Теперь нам здесь загорать, пока «Шовэко» не даст команду закончить рекламную кампанию. И тогда уж пошлют за нами. Ясно. Все-таки конкуренция конкуренцией, а мертвецы в таком деле нежелательны.
Но кто же нам подложил эту свинью? Рамантсо, этот темнокожий владелец катера? Он бы тогда неплохо заработал: двойная оплата, так как поездки на остров и обратно оплачивают двое хозяев, к этому еще чаевые за ночную работу с двигателем, когда мы беззаботно дрыхли. Возможно, но не доказано. Проклятье, я не гожусь на роль частного сыщика, вынюхивание и слежка никогда не были в моем вкусе.
Но я тоже влип, будь оно все неладно! Отпуск улетел, в любом случае вернусь домой с какой-нибудь сотней QSO — курам на смех, если вообще вернусь. Возможно, я высохну наподобие воблы или первый же ураган сметет меня в пучину.
Стоп, не раскисать!
Нужно что-то предпринять, мы должны совместно что-то сделать — были должны, точнее говоря. Интересно, как мало, оказывается, может выдержать экспедиционный отряд, если люди в нем случайные, не ставшие одним целым. В принципе мы все с самого начала идем каждый своей дорогой. Болден делает карьеру, Хокансон зарабатывает, я собирался установить связь с особо отдаленными любителями и получить признание в радиоспорте. Теперь же нас вообще связывает лишь недоверие и подозрительность…
А что будет с Алин? Ее родные и друзья в Маджунге, конечно, позаботятся о ней. Пусть она меня сочтет за негодяя, но я с ней должен сейчас же поговорить. Может, она уже пораскинула мозгами, как нам отсюда выбраться».
Алин словно подменили. «Что мужчины собираются делать? — набросилась она на Гарольда. — Пока ничего? Почему они не запрашивают помощи по радио?»
— Станция не работает, повреждена.
Она побледнела.
— И вас никто не будет искать?
— Возможно, нет.
— Должны же заметить ваше отсутствие.
— А твое? Тебя никто не хватится?
— Отец знает, что я в отпуске. Если Рамантсо ему ничего не скажет…
— Итак, тоже «возможно», как у нас.
Она нервно зажгла сигарету.
— Сперва ты заманиваешь меня на остров, а потом не знаешь, как отсюда выбраться. Увези меня отсюда — это твой долг, слышишь?
Гарольд засунул руки в карманы.
— Не будь смешной. Ты сама побежала за мной, а теперь хнычешь при первых же трудностях. И вот что я тебе скажу: отныне все будет иначе. Мы соберем все консервы и всю питьевую воду и станем выдавать по порциям, по каплям всем четверым. Или мы останемся живы все вместе или погибнем.
Она глядела на него как на помешанного:
— То есть, мои запасы… Ты… ты…
Отшвырнув недокуренную сигарету, Алин, задыхаясь, стала карабкаться к вершине холма, где стояла радиола латка.
Истеричная баба! Кто виноват, что она поверила пустой болтовне о киносъемке? Он медленно поднимался за ней следом.
Болден сидел за столом и изучал мореходную карту. Он все еще был небрит, но, казалось, снова обрел присутствие духа. Гарольд видел, как Алин, о чем-то переговорив с ним, была уже на пути к Хокансону, который в этот момент плескался в своей любимой бухточке.
Болден поднял голову. — Начинаете проявлять самостоятельность, а? Француженка только что на вас жаловалась.
— Вы не считаете разумным объединить продовольственные запасы?
— Послушайте, Деннис, — Болден усадил Гарольда в кресло рядом с собой. Он снова избрал доверительный тон, как два дня назад во время спора о рекламном тексте, — мы все висим сейчас на одном суку или, если угодно, в одной петле. Может, вы придумаете что-нибудь? Вы ведь находчивый малый. Постарайтесь, а я уж об этом распишу фирме. Сделайте какое-нибудь временное приспособление, чтобы у нас наконец снова был ток.
— Бесполезно. Я уже испробовал все возможное. Они «починили» все, что могли, сэр.
— Вы подозреваете девушку?
— А что, я не вправе был спросить у нее о частях двигателя? Я за ясность, сэр, и отдаю себе отчет в своих вопросах.
Болден придвинулся еще ближе.
— А что вы думаете о Хокансоне? Ведь вы с ним как-то близки.
«Ага, теперь ты начинаешь стравливать нас друг с другом?»— подумал Гарольд.
— А вы действительно считаете, что тут замешан Хокансои?
— По секрету, Деннис: тот, кто серьезно спрашивает девушку об отсутствующих частях мотора, тот вряд ли вывернул их сам.
— А если это просто трюк?
— Мне понятна ваша осторожность. Раньше мы слишком часто говорили друг другу пустяки. Надо с этим покончить. Очевидно, мы лучше поймем друг друга, если узнаем друг друга ближе.
— Сюда идет Хокансон.
— О’кэй!
Хокансон приковылял к столу.
— Хорошо заниматься рыбной ловлей, — сказал он и бросил на землю двух жирных рыб. — Сидишь себе, никого не раздражаешь. — Он улыбнулся Гарольду. — Не вырываешь у девушки ее лакомства, даже намекать на это не надо.
— При известных условиях она поделится не только лакомствами, — сказал Болден. — Но сегодня вы могли бы нам приготовить что-нибудь на обед, Хокансон. При всем раздражении вряд ли мы сможем отвыкнуть от обедов.
Войдя в палатку, Болден воткнул вилку бритвы в батареи, и скоро повсюду стал разноситься запах его одеколона. Потом он надел свою все еще ослепительно белую тропическую куртку и принялся ждать, когда накроют на стол.
Они ели, не произнося ни слова. Потом Гарольд вытащил транзистор и, не задерживаясь на музыке, стал водить с раздражающим треском по всему средневолновому диапазону.
— Чего ты ищешь? — поинтересовался Хокансон.
— Может, они скажут о нас что-нибудь в выпуске новостей.
— Вот не знал, что ты — шах персидский, — хмыкнул Ральф.
Болден настороженно следил за ним.
— В Штатах не заметят, если «1G5AA» замолчит. Ведь это могло бы быть вызвано плохими условиями приема на коротких волнах. Единственная фирма, которая это определенно отметит, — «НРР». У нас ни у кого нет с ней связей?
— А вы остряк, сэр. И много у вас в запасе таких шуточек?
Гарольд прижался ухом к динамику.
— Ракото! — шепнул он. — Наш знакомый из Маджунги, которому Ральф отвалил десять долларов за лампы. Если другие не заметят, то он-то уж определенно насторожится…
Болден махнул рукой.
— У него нет средств. Он не сможет нанять даже моторную лодку.
— Вы не знакомы с кодексом радиолюбителей. Как только Ракото что-нибудь заметит, мы будем в зоне внимания множества станций. Потом кто-нибудь свяжется со спортивным аэроклубом или владельцами яхт. В Тананариве живет Виктор, «5R8BC», он сидит в гавани Таматаве с целой командой любителей — Луис, Мишель, Рауль, я с ними еще из дому держал связь.
— Ну, и что это даст нам? — скептически молвил Хокансон.
— Это экипаж французского государственного катера, который дважды в год обходит Кергелен, Новый Амстердам и Святого Павла: меняет люден на спасательных станциях. Ребята будут тут на своем дредноуте через два-три дня, как только возникнет подозрение, что мы исчезли.
— Все это умозрительно. — Болдена, казалось, не убедили слова Гарольда. — Откуда вы знаете, что эти люди сейчас не плывут где-нибудь в Южном море? Кроме того, появление французов в смысле интересов фирмы было бы мне не так уж приятно.
— Ах, так, значит, французам вы бы не дали себя спасать, сэр?
— «Спасать», «спасать»… — Болден воздел руки к небу. — Пожалуйста, не ведите себя так, словно мы уже идем ко дну. Мы не можем капитулировать только из-за того, что автобус отправился без нас. Бы полагаете, что наши боссы поняли бы такую капитуляцию? За этим месяцем последуют другие, а мы все, и вы и я, хотим и в дальнейшем иметь хорошую работу… Давайте-ка остановимся на одном Ракото.
Гарольд выключил транзистор и положил его на стол.
— Есть более близкие станции. От нас до Коморов сто тридцать километров, до Глориозо столько же, до Гельвиля на острове Носси-Бэ около двухсот тридцати, до Гран-Коморо столько же, сколько до Маджунги. Со всеми этими пунктами мы уже связывались. Должно черт знает что случиться, чтобы там никому не пришло в голову, что мы затихли.
— Самое худшее в том, что мы находимся в полной темноте. — Шеф встал и принялся ходить взад-вперед. — Если бы мы на худой конец хоть что-то могли принимать. Возможно, в эфире сейчас тесно от QSO, которые разыскивают «1G5AA». Ничего нельзя сделать с вашим радио, Ральф?
— У этой завывалки только средние волны. А если перемотать катушки, то в конце концов будет потеряно уравнивание и мы уже не послушаем музыку.
— Алин! — вдруг воскликнул Гарольд. — У девчонки есть тоже такая завывалка. А ну, Хокансон, вперед!
Хокансон, впервые снова улыбнувшись, ткнул Гарольда шутливо кулаком в ребра. — Идея века! Эта особа у своего папочки, наверное, выпросила неплохой транзистор…
К удивлению Гарольда, Алин с готовностью отдала свое радио. Мужчины с первого взгляда увидели, что на шкале есть короткий диапазон, оставили девушке взамен транзистор Хокансона и поспешили наверх, к палатке, чтобы присоединить полученный приемник к высокой антенне и прослушать переговоры любителей.
Дональд Болден подошел к рабочему столу рации, где стоял транзистор, напряженно вслушиваясь, как и остальные.
Эфир был полон жизни. Мелькали обрывки фраз, попискивала морзянка, Гарольд медленно продвигался по диапазону. Эх, если бы сейчас можно было передать, попросить о помощи!.. Но его станция состояла сейчас всего из транзистора и наружной антенны.
— Вот она! — раздался дружный вопль из двух глоток. Гарольд и Хокансон одновременно узнали свои позывные.
— Нас вызывают! Считают без вести пропавшими!
«Что это?» — У обоих радистов глаза округлились от удивления и досады.
«CQ — CQ — CQ DE 1G5AA — 1G5AA — CQ…»
Гарольд смотрел на побледневшего Хокансона.
— Ну, что там? — допытывался Болден. — Говорите же, черт побери!..
— Вы не можете расшифровать? — спросил Гарольд глухим голосом. — Там работает «1G5AA». Экспедиция «Гейзерный риф» вовсе не молчит, она действует… Сообразили?
— Проклятые собаки!