ядом на землю. Но бассейн совсем сух, давно в нем не было воды.
Позади меня никого: все яхты прошли колодец и сейчас уже где-то далеко.
«Я добрался до колодца, — рассказывал потом Жуков, шедший впереди всех, — и остановился отдохнуть, подождать остальных, но тут подъехала невесть откуда взявшаяся грузовая машина. Выяснилось, что ее путь тоже через Байчагыр. Решили ехать вместе. Свернули влево. Ветер теперь дул сбоку, хороший. Не торопясь выбрались из долины. С пригорка оглянулся: паруса сзади, не так уже и далеко.
Обгоняю машину по обочине. А шофера заело: он — газу. Я тоже подобрал парус потуже и… снова впереди. На спидометре шестьдесят — семьдесят километров. Так мчались с переменным успехом с полчаса, а тут ветер стал стихать, и машина ушла.
Начались широкие такыры. Пошел галсами в лавировку. Снова быстро — кочки замелькали. Тут стемнело. Но иду вдоль дороги, знаю точно, что направление верное. Скоро огонь на мачте показался. Собаки залаяли. Приехал!»
Два дня прожили на Байчагыре, базе геофизиков, — пара вагончиков на колесах, довольно уютных, с водяным отоплением, электрическим светом. Вокруг землянки — склады. Вертолет раза два-три в неделю прилетает из Нукуса.
Отдохнули, отмылись. Отремонтировали яхты. Проклеили поломанные усы гиков, разошедшиеся полосы мачт. Наложили бандажи из стеклоткани, еще раз промазали сверху эпоксидным клеем. Подварили оси задних колес к накладкам на поперечинах: электросварка в этих местах не выдержала из-за сильных нагрузок на колеса.
Побывали в гостях у пастухов, чья юрта стояла невдалеке от базы. Попробовали айран из овечьего молока и шубат, приготовленный из верблюжьего молока с рисом. Айран и шубат — основная пища летом в пустыне, великолепно утоляют жажду и очень питательны.
А на следующий день ушли на яхтах на такыр. Чуть блестит под солнцем ровная, как асфальт, поверхность. Только трещины разбегаются в разные стороны, поэтому кажется, что такыр выложен плитами причудливой формы. Ходить по такыру — одно удовольствие. Правда, иногда так разгонишься, что сердце уходит в пятки.
Когда вся группа идет в одну сторону, яхты постоянно меняют положение относительно друг друга — то одна вырвется вперед, то другая. Кажется, что кто-то держит в руках невидимые нити и поочередно вытаскивает яхты из общей группы.
В небе загудел самолет. Летчик, соблазнившись невиданным зрелищем, свернул с курса и начал «облетывать» нас.
Кешка высунулся было из корпуса, услышав шум мотора, но при виде самолета преспокойно улегся на прежнее место. Все пролетавшие над нами самолеты снижались: летчики показывали пассажирам сооружение на колесах и с парусом на мачте.
Мы исходили такыр во всех направлениях и по ветру, и против. Изрядно устали. Собрались поделиться впечатлениями. Только неугомонный Жуков еще долго носился по такыру. Около нас он втугую выбирал шкоты, накренял яхту и, задирая одно колесо в воздух, виртуозно проходил мимо.
Скорость яхт на такырах— около восьмидесяти километров в час. Вообще же рекорд, показанный колесными яхтами, — около ста тридцати километров в час.
Интерес к этим яхтам весьма повысился после Транссахарской экспедиции весной 1967 года. Спортсмены шести стран Европы и Америки пересекли пустыню Сахару с севера на юго-запад через Алжир и Мавританию. Это была сенсация — две с половиной тысячи километров под парусами по суше! Журналисты и обозреватели сравнивали успешно закончившуюся экспедицию с достижениями Хейердала, Бомбара, Чичестера, называя ее участников Колумбами XX века. Организатору и руководителю экспедиции генералу французской армии Жану дю Буше была присуждена символическая золотая медаль как первому навигатору Сахары.
Примерно с этого времени и появились сообщения о колесных яхтах в печати, хотя официально они были признаны как технический вид спорта еще в 1960 году. Тогда была организована Международная федерация колесных яхт. С 1963 года стали проводиться первенства Европы, а также других континентов.
Несмотря на то что колесные яхты считаются новым видом спорта, идея их далеко не нова. Представьте себе раскаленную землю древней пустыни. Тишина, покой, только, осыпаясь, шуршит песок. На горизонте чуть приметное облачко, путник бы вздохнул с надеждой: может, хоть на минуту набежит на солнце, накроет тенью! Но, нет. Это всего лишь гонец на колеснице с белым парусом. Он несет весть о том, что великий Тутмос III достиг Евфрата…
Первые изображения парусных колесниц найдены в Египте и отнесены к XV веку до нашей эры. Древние египтяне были умелыми лодочниками: их иероглиф — парусная лодка — означал «плыть вверх по реке». Может, после падения Египетского государства об этом способе передвижения забыли? Упоминания о колесных яхтах можно найти и в летописях. Из «Повести временных лет» известно, что князь Олег, переправившись через Черное море во время своего похода на греков в 907 году, «повелел своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. Когда ветер стал попутным, надулись паруса, и корабли пошли с моря к городу Царьграду». Итог этой выдумки: увидали греки, испугались и сказали: «Не губи города, согласимся на дань, какую хочешь!»
Несколько позже — в XVII веке — принц Оранский построил колесные яхты по чертежам Симона Стевина. Это были многометровые тяжелые лодки на высоких колесах. В них могло разместиться по десять — двенадцать человек, ведь цель их постройки — прогулки. Основным недостатком яхт было то, что они ходили только по ветру.
Это лишь основные моменты из истории парусных колесных яхт, но они свидетельствуют о том, что люди вновь и вновь обращались к колесным яхтам.
А вот и факт, относящийся к нашему веку. В 1910 году в петербургском журнале «Яхты» была напечатана статья «О колесном экипаже, движущемся под действием ветра». Автор ее П. Кепп указывал на возможность передвижения колесных яхт не только в степных, но и в лесостепных районах, по грунтовым дорогам, даже по паровому полю, причем «при совсем небольшом ветре в два-три балла с хорошей скоростью».
Успехи науки и техники позволили применить для колесных яхт легкопрочные сплавы, паруса из тончайших синтетических тканей. В результате были созданы изящные, легкие экипажи, имеющие очень простые технические решения. Ныне колесные яхты возродились вновь!
Первые образцы современных яхт были спроектированы у нас инициативным КБ при клубе туристов Куйбышевского района Москвы. Отечественные парусные экипажи имели эксплуатационные характеристики, отвечающие международным требованиям.
В июне 1969 года для пропаганды нового вида спорта и туризма, проведения ходовых испытаний опытных образцов яхт, определения их технических характеристик была организована первая экспедиция колесных яхт по Приаральским Каракумам и Северным Кызылкумам. Яхты оказались маневренными, легкими в управлении и шли с высокой скоростью.
И вот теперь мы участвовали во второй экспедиции — от Арала до Каспийского моря, от Кунграда к заливу Кара-Богаз-Гол. Нам предстояло проверить яхты на скорость при продолжительном движении в наиболее неблагоприятных условиях.
Яхты идут по «дороге»; пара машин проехала, не больше. Правое подветренное и переднее колесо умещаются в колее. Левое высоко подскакивает, наезжая на кочки. Скорость километров за сорок. Серый комок вдруг выскочил из-под переднего колеса и помчался поперек нашего курса. Крутой поворот направо, вслед за зайцем. Но не тут-то было, нам с зайцем не по пути. Пришлось, опомнившись, сворачивать на прежний курс.
Порывы ветра сдувают в сторону, прямо уносят с дороги. Из-за этого яхта идет зигзагами, приходится подруливать. Внезапно под левым колесом открылась яма, объехать уже не успеваю. Бросаюсь на правую лапу, чтобы облегчить удар. Яхта подскакивает, крякает. Парус медленно, плавно валится на бок. Пробежав еще немного, яхта останавливается. При ударе мачта выскочила из гнезда; надо, видно, еще сильнее обтягивать ванты. Все вместе, вшестером, ставим ее на место. Поломок никаких. Три минуты задержки и — дальше.
Прошли еще один колодец. На небольшом насыпном бугре низкая кладка. Вокруг бесчисленные следы овец, земля истоптана. Рядом копают новый ствол; кто-то чуть не угодил в него колесом. Постепенно растянулись по степи, разбрелись в стороны. Издалека наши цветные паруса, как яркие цветы на блеклом фоне выцветшей земли.
Передние два паруса остановились. Петров и Жуков показывают «Стоп!». В низине сплошные кочки. Заскочишь сюда на полном ходу, наверняка поломаешься. Километра два яхты тащили на себе.
Судя по времени, мы должны быть где-то в районе урочища Кокбахты. И действительно, скоро показались полуразвалившиеся могильники. Сбавив скорость, потихоньку пробираюсь между камнями. Остальные яхты объехали могильники стороной и на полном ходу уже подъезжают к колодцу. Около него пригнанные на водопой верблюды. Тут же несколько стреноженных лошадей, ослы. Яхтам приходится прорываться сквозь стадо, лавируя между верблюдами. А те, никогда в своей жизни не видевшие таких оригинальных машин, испугались. Встают на дыбы, лягаются (чего мы в свою очередь тоже никогда не видели). Ослы орут на высоких нотах, не менее высоко задрав головы. Стреноженные лошади оскалили зубы и выделывают круги на месте. Через несколько мгновений все бросились врассыпную: ослы и верблюды, вскидывая задами, понеслись прочь, а мы на своих «шайтан-арбах» помчались дальше, оставив ошеломленных табунщиков наедине с лошадьми.
Совсем рядом огромный Байментакыр. Узким языком протянулся он на несколько десятков километров. Но наш компас показывает в другую сторону. Там увал Карабаур — пуп Устюрта, высшая его точка. Дорога теперь пробирается между холмами. Иногда поворачивает прямо на ветер, тогда паруса не тянут, и приходится уходить от дороги, с трудом поднимаясь на холмы и с неменьшим трудом спускаясь. Отойдешь подальше — поворот и снова обратно. Это называется «идти галсами».
Повсюду норы песчанок, встречаются целые колонии. Они наши самые страшные враги. Если колесо попадет в нору, яхту заносит, на полном ходу ставит чуть ли не поперек курса, вот-вот опрокинет! Поэтому, когда идешь по целине, приходится быть очень внимательным. Да еще почва на крутых склонах мягкая, изрытая весенними ручьями — колеса глубоко вязнут.