го оленя на веревках! И неизвестно, что ждет нас дальше. Тропы, даже намека на тропу, нигде не видно. Нужно идти вдоль хребта, искать место, пригодное для спуска каравана. Но где оно, это место? На этот вопрос не мог ответить никто. Не знал этого и Григорий.
Мы решили переждать бурю здесь, наверху, и позже попытаться спуститься в долину.
Скоро небо сплошь покрылось огромными, тяжелыми, казавшимися неподвижными облаками. Они проглотили солнце. Потом, словно обжегшись, выплюнули его раз-другой, каждый раз изменяя окружающий пейзаж. То, освещенный вынырнувшим солнцем где-то у горизонта, он становился радостно-весенним. То вдруг, погруженный в фиолетовый сумрак, наполнялся отчаянием и безысходностью! Выхваченные солнечными лучами скалы и белый ягель на переднем плане подчеркивали в глубине почти ночную темноту.
Где-то далеко грозно зарокотал гром и ворчал не переставая, приближаясь и усиливаясь. Наконец совершенно стемнело и хлынул дождь. Гром оглушающе взорвался прямо над головами, бесконечно повторяясь в горных хребтах. Раскаты не успевали затихать, догоняя друг друга. Молнии вонзались в скалы совсем рядом. Дикий шабаш продолжался около двух часов.
Потом дождь перестал. Солнце опять, словно случайно, прорвалось сквозь тучи. Оказалось, что на земле еще день и светло. Сбросив мокрые накидки, мы подошли к краю пропасти. Под ногами обрывалась и уходила в туман отвесная стена. Как же могла здесь тропа вести с перевала вниз? Вероятно, за сорок лет местность сильно изменилась. Ливни, снегопады и лавины начисто уничтожили тропу. Сегодня спуск по отвесной стене оказался просто невозможен. Как только ребята попытались сделать первые шаги, вниз пошли камнепады. Намокшая почва не держала человека. Даже глубоко воткнутый ледоруб не давал нужной опоры. Достаточно было только подумать, что можно опереться на этот камень, как он срывался вниз, увлекая за собой целую лавину. Но мы все же решили рискнуть. Отправив проводников с оленями в обход искать пологий спуск, мы, разделившись на две бригады по четыре человека, стали собирать камни, какие только были в силах поднять. Подтащив камень к краю пропасти, мы скатывали его, причем точно с одного и того же места. Сначала нам показалось, что вслед за камнем обрушится вся гора. Потом лавины становились меньше. И вот первая пара рискнула начать спуск. Связавшись и подстраховывая друг друга, двое поползли вниз. На их долю досталось еще много камней и оползней. Когда они ушли в сторону настолько, что камни, обрушенные идущими за ними, не могли уже их задеть, пошла вторая пара. В третьей паре шли режиссер и Анатолий. Начальник похода с напарником были замыкающими.
Когда наконец все оказались в долине, болотистая, зыбкая почва, уходящая из-под ног, как мягкая перина, казалась нам твердой и непоколебимой.
Итак, мы причалили выше Базыбая, на левом берегу Казыра. Совсем близко днем и ночью рычал порог.
Река здесь словно приостанавливается, чтобы начать набирать скорость перед грозным препятствием. Вода становится темнозеленой и, как бы загустев, устремляется дальше к первым камням.
Если прозевать удобное место причала, можно угодить в порог без разведки, без подготовки, и тогда…
Крепко-накрепко привязав плоты, все пошли знакомиться с Базыбаем.
Разведка — это залог благополучного сплава, вся картина должна быть совершенно ясной. Самое важное — изучить «главную струю». Если плот удастся удержать на гребне этой струи, можно гарантировать удачное прохождение порога. Надо разглядеть все камни, торчащие из воды, и подводные, едва прикрытые водой, за которые может задеть плот. Эти камни, пожалуй, самые опасные. Если засесть на таком камне, катастрофа неизбежна. Река разобьет плот и выплюнет лишь отдельные измочаленные бревна. Сколько раз надо пройти вдоль порога, спускаясь к воде и поднимаясь на самые высокие точки берега, прежде чем вся картина с фотографической ясностью отпечатается в памяти! Сколько бревен и здоровенных ветвей надо притащить и перебросать в разных местах порога, чтобы попытаться разглядеть все ожидающие плот ловушки!
Конечно, главная ответственность за людей и за плот ложится на лоцмана. Команда должна верить ему и беспрекословно и молниеносно выполнять его приказания, часто только по жестам понимать их в этом грохочущем аду.
Поэтому нашего лоцмана можно было встретить у порога в любое время. Он еще и еще раз старался полнее понять его характер, разгадать его секреты.
Мы перенесли на плечах все имущество, включая лодку, по «обносу» и разбили лагерь внизу, на берегу улова.
А плоты остались наверху голыми и одинокими в ожидании подвига или героической гибели.
Стемнело. Костер догорал, и в черной золе изредка, точно волчьи глаза, вспыхивали алые потухающие угли. По-прежнему рядом неустанно ворчал Казыр, ворочая камни. Казыр устал слушать наши споры и злился. Весь вечер мы проспорили о том, как быть дальше. Первая попытка послать через порог нашего разведчика — малый плот — окончилась неудачей.
На полном ходу «Малыш» храбро ворвался в пенящийся порог и… с размаху влез на каменную плиту в нескольких метрах от противоположного берега.
Интересно, сколько столетий дожидалась его эта плита? Во всяком случае нам пришлось попыхтеть, чтобы снять плот оттуда. Не могли же мы подарить Казыру «Малыша». Пригодные для постройки нового плота деревья росли далеко от берега, в тайге. И начинать все сначала было выше наших сил. Мы слишком устали. Значит, надо вернуть беглеца чего бы это ни стоило.
Валентин на долбленке, много раз уже выручавшей нас, переправился через улов ниже порога и взобрался на неприступный берег. Как кабарга, он карабкался по скалам, пока не очутился как раз над плотом. Но спуститься на него не смог даже он.
Тогда Вадим, наилучший охотник и спиннингист, после нескольких попыток бросил прямо в руки Валентину леску с грузилом. К леске привязали тонкий капроновый шнурок, а уже к нему капроновую альпийскую веревку. Таким образом, между нами и Валентином протянулась тонкая, но прочная связь. Выбрав подходящее надежное дерево, прилепившееся на самом краю скалы, Валентин обвязал ствол веревкой, спустив предварительно ее до самого плота.
С ловкостью лихого матроса он спустился на плот и привязал конец к подгребице, прихватив и центральное бревно. Взобравшись обратно, он распустил узел, державший веревку, и мы всей командой потянули заарканенный плот, пытаясь стащить его на воду. Это оказалось нелегко. Обливаясь потом, мы бились несколько часов, пока плот вдруг соскочил с плиты на воду, попытался рвануться и удрать, но, подчинившись нашим усилиям, грациозно описал по воде полукруг. Под ликующие вопли его подтянули к берегу и крепко привязали. После этого эксперимента мы до хрипоты проспорили целый вечер, решая, что делать дальше. В лагере образовались две партии. Одна считала, что единственный выход — идти на большом плоту через порог с командой на борту. Иначе грозит опасность потерять плот, а рубить новый — это еще неделя задержки. А продукты кончаются, охоты здесь нет, ну и…
Явное меньшинство, состоящее из более осторожных людей, уговаривало рискнуть еще раз и спустить плоть без людей, подробнее изучив порог.
Начальник похода, кажется, склонялся примкнуть ко второй партии.
Решение отложили, согласившись, что утро вечера мудренее. На ночь подбросили дров в костер и уже собирались спать, когда случилось происшествие, все изменившее и стоившее нам очень дорого.
Жалобный, будто детский, голос раздался в тишине. Кто-то кричал в тайге за рекой. Порой к кричащему присоединялись еще несколько голосов, сливаясь в странный, трагический хор.
— Дяденьки, помогите! Товарищи, милые, спасите нас! — И тут же вспыхнул и запрыгал в тайге неверный огонек факела.
Валентин, схватив винчестер и выстрелив в знак того, что сигнал принят, бросился в долбленку и исчез в темноте. Слышен был только плеск весла да тяжелое дыхание, постепенно растворившееся в грохоте порога. Мы столпились у самой воды и ждали. Через несколько минут лодка появилась из темноты. Кроме Валентина, в ней сидели еще двое.
— Скорее, ребята! Смените меня кто-нибудь, я выдохся! А их там еще целая куча! — кричал Валентин.
Один из прибывших еле двигался, сильно хромая. Игорь бросился на смену и через некоторое время высадил еще двоих. Все четверо были девушки. Вот уж действительно чудеса! Откуда, кто такие, каким образом очутились в тайге? Но они только плакали навзрыд, прижимаясь друг к другу. Понять было ничего невозможно. А ребята перевозили все новых гостей, пока население лагеря не увеличилось почти вдвое. Оборванные, дрожащие от холода и волнения, измученные и худые, голодные как волчата… Выяснилось, что это студенты Уральского политехнического института. Сплавляясь по Верхнему Китату, они потеряли на порогах оба свои салика с имуществом и продуктами. К счастью, никто не погиб. В довершение всех бед одной девушке накануне катастрофы из мелкокалиберки случайно прострелили ногу, она сильно распухла, так что пострадавшую пришлось нести на руках. Уже шесть дней они брели по тайге, без компаса, без карты, питаясь ягодами и кореньями. Шли из последних сил, поддерживая друг друга, теряя надежду выбраться, когда вдруг в темноте увидели огонь нашего костра.
Рано утром, когда гости еще спали, а мы, лежа в спальных мешках, обсуждали происшествие, в палатку влез начальник похода и, глядя на режиссера стальными, немигающими глазами, спросил:
— Вы будете снимать сплав через порог? Мы решили идти, не оставляя плота!
Вопрос был задан явно для проформы, так как даже экспедиционной собаке было ясно, что снимать мы обязательно будем.
— Все уже готовы, скоро пойдем! Становитесь на точки! — Такое решение было несколько неожиданным, но в глубине души все были ему рады, хотелось скорее закончить путь, да и простреленная нога девушки вызывала беспокойство. Мы молниеносно одеваемся, берем камеры и идем на точки. Они уже давно выбраны. На верхней, у входа в порог, становится Марат. Он скрыт от меня скалой, чтобы случайно не влезть в кадр. Его задача снимать плот на верхнем, открытом участке и схватить момент, когда, подхваченный главной струей, он меняет скорость и, как по команде, бросается в о