева«ГИБЕЛЬ ПАДАЮЩЕГО ОРЛА»
Эрнст Кренкель
РОЖДЕНИЕКОРОТКОЙ ВОЛНЫ
Очерк
Рис. М. Лисогорского
На косогоре внешнего проезда Рождественского бульвара в Москве на доме номер 15 некогда висела мемориальная доска с надписью, что в этом доме родился и жил писатель Денис Иванович Фонвизин. Доску давно сняли, так как оказалось, что нынешнее здание лишь построено на том месте, где когда-то стоял дом, в котором родился писатель… Впрочем, оставим этот вопрос решать историкам литературы, скажем только, что в стенах дома номер 15 в середине двадцатых годов нашего столетия помещалось московское представительство Нижегородской радиолаборатории. Этой лаборатории, основанной выдающимся русским ученым Михаилом Александровичем Бонч-Бруевичем, суждено было стать колыбелью всего того большого и ценного, чего достигли мы в дальнейшем в области радио. Много видных ученых, представителей старшего поколения, выросло, взлелеяно в стенах этого очага науки и техники.
И вот в один из осенних дней 1926 года к дому номер 15 подошел молодой человек. Особенной наблюдательности не требовалось, чтобы определить некую причастность этого юноши к морским делам — об этом свидетельствовали потертый флотский бушлат и мятая фуражка с «крабом».
Прочитав вывеску, юноша потоптался на месте, а затем решительно перешагнул порог учреждения.
— Могу ли я видеть кого-либо из руководителей?
Учреждение было спокойным, посетителей бывало не так уж много, поэтому секретарша без всяких расспросов направила молодого человека в соседнюю комнату к Николаю Александровичу Никитину.
За большими стопками книг и грудами журналов, громоздившимися на длинном столе, посетитель не сразу разглядел «столоначальника».
— Садитесь, молодой человек. Что скажете? — любезно спросил он.
— Видите ли, я радист. В 1924 году зимовал на полярной станции Маточкин Шар на Новой Земле. Теперь собираюсь опять вернуться в Арктику.
— Так, все это очень хорошо, но что же вы хотите от меня?
— Простите, я не закончил. Я увлекаюсь короткими волнами, сам смастерил коротковолновый передатчик и приемник и теперь, поверьте, по ночам мало сплю, все шарю в эфире, работаю с нашими и зарубежными радиолюбителями.
— И это интересно, но все-таки я не совсем понимаю, что же привело вас ко мне?