Вооружившись биноклями, мы внимательно изучаем склоны с небольшой соседней вершины. Какой избрать маршрут в этом лабиринте неприступности?
По данным разведывательной экспедиции, мы хорошо знаем, что только с этой стороны нужно искать путь наверх. Обсуждаем варианты: снизу, от сильно разорванного ледника, подъем вверх на 600–700 метров по скалам грушевидной формы, затем преодоление «плоского» участка (крутизна которого приближается к скату прыжкового трамплина). Далее два пути: или через огромный чудовищный барьер льда, поддерживающий «Трон», или через крутые четырехсотметровые ледовые склоны с напоминающими издали трубы органа продольными желобами, которые мы назвали ледовыми флейтами. Выше «Трона» подъем опять распадался на трудные маршруты: первый — это выход на южный гребень и второй — на западный гребень с преодолением нависающих карнизов.
Мы пытаемся сравнивать различные участки восхождения с известными маршрутами альпийских вершин. Нижняя часть подъема по скальному грушевидному контрфорсу напоминает одноименный маршрут «Груша» по очень сложному и опасному юго-восточному склону Монблана. Средняя ледовая часть гораздо круче и длиннее кулуара Эгюий Верт. Что касается самой «Головы Жанну» (вершинной части), то своими гладкими плитами, перемежающимися с карнизами, она очень походит на знаменитую северную стену Гранд Жорас[35].
Всякий, кто побывал на этих вершинах или хотя бы читал о них, вправе подумать, не сумасбродна ли сама по себе идея штурма вершины, состоящей из поставленных друг на друга стены Монблана, ледового кулуара Эгюий Верт и грандиозной стены Гранд Жорас.
Нам казалось, что именно здесь верный путь на «Трон», на котором мы должны установить хорошо оборудованный стационарный лагерь. Более того, этот путь должен был быть подготовлен так, чтобы по нему систематически и безопасно для себя шерпы могли переносить тяжелые грузы. Мы были спокойны, так как знали, что нигде на Жанну нельзя найти более подходящего маршрута, чем здесь. Но пока еще рано было начинать подниматься по «Груше» даже в самой ее нижней части: там беспрерывно скатывались снежные лавины и происходили ледовые обвалы. Срываясь с верхней части склона, снег вперемежку с кусками льда съезжал в желоб, заканчивая свое падение у основания скал. Сама «Груша» казалась нам хорошо защищенной. Ну, а что касается «Головы Жанну» и всего, что расположено над «Троном», то мы даже и не осмеливались еще думать об этом.
Мы находимся в высокогорье вот уже больше недели. Носильщики из Дарджилинга и Кхунзы давно покинули нас, отправившись в долину. «Научная часть» экспедиции также ушла:
Фрелон — на розыски йети и высокогорных животных, Дре — вниз, к долине, для пополнения своей ботанической коллекции.
У нас постоянно функционировала почтовая связь. Эту важную работу выполняли курьеры, которые выбирались из наиболее выносливых носильщиков Дарджилинга. Каждую неделю курьер с письмами и телеграммами покидал базовый лагерь и направлялся к Джогбани, ближайшему индийскому почтовому отделению, расположенному приблизительно в трехстах километрах. Оттуда он возвращался с корреспонденцией, которую в почтовом отделении берегли для нас. Переход туда и обратно занимал двадцать, а порой двадцать пять дней. Одному из трех наших почтальонов удалось сделать четыре (!) таких перехода в оба конца.
Курьеры, приносившие нагл новости, носильщики, регулярно снабжавшие нас свежими продуктами и дровами из долины, и даже наш радиоприемник, который время от времени издавал мелодии индийской музыки, связывали нас со всем остальным, хорошо известным нам миром внизу, под нами. Но что касается другого мира, «над нами», мы только начали устанавливать с ним первые контакты.
Сначала свободные от работы шерпы группами в шесть, восемь, десять человек и более перебрасывали грузы к нашему будущему Лагерю-1 на высоте 4800 метров у подножия вершины Жанну. Место лагеря было выбрано на самом леднике. Шерпы отправлялись ежедневно рано утром после завтрака. С грузом по двадцать пять — тридцать килограммов они с песнями и шутками, шумной и веселой гурьбой легко совершали переход за день туда и обратно.
Мы чувствовали себя превосходно.
Вот уже в течение долгих дней погода не подавала никаких признаков к улучшению. В горах еще стояли зимние холода, лето запаздывало, хотя солнце пригревало все сильнее.
Подготовительные работы закончены. Теперь уже можно заняться самой вершиной. 12 апреля в базовом лагере состоялось собрание, на котором приняли план первых операций. В задачу передового отряда входит наметка маршрута подъема на «Грушу», преодоление контрфорса и обработка пути с навешиванием перил и лесенок[36] для носильщиков. Второй отряд проводит разведку южного отрога вершины. Вместе с Ленуаром я остаюсь в базовом лагере для подготовки второго эшелона, который должен выйти на «Грушу» после того, как будет подготовлен путь.
13 апреля во второй половине дня две группы с грузом уходят из базового лагеря. Снег идет густыми хлопьями.
Первые сообщения, как и было условлено, я получил четырнадцатого вечером. Из передового отряда Пьер Леру доложил: «Подъем по цокольной части небезопасен. Горловина беспрерывно гудит, снег и осколки льда от проносящихся там лавин долетают до нас. Начальный подъем по плитообразным скалам сложен. Навесили веревочные перила. Поднялись метров на двести. Завтра мы попытаемся подняться еще выше, чтобы найти подходящее место для лагеря. Рацию с собой не возьмем. У нас идет снег. До завтра. Связь в девятнадцать ноль-ноль».
День 15 апреля стал для нас поистине драматичным. Утре было ясное, но с полудня началась непогода. В два часа я связался по радио со вторым отрядом.
— Мы начали подъем на второстепенную вершину, — говорил Лионель встревоженным голосом, — а в десять часов перед нашими глазами по всему юго-западному склону пронеслась лавина. Вряд ли что могло уцелеть на ее пути.
— И ты думаешь, что группа Пьера… — Дальше я не мог продолжать.
— Мы уверены, что произошло несчастье. Нам никогда еще не приходилось видеть таких лавин.
Всех нас охватила жгучая тревога. Но что делать? Чего ждать? Мне вдруг пришла мысль связаться с ними: Пьер знал, что в два часа дня я должен быть «в эфире». Включаю рацию.
Через несколько минут, тянувшихся бесконечно долго для нас, послышался словно воскрешенный из небытия голос Пьера. Он рассказал о том, что произошло.
С утра по леднику «Трона» прошло несколько обычных по размерам лавин. Это вынудило первый отряд отложить время выхода. Но потом стало ясно, что подъем отряда на «Грушу» просто бессмыслен. Совсем не оставалось времени на то, чтобы, поднявшись на достигнутую вчера высоту, успеть подготовить хоть еще один участок подъема. Лучше было подождать усиления группы. И как раз в тот момент, когда наши товарищи покидали Лагерь-1, чтобы осмотреть ледник, с верхних склонов обрушилась лавина. Ее размах был просто невообразимым. Конечно, Пьеру приходилось уже не однажды видеть в Гималаях лавины, и он давно знал, что по своим размерам, скорости и мощности они несравнимы с альпийскими. Но сейчас его группа окончательно убедилась, что Жанну — вершина, совсем не похожая на другие.
Я поспешил успокоить Лионеля относительно судьбы группы Леру и попросил его остаться на месте, чтобы завтра же продолжить наблюдения в поисках пути подъема. Впрочем, у нас не было выбора. Нужно пробовать свои силы с южной стороны либо возвращаться во Францию. А вечером в базовый лагерь вернулись наши друзья, которые чудом спаслись от катастрофы.
Было ли это предупреждением судьбы? Стоило ли полагаться на чутье альпинистов или взывать к милосердию всевышнего? Еще вчера наши товарищи были на контрфорсе. Ну, а если бы программа наших действий была составлена с опозданием на день, их бы навечно погребла под собой лавина…
Устройство надежной дороги и закрепление перильных веревок потребовали несколько дней напряженной работы на сложном маршруте между лагерями II и III. Лионель и Рене 16 апреля достигли плато, Морис и Робер там были 17, Пьер и Жан — 18, мы с Гидо подошли к ним 20 апреля. Кулуар, уводящий вверх от Лагеря-II к снежно-скальному гребню, затем сам гребень, крутые ледовые склоны на восток от него, выше косая полка-«камин», забитая снегом, были поочередно пройдены первовосходителями и затем обработаны для продвижения всей команды и носильщиков. В лед и скалы загоняли крючья, на них навешивали веревочные перила общей длиной в четыреста метров.
Мы продвигались вперед испытанным методом. Восемь альпинистов, разбитые на связки[37], образовывали четыре группы. В каждую из групп еще входили два или четыре шерпа. Порядок следования групп менялся. По проложенному маршруту вперед выходила одна из отдохнувших групп (обычно последняя), которая, как бы поднявшись на плечах впереди идущих, вносила и свою лепту в общее дело, отвоевывая у вершины следующий участок.
Такая тактика хорошо оправдала себя еще во время восхождения на Макалу (8470 метров), поэтому она была принята и при подъеме на Жанну. Мы придерживались таких правил: подъем на максимально допустимую высоту, обработка пройденных участков и затем быстрый спуск на такую высоту, чтобы мы могли быстро восстановить свои силы. Таким образом, четыре связки нашей экспедиции представляли большую ударную силу, и я не мог представить препятствия, которого мы не смогли бы преодолеть.
Начиная с 29 апреля центр тяжести нашей экспедиции, если так можно сказать, переместился в Лагерь-1 II, где было сосредоточено почти все снаряжение и оборудование, необходимые продукты и находились все альпинисты нашей экспедиции, шерпы, доктор и повар.
Здесь был воздвигнут городок из дюжины палаток. Несмотря на большую высоту (около 6000 метров), лагерь был хорошо оборудован, так что можно было в свободное время отдыхать со всем комфортом.