Словом, много интересного. Я хочу рассказать еще лишь о Ташко. Это древний город шахтеров, ныне национальный заповедник. Здесь запрещено строительство, могущее изменить архитектурный облик города. Ташко расположен уступами на склонах гор, и верхний этаж одного дома может вполне оказаться ниже первого этажа другого.
Улицы бегут вверх-вниз, петляют, извиваются, перемежаются лестницами… На них выходят двери магазинов, маленьких кафе, какие-то узкие входы, ведущие в глубину двориков. В самой высокой точке города — площадь. Она окружена ресторанами, лавчонками. На нее выходит и церковь Санта Приска, поднявшая свои сорокаметровые колокольни, словно сделанные из розового крема, — так многообразна, обильна и пластична украшающая их лепка. Церковь считается одним из величайших образцов барокко.
За церковью самый удивительный рынок, какие мне приходилось видеть. Даже «улицы» североафриканских медин кажутся шоссе по сравнению с этими немыслимой узости коридорами, извивающимися не только в горизонтальном, но и вертикальном направлении — то круто спускаются вниз, то вздымаются в гору.
Их ширина полтора-два метра, но продавцы умудряются сидеть по обе стороны этих переулков, разложив свои товары, а покупатели, преобразившись в акробатов, движутся между продавцами.
Торгуют овощами и фруктами, орехами и какими-то зернами, кореньями и ракушками. Продаются цветы и веники, плетеные корзинки и циновки. Продаются глиняные статуэтки, старые замки, разные украшения, жевательная резинка, батарейки для карманных фонарей, бритвенные лезвия.
Но главное в Ташко — это магазины серебряных изделий, ибо этот город один из главных центров Мексики, где обрабатывается серебро, где благодаря умелым рукам мастеров из сверкающего белого драгоценного металла возникают вещи поразительной красоты.
Десятки магазинов, больших и малых, лавок и лавчонок широко открывают свои двери заезжим туристам. Они расположены не в кривых улочках. К ним можно подъехать на машинах. Внутри царят тишина и прохлада, есть мягкие кресла, чтобы отдохнуть. Вам подадут кофе и кока-колу и будут разговаривать по-английски и по-французски…
Серебряная индустрия в Мексике занимает настолько важное место, что о ней необходимо сказать подробнее.
Народные умельцы майя, ацтеки, инки с незапамятных времен творили подлинные чудеса из золота и серебра. Они могли отлить одним куском великолепное изображение рыбы, причем чешуйки ее, перемежаясь, были сделаны из золота и серебра. Имеются сведения о гигантских резных дисках величиной с колесо повозки — один из серебра, другой из золота, которые были позже переплавлены в монеты. В 1520 году Кортес сообщал Карлу V о золотых и серебряных дарах Монтесумы: «Помимо их ценности, они столь великолепны и такого качества, что их оригинальность и неповторимость делают их бесценными».
И сейчас множество замечательных золотых и серебряных изделий доиспанских времен хранится в мексиканских музеях. Мне довелось, например, видеть в Антропологическом музее маски, перстни, серьги, кольца для губ, иерархические украшения, блюда.
Индейцы высоко ценили искусство своих мастеров и относились к ним с большим уважением.
Литейщики и ювелиры составляли могучую корпорацию… Ее покровителем считался бог Шопе-Тотек, в его честь устраивали ежегодные празднества.
После захвата страны испанцами добыча и обработка драгоценных металлов стали индустрией номер один. Конкистадоры жадно и хищнически эксплуатировали залежи золота и серебра Мексика по существу поставляла большую часть необходимого для международной экономики серебра. В 1760 году была открыта жила Валенсиана в Гуанахуата, которая сделала Мексику первым производителем серебра в мире.
Росло и искусство ювелиров. Обогащенные опытом своих европейских коллег, индейцы добивались в обработке драгоценных металлов все большего совершенства.
Слияние испанского и ацтекского искусства в обработке серебра, в изготовлении ювелирных предметов породило ту неповторимую оригинальность мексиканских изделий, которая до сих пор удивляет знатоков.
В Мексике весьма много городов, где занимаются производством серебряных изделий: Мехико, Гвадалахара, Монтеррей, Игуала, Мерида, Оахака. Но наиболее известный во всем мире «город серебра» — Ташко. Здесь в 1936 году некий Вильям Спратлинг открыл мастерскую, создал специальную школу и организовал ежегодные конкурсы, которые позже превратились в ярмарки.
Сейчас появилось много новшеств, часть из которых возрождает древнейшие традиции: вновь в моде «ацтекская мозаика», для которой используют бирюзу, малахит, комбинации из нескольких драгоценных или цветных металлов. Употребляются птичьи перья, черный оникс, перламутр.
Мексиканское серебро — высшей пробы (0,925). На всех изделиях стоят марки, указывающие изготовителя, качество металла, а также печать Палаты мер и весов, гарантирующую пробу, — силуэт орла с распростертыми крыльями.
Магазины Ташко, право же, нелегко покинуть. Чудесные сервизы, винные чарки и графины, салатницы и пепельницы, блюда, подсвечники, лампы, соусники, солонки, кофейные и чайные наборы, фигурки, кольца, ожерелья, браслеты! Просто глаза разбегаются от этих сверкающих, слепящих глаза шедевров… Путешествие в Ташко оставляет одно из самых ярких впечатлений от Мексики.
Но как ни сверкает мексиканское серебро, как ни ярки пейзажи, они не в силах скрыть чудовищной нищеты мексиканской деревни, зияющих ран — городских фавел, где без света, без воды, в дырявых, сложенных из камней, фанеры хижинах живут в двух шагах от роскошной Реформы десятки тысяч бедняков.
Те немногие (но не худшие) деревни, что я повидал, оставляют тягостное впечатление. А они ведь расположены, так сказать, в туристской зоне. Что же тогда в других районах?
О Мехико можно писать без конца. Яркий, как серапе, красивый, как сомбреро, звучный, как песни марьячес, шумный, как футбольный стадион, этот город не может изгладиться из памяти.
Жители столицы — веселые, темпераментные, гордые, смелые люди, любящие свой город, свой край, любящие свободу. И не любящие тех, кто эту свободу попирает, особенно если они из чужой страны.
…В древние времена самой торжественной религиозной церемонией было возрождение Священного огня. Она проводилась на Звездном холме, невдалеке от пирамиды Солнца в Теотиуакане.
Каждые 52 года (ацтекский век) во всех очагах страны гасили огонь. Народ собирался вокруг Звездного холма и ожидал повеления жрецов. В полночь, если семь звезд созвездия Плеяд проходили по заранее рассчитанному пути, все знали: жизнь обеспечена на новый век, то есть на 52 года.
Огонь — символ жизни, а потому каждый век жрецы возрождали его на Звездном холме. В полной тишине кремнем высекали они искры. И тогда тысячи людей, зажигая факелы от возрожденного огня, возвращались к своим очагам, где вновь вспыхивало пламя.
Эта древняя церемония имеет глубокий смысл: люди передавали эстафету жизни друг другу, чтобы не угасло человечество, чтобы в веках в изобилии, мире и счастье продолжался род людской. Эта церемония родилась на древней мексиканской земле. И люди, населяющие ее, право же, заслужили своим трудом, своим талантом, своей историей и своим свободолюбием, чтобы на этой земле восторжествовала жизнь, о которой они всегда мечтали.
Об авторе
Александр Петрович Кулешов, член Союза писателей СССР и Союза журналистов СССР. Родился в 1921 году в Москве. В качестве журналиста объездил многие страны мира. На основе этих поездок им написано около 30 книг, в том числе романы «Как же быть?», «Счастливчики с улицы Мальшанс», ««Атлантида» вышла в океан», книги путевых очерков «500 000 километров в пути», «На дальнем Западе», а также повести, сборники рассказов и очерков. В альманахе публиковался в выпуске 1963 года. В настоящее время работает над книгой о своих путешествиях «Зеркало континентов» для издательства «Мысль».
К очерку Л. Кулешова«ОТ ТЕНОЧТИТЛАНА ДО МЕХИКО»
Феликс Штильмарк
ЗАВЕТНЫЕ ЧЕЛНЫ
Очерк
Заставка худ. В. Найденко
Фото автора
Не могу объяснить, почему я так неравнодушен к лодкам. Когда я сажусь на корму и беру весло в руки, то чувствую не простой спортивный азарт, не ту радость слияния с машиной, какую ощущаешь при управлении, например, мотоциклом, а нечто значительно большее. В плавном лодочном скольжении, в этой близости к воде — будь то молчаливая гладь лесного озера или быстрые струи горной речки — заключено какое-то волшебство, некое таинство, быть может, сродни тому, о котором поведал Лонгфелло в «Песне о Гайавате»:
Так построил он пирогу