уединенного тропического заповедника.
— Мистер Гочкис, вы или ваши люди знакомы с обликом дюго по снимкам или рисункам? — напрягая голос неожиданно спросил Фримелл.
— Понятия никто не имеет, — прокричал в ответ Гочкис. — Полагаемся на вас.
То, что простиралось внизу, минуту назад выглядело огромными пушистыми кочками пятнистого мха. С каждой секундой разрастаясь, они неслись навстречу, превращаясь в кроны деревьев. Духота и бензиновые испарения в кабине вертолета действовали на Фримелла одурманивающе.
Зависнув над поляной, вертолет погасил скорость и приземлился. Седые космы жесткой серебристой травы легли светлыми кругами и побежали, трепеща и приникая к земле, полосами и волнами.
Сопьют снял руки с рычагов и отбросил на затылок шлем. Дверца люка откинулась, впустив в брюхо машины слабый порыв теплого, остро пахнущего травами ветра, вытесняя бензиновую вонь.
Фримелл отстегнул ремни и, поднявшись с кресла, спрыгнул прямо в пышный травяной ковер. Травы поднимались суховатой грубой щетиной, лишенной свежести и сочности луговин старых английских парков. Трава под ногами выглядела седоватой, будто присыпанной алюминиевой пудрой. Она вцеплялась в толстую шерсть носков. Справа и слева зелеными уступами поднималась лесная чаща. В знойной белесой вышине висели грифы.
Гочкис и Сопьют слушали растворенные в полуденной тишине лесные шорохи. Рядом серебристое тело огромной стрекозы дышало жаром. Сопьют деловито откинул ветровой козырек. Фримелл осматривался, боясь признаться себе, что он боится.
Гочкис обменялся несколькими словами с пилотом. Тот кивнул, внимательно огляделся, влез в кабину, откинул нижнюю наклонную дверь грузового люка. Бортмеханик Трэверс скрылся в нем, снял тросы крепления и отдал тормоза лендровера. Машина беззвучно выкатилась в траву. Механик закурил сигарету.
— По местам, ребятки, — скомандовал Гочкис и с картой в планшете подошел к Фримеллу.
— Проверьте оружие, — с широкой, радушной улыбкой потребовал Гочкис и сунул ему в руку тяжелый вороненый кольт. Как-то неловко Фримелл принял его обеими руками. Кроме скорострельных пистолетов-пулеметов каждому дали и охотничьи ружья. Патроны к ним, розданные Гочкисом, были странными, но этого Фримелл не заметил.
Они погрузили оружие, продовольствие и связки сыромятных ремней в машину. Низко нависшая крыша лендровера теперь мешала Фримеллу видеть парящих грифов, но зато стали заметнее те, что расселись на краю поляны на сухих, выбеленных солнцем сучьях.
Когда лендровер скрылся в подлеске, проламывая себе путь в кустарнике, мягко прыгая по корням и подминая под себя тонкие деревца, Сопьют, оставшийся у вертолета, снял с ременной петли у пилотского кресла плоский тяжелый автомат. Потом, спрыгнув в траву, долго и пристально осматривал подлесок. Его ноги утопали в траве до колен.
Он поднял ногу и задумчиво тронул носком грубого солдатского башмака седую волокнистую растительную прядь. И по контрасту с этими сухими стеблями Сопьют вдруг вспомнил сырые сочные травы по берегам Меконга. Воспоминания увели его ко временам, мысли о которых он настойчиво гнал от себя. Он вздохнул и вынул из кармана затрепанную книжицу Агаты Кристи. Сопьют погрузился в мир детектива, но его слух привычно настроился на звуки, возвещавшие опасность. Часа два спустя что-то в просвете нижних ветвей ближайшего дерева подозрительно сместилось, и миг спустя туда уже смотрел глазок вороненого ствола. Но это была лишь зеленая мартышка, и Сопьют невесело подумал, что ему стала изменять сноровка: не та реакция, совсем не та. Он сердито махнул рукой, и мартышка скрылась. И в этот момент из глубины леса донесся звук, который насторожил пилота. Он замер и с беспокойством обернулся к безмятежно дремавшей на солнце гигантской стрекозе.
Шум мотора приближался. Сопьют сунул в карман детектив, поднялся на ноги и, щурясь от яркого солнца и дыма сигареты, неторопливо пошел к вертолету. Остановившись в нескольких футах от распахнутой дверцы, он стал наблюдать за скрытым в тени подлеском. Правая рука сжимала автомат.
В реве мотора, хрусте и скрежете ветвей на поляну вынырнул лендровер. Пилот опустил оружие и шагнул было навстречу, но из машины почти на ходу выпрыгнул незнакомый человек и бросился к Сопьюту.
На поиски редкостного животного уходят годы, а при неблагоприятном стечении обстоятельств можно искать и всю жизнь. К откровенной досаде Гочкиса, они могли ехать лишь на малой скорости, сдержанно урча мотором, чтобы по возможности меньше распугивать животных. Точных границ расселения интересовавших их «объектов», конечно, не существовало. В мирке лендровера долго безуспешно спорили, что лучше: идти ли пешком в стороне от машины или, экономя силы, ехать в ней? И если ехать, то сколько времени? Неожиданно доктор Фримелл заявил, что они едва ли не в самом центре нужного им района, и предложил всем выйти.
Справа у подножия ближайшего холма, ощерившегося остриями скал, лежали в хаотическом нагромождении слоистые и ноздреватые каменные плиты. Среди них группами возвышались огромные серо-бурые мшистые валуны. Здесь было царство ветра, скудной сухой, но высокой травы и колючего кустарника.
Выйдя из машины, они не сделали и сотни шагов, как наткнулись на львиное семейство за трапезой. Глава семейства, сидя по-собачьи, с достоинством уписывал нечто аппетитное. Фримеллу бросились в глаза торчавшее ребро и застывшая в воздухе задняя нога крупной антилопы. Члены прайда лежали рядом и терпеливо ожидали своей очереди. Первой людей заметила львица, и желтизна ее глаз очень не понравилась Фримеллу. С деликатностью джентльменов, по ошибке открывших дверь чужого будуара, пятясь задом с допустимым для своего достоинства ускорением, люди ретировались, потом бросились к машине и отъехали подальше. Затем у высохшего песчаного русла оживленно обсуждали, как лучше миновать одинокого ворчливого старого слона. Когда и с этой ситуацией они справились, перспектива поимки каких-то «папай-дюго» уже не казалась им трудновыполнимой.
И вот тогда они услышали крик. Так кричит человек, чтобы привлечь внимание других. Фримелл испуганно вскрикнул, повернулся и побежал к машине. Мысль о том, что его поймают и он будет опозорен, показалась ему в эту секунду нестерпимой. Гочкис и механик Трэверс бросились за ним. Рощица дум-пальм на минуту скрыла от них лендровер. Вдруг он показался с другой стороны, повернул к ним и остановился, а Симанаут из кабины дал очередь. Грохнули два, потом три выстрела из тяжелых ружей все еще невидимого противника. Фримелл, задыхаясь от бега, вскочил в машину, а Гочкис и остальные двое попытались занять круговую оборону.
Фримелл лежал на полу лендровера и смотрел на передатчик Гочкиса в кожаном футляре. Снова раздались выстрелы. Симанаут прыгнул в кабину, выжал газ, и машина, тряско раскачиваясь на камнях, развернулась. Гочкис и Трэверс бежали сзади, прикрывая огнем отступление. Стреляли они, как и объездчики, для острастки, не целясь. О Фримелле забыли. Он быстро поднялся и, улучив момент, схватил передатчик и с силой бросил его на пол. Затем опять ничком растянулся на полу. Он и сам не знал, почему он разбил рацию. Наверное, просто приступ отчаяния. Так, попавшись в капкан, зверь яростно грызет железо. Машину тряхнуло еще раз, и Симанаут остановил ее. Подоспели Гочкис и Трэверс.
Фримелл с сокрушенным видом осматривал разбитую рацию.
— Проклятие! — выругался Гочкис. — Мы ее не закрепили! — С Сопьютом больше связи нет. — Потом обратился к Трэверсу: — Где они? Сколько их?
— Я заметил двоих.
— Их было больше, — сказал Симанаут.
— Надо сделать вид, что мы испуганы и уходим. Кажется, у Сопьюта была запасная рация?
— Да, сэр, — отозвался Трэверс, — тяжелая и громоздкая.
Машину мотало, трясло и подбрасывало на камнях.
— Сколько они могут выставить людей против пас, мистер Фримелл?
— Егерей совсем немного. Но им известны места, которые мы должны будем осмотреть. Там они и надеются нас застать.
— Вот что, дружок, — обратился Гочкис к водителю, — гони машину к вертолету. Без связи с Сопьютом нам отсюда не выбраться.
…Но в том месте, где они оставили вертолет, ни его, ни Сопьюта не оказалось.
— Допустим, его могли спугнуть, — предположил Гочкис, — что из этого следует? Мы застанем его на втором условленном месте. Поезжайте туда. Я подожду его здесь на случай, если он вернется. Фримелл знает дорогу.
Доктор Маклиш прослышал, что в двух десятках миль к югу от миссии, в безлюдной местности на опушке девственного леса, скрыт полузабытый культовый алтарь. Выведать больше Мак-лишу не удалось, но интерес к местным ритуальным сокровищам с каждым днем усиливался. Доктор решил самостоятельно найти алтарь.
И вот, после довольно длительных поисков в хаосе ветвей проступило нечто большое, сверкавшее алюминием. Что же это такое? Маклиш выжал газ и стремительно выехал на поляну. Солнечный свет после сумрака чащи почти ослепил его, он выскочил из машины и увидел вертолет. Почти в то же мгновение люк захлопнулся и сверкавшая на солнце стрекоза взревела, взбила траву, как сепаратор пену, и унеслась ввысь. Маклиш стоял, пораженный донельзя, и смотрел в чистое небо из-под козырька ладони. Потом закурил и принялся обшаривать опушку. Когда он садился в пылавший жаром лендровер, вдруг сообразил, что загадочное исчезновение вертолета — просто-напросто весьма поспешное бегство. Кто-то испугался его, Маклиша. Почему, с какой стати? Через час его остановил вынырнувший будто из-под земли человек в форме егеря. Тут же появились и другие люди с оружием наготове. Доктор поведал им историю с вертолетом. Объездчики сразу потребовали, чтобы он немедленно доставил их к месту взлета, и сослались на какой-то приказ Букериджа. Сгорая от любопытства, Маклиш повернул обратно. Но дорогу к поляне он не запомнил, а следы протекторов не везде хорошо отпечатались. Однако, проблуждав некоторое время, он все же доставил группу немилосердно дымивших и ругавшихся на местном наречии объездчиков в нужное место. Его роль в этой таинственной истории начинала казаться ему забавной.