В следующую минуту он отскочил в сторону, прихрамывая, побежал к сугробу и скрылся за ним.
— С тобой напромышляешь, — услыхала Варька над головой.
Она медленно поднялась с колен. Луна была за спиной Власина, и его лицо казалось черным, как графит. Она зажмурилась и ждала своей участи, как только что песец. Неожиданно сквозь прищуренные веки увидела на горизонте багровую каемку солнца. Отсюда с холма оно еще было видно. И облака в той части неба светились как бывало летом, когда солнце сутками висело над землей, промороженной до самых глубин.
Власин тронул Варьку за плечо.
— Беги домой. Я их сам, может, десяток отпустил нынче. Бить рука не поднимается. Другое дело, когда уже замерзший…
Как лучи солнца, пронзило Варьку ощущение огромного счастья. Ей стало легко и весело, и она засмеялась:
— Я побежала!
Она припустила вниз с холма, на ходу подпрыгивая, как девчонка. Уверенная, что ей вслед, улыбаясь и укоризненно покачивая головой, смотрит Власин, зашла за огромный ледяной торос, остановилась, перевела дух, осторожно выглянула. Ее разбирал смех. Власин думает, что она бежит домой, а она будет провожать его взглядом, пока его фигура не растворится в снежном море. Но Власин стоял на холме и был похож на кусок скалы, обдутой со всех сторон ветрами.
Чинно и медленно пошла Варька к избушке. А когда оглянулась, Власин уже исчез. Прошла еще немного, скоро должен показаться огонек в окне избушки… Его не было. Варька положила на руку карабин.
Через сотню метров увидела избушку. Что-то странное в контурах домика, под самую крышу засыпанного снегом. Варька затаилась и прислушалась. По снежному насту бежали легкие серые змейки — перед пургой мела поземка.
Осторожно пошла вперед, готовая в любую минуту нажать на спусковой крючок. Холмы вокруг застыли в холодной неподвижности. А избушка… И вдруг она поняла: исчезла труба, а оконце, в котором должен желтеть свет лампы, чернеет прямоугольной пустотой.
Ветер крепчал. Тонкие иглы буравчиками впивались в лицо, а Варька не решалась подойти к дому. В посвисте ветра вдруг почуялись новые звуки. Они шли со стороны моря. Варька увидела мчавшуюся по льду собачью упряжку. На нартах белым кулем высилась человеческая фигура.
Нарты остановились у избушки. Человек медленно поднялся и захлопал себя по бокам, отряхивая снег.
Выйдя из своего укрытия, Варька подошла к нартам. Собаки вскочили на ноги, но не залаяли, а завиляли хвостами, признав в ней хозяйку.
— Заходи в избу, — пригласила Варька.
— Никак баба? — из меховых одежек послышался хриплый голос. — А Власин где?
— Скоро придет, — соврала Варька. — Капканы пошел проверять.
Гость отпустил собак, и они с лаем помчались за избушку. Тогда и он поспешил за ними следом.
Войдя в избушку, Варька увидела, что стекло выбито и на столе уже намело горку снега. Она заткнула подушкой дыру, зажгла лампу и бросилась к печи разводить огонь. Вошел приезжий. Сбросив у порога шубу, сказал:
— У тебя уже гость побывал. Свежие следы, — и, заметив удивленный взгляд Варьки, пояснил, — медведь хозяйничал. Еле собак успокоил.
— Медведь? Вот пакостник, стекло выдавил, трубу своротил.
— Они такие, — ответил приезжий, снимая просторный малахай. Перед Варькой стоял костлявый, с впалыми щеками и большим горбатым носом промышленник Парин, знакомый ей по Хатанге. Короткая бородка вокруг лица оттаивала, превращаясь из белой в пегую.
— Никак Варька, — пригляделся он. — Тот-то слух был, что Лешка не один прилетел. Как тебе в наших краях? Поди, по Хатанге скучаешь?
— Нет. Хорошо здесь. Светлые дни наступят, буду с Лешкой ходить проверять капканы. Летом рыбачить одному ой как несподручно. А вдвоем сколько наловим! И на гусей меня возьмет… А прилетит пушник, «Спидолу» закажем, швейную машину…
— Весело живете, — с нескрываемой завистью сказал Парин.
От Парипа несло псиной. Он жил с собаками в одной комнатушке и, когда ленился топить печь, брал их к себе на лежанку, грелся.
Ел он Варькину стряпню жадно, спросил:
— Поди, и вкуснее что найдется?
Варька уже потянулась к полочке, но передумала:
— Лешка вернется, тогда и будет полный обед.
— Что же, поеду к Лешкиной избушке. Может, его там застану.
Когда Ларин ушел, Варька пожалела, что лампу на оконце не пристроить. Не будет нынче Власину огонька. Да ничего. Ларин предупредит его. какой был возле избушки гость.
Решила Варька эту ночь не спать, ждать медведя. Взяла пачку журналов и села к столу, под керосиновую лампу. Читала медленно. Мысли были заняты другим. Положила возле себя карабин и полотняный мешочек с патронами. Припомнилось Варьке, как рассказывал ей Власин про Москву, про метро, в котором лестницы людей переносят. Она тогда еще спросила:
— Как это переносят?
Власин засмеялся:
— И ничего ты у меня не видела и не знаешь.
Она заспорила. Домов каменных в Хатанге сколько хочешь.
Поставь с десяток друг на дружку, как в Москве будут. И автомашины разные есть. Этим не удивишь. Самолетов сколько летает!.. Может, такие и москвичи не видели. А вот поезда, железную дорогу, да еще под землей, движущиеся лестницы не приходилось Варьке встречать на своем веку.
Слушала Власина, широко распахнув глаза, и даже картинки смотрела в журналах, а все не могла представить, как лестница бежит то вверх, то вниз.
Хотелось Варьке, чтобы Власин свозил ее в Москву, показал метро. И не заметила, как, склонившись над столом, задремала. Снилось ей метро как на цветной картинке, только ходил там огромный белый медведь и царапал поезда.
Варька очнулась. И точно: царапает медведь и тонко, по-собачьи, повизгивает. У Варьки ни страха, ни растерянности. Схватила карабин и в дверь…
От грохота выстрела заметался язычок пламени в лампе, темные тени запрыгали. Горячая гильза с дымком ударилась о деревянный пол.
Второй выстрел наполнил комнату горьким запахом сгоревшего пороха. В третий раз нажала Варька спусковой крючок и тут же услыхала отчаянный крик:
— Убила! Уби-и-ла!
Холодные мурашки побежали по спине, уронила Варька карабин, бросилась к двери. Белые косые строчки снега пересекали темень.
Затарахтел коробок, чиркнула спичка. В ее тусклом свете проступили знакомые черты:
— Не вздумай еще пулять. Совсем обалдела.
— Лешенька, — простонала Варька, — ты не ранен?
— Собаку убила. Кто же стреляет через дверь, дура-баба! Хоть бы глянула, кто там.
Варька всхлипнула. Власин прикрикнул:
— Цыц! Натворила делов и нюни развозишь. Марш! Зови гостя!
Так он еще с ней не разговаривал. Варька покорно накинула на плечи доху, вышла в метель. Прислонилась спиной к срубу, стараясь подавить рвущиеся из груди рыдания.
Парии, зайдя в избу, покачал головой, укоризненно сказал В ласину:
— Сурьезная у тебя баба. Сразу пулять. А если бы в человека?
Варька молча ставила на стол еду. За столом шел разговор о нынешнем промысле. Ларин жаловался, что за всю зиму добыл не более трех десятков песцов. Варька страшно удивилась: Власин за это время принес домой более сотни. Но тут же изумилась еще раз, когда он в тон Ларину стал жаловаться на плохой год, уверяя что добыл всего тридцать пять зверьков. Промышленники не говорили правды, чтобы не накликать беды. Полностью раскроются их успехи весной, когда прилетит приемщик пушнины.
В прошлом году Власин сдал приемщику сто тридцать шкурок на семь тысяч рублей, а нынче прицел на две сотни.
Вдруг Варька услыхала:
— Варюха, летом переедем на участок Ларина, южнее и к полярке ближе. Оттуда всегда по радио можно с Хатангой связаться, если медицина тебе понадобится. Вызвать можно…
Варька во все глаза смотрела на Власина: для чего ей медицина? И вдруг все поняла. Огнем опалило щеки, — не от стыда, а от счастья… Прочно они вошли в жизнь друг друга…
Варька вскочила:
— Я вам еще рыбки поджарю. — А потом уже от печки: — И сегодня пойдем на солнце смотреть…
Об авторе
Щипко Леонид Максимович. Родился в 1927 году в городе Черкассы УССР. Окончил Криворожский горнорудный институт. В настоящее время работает корреспондентом газеты «Водный транспорт» по Енисейскому бассейну. Член Союза журналистов СССР. Автор книг рассказов «Девушка с косой» и «Звездочка загорается» и многих статей и очерков, которые печатались в периодической печати. В нашем сборнике публикуется впервые. Сейчас работает над повестью о полярном путешественнике капитане Шваненберге и очерком о гидрографах «Тракторы уходят в море» для нашего издательства.
Владимир Бардин
ВНИЗ ПО МЕРИДИАНУ
Очерк
Фото автора
Заставка худ. В. Чернова
«Обь» еще долго стояла у причала. Люди все прощались и прощались. Жали руки и целовались, перегибаясь через литые металлические борта. В последний момент на палубу перелез один из провожающих. Это не был обычный нарушитель. Это был участник одной из первых антарктических экспедиций. Он улыбался и смотрел грустными лучистыми глазами. Он хотел уплыть тоже, это было ясно, хотя он не произнес ни одного слова. В это время «Обь» стала отходить, и бедняга был передан в руки «таможенной стражи».
А тем временем берег удалялся от нас. Лица, фигуры провожающих на берегу размывались, сливались в топкую серую полоску. Оттуда уже как единый вздох доносилось: «До-сви-дани-я! Сча-стли-во-го пла-ва-ни-я! Ждем вас на бе-ре-гу!.. Бе-ре-гу… бе-гу…у-у…» И все смолкло.
Был пасмурный осенний вечер. Совсем рядом, как сквозь матовое стекло, светились огни Ленинграда. Но мы уже расстались с родной землей, и весь уклад нашей жизни разом переменился.
«Как ножом отрезало!» — сказал кто-то на палубе.
На выходе из канала в корабль уперся луч прожектора. Со сторожевой вышки крикнули в рупор: «Какой корабль? Куда следуете? Сколько команды на борту?» С капитанского мостика ответили: ««Обь», идем в Антарктиду, 73 команды, 138 экспедиции».