Земля всегда щедро платит за заботу о ней, за пролитый пот. Вот эти ярко-зеленые, как бы даже покрашенные изумрудной краской участки возле ферм и есть наглядное свидетельство того, как вознаграждает земля человека за его труд. Это окультуренные луга. Чтобы сделать лоскуток земли таким зеленым, исландец трудится не год и не два. Говорят, целых семь лет на это уходит. Такой окультуренный луг и представляет собой всю обрабатываемую землю фермера. Север есть север.
Одна из важных проблем для страны — возродить исландские леса. Как утверждают древние письменные источники, в IX веке, когда люди стали заселять Исландию, местами на острове шумели березовые рощи. За минувшие века отношения между человеком и природой развивались не очень-то хорошо: лес все дальше отступал, пока почти полностью не исчез. Осталось только несколько массивов старого леса. Один из них в северной части острова мне довелось увидеть. Но об этом после, а пока еще несколько слов о сельском хозяйстве. В последнее время возросло поголовье овец и коров. Но где пасти животных? Больше камней, чем почвы. Да и эту почву разрушает ветровая эрозия, от побережья надвигаются пески.
Лишь четвертая часть Исландии покрыта растительностью. Остальное — ледники, лавовые поля, каменистые пустыни. Поэтому зеленые луга так радуют глаз. Я с интересом узнал, что здесь произрастает с полтысячи луговых растений, и все это — субарктические виды.
Древние греки все земли, населенные людьми, называли Ойкуменой. Исландцы живут на самом краю Ойкумены, дальше — уже полярная пустыня. Вот почему охрана природы здесь имеет особое значение. Теперь исландцы это прекрасно понимают.
Несмотря на сравнительную малонаселенность острова, в прессе раздаются голоса, что надо ограничивать поток иностранных туристов, что нельзя возводить промышленные сооружения, не выбрав предварительно место с учетом всех требований охраны окружающей среды.
Движение за восстановление исландских лесов преследует те же цели. Начали сажать сибирскую лиственницу. Есть уже деревья пятилетнего возраста.
В окрестностях Рейкьявика видел я посаженный лес, куда горожане по воскресеньям ездят отдыхать. Ох, как медленно растут саженцы. Но лес будет. Правда, неизвестно еще, какого роста.
По дороге из Рейкьявика в Акурейри — город на севере острова — проезжаем через мост над пенистой рекой. Он изящно изогнут, будто построен в парке, и настолько узок, что две машины на нем разъехаться не могут. Ничего удивительного! Мост построен в 1909 году, когда в Исландии автомобилей почти не было. А за мостом, на другом берегу реки, шумит под дождем настоящий исландский лес. Такой большой, что во мглистой долине не видно ему конца и края. Хоть и сильно хлещет дождь, выхожу полюбоваться лесом. Березы невысокие, три — пять метров. Но какие извилистые стволы, как они крепки!
Горы, долины, овцы, болота, мох, приземистый кустарник… Моросит серый дождик. Таков осенний пейзаж Исландии. Колорит, какой я видел в Исландии, больше нигде не встретишь. Он неповторим.
Когда поднимаешься по крутой дороге в гору, у перевала стоит серый домик «для спасения душ», как здесь говорят. Теперь домик пуст, но, если зимой на перевале настигнет буран, можно приютиться в нем вместе с приведениями, которых здесь полно. На каждом перевале у дорог стоят такие домики. И почти все автомобили снабжены рацией. Попал в пути в беду — проси помощи, и она не замедлит явиться, хотя до ближайшей фермы иногда очень далеко.
За домиком «для спасения душ» ныряем в облако: так высоко поднялись мы в горы.
Акурейри находится возле узкого, далеко врезавшегося в берег фьорда. В порту — рыбацкие суда. Город поднимается вверх по склону. Он мне понравился даже больше, чем Рейкьявик. Он какой-то более компактный, лучше распланирован. За городом высятся горы, на их склонах белеют снежные пятна, не растаявшие за лето.
Местный житель Оттар сопровождает меня; он доволен, что его город произвел на меня лучшее впечатление, чем столица.
— Даже и климат здесь более подходящий, — говорит он. — Зима — это зима, и летом, я бы сказал, у нас жарче.
Оттар приводит и цифры. Если в Рейкьявике средняя температура января минус 0,4 градуса, то в Акурейри — минус 1,5.
Оттар, у которого я остановился, — учитель. Его сестра, живущая в Рейкьявике, позвонила ему по телефону и попросила принять меняли дом Оттара стал моим домом. Исландцы — очень гостеприимный народ; они предпочитают обращаться на «ты», избегают чопорных «выкрутасов» этикета.
Оттар не только учитель. Он еще и редактирует левую газету, предназначенную для Акурейри и трех соседних городков. Оттар выполняет функции и технического редактора, и корректора, и фоторепортера, и корреспондента, и распространителя своего издания. Сегодня утром он сел за руль автомобиля, посадил меня рядом, чтобы я не скучал, и, забрав из типографии тираж, покатил развозить газету по назначению. Оттар крепко верит в необходимость социальных перемен. Когда я впервые переступил порог его дома, сразу же увидел большой портрет В. И. Ленина, висящий на стене.
— Подарок сестры, — сказал Оттар.
Его отец — известный исландский писатель, а многочисленные братья и сестры — борцы за социальный прогресс.
Оттар сказал, что в школе еще каникулы, у него есть свободное время и он может отвезти меня к Миватну (Миватн в переводе означает «озеро комаров»).
К счастью, дождь стал ослабевать. Стараясь не съехать в кювет, медленно движемся по скользкой дороге. Но как тут уберечься! Вот мы уже в кювете! Пока совещаемся, как будем выбираться, подъезжает «лендровер» местного фермера. У этой машины все четыре колеса ведущие. Она не завязнет. Вылезли двое мужчин, очень молчаливые и очень серьезные, вынули из багажника трос, зацепили нашу машину и вытащили на дорогу. Потом скатали трос, уехали. И все это без единого слова! Настоящие исландцы!
Немного погодя я воочию увидел следы деятельности вулканов Исландии. Серые камни изломаны, нагромождены друг на друга. Это лава. В 1836 году здесь она лилась огненной рекой. И до сих пор из глубоких щелей в земле еще пробивается запах серы.
Вот и голубое озеро Миватн. Втянешь ноздрями воздух — тоже чувствуется запах серы.
Возле дороги зияют кратеры — странные углубления, похожие на большие черные лейки. За ними узкие бездонные щели в скале, кажется, они достигают центра земли. С птичьего полета эта местность очень напоминает лунный пейзаж. Наверное, поэтому американские космонавты перед тем, как отправиться на Луну, тренировались здесь, в исландских кратерах и щелях.
Это одно из тех мест на Земле, где проявляется активная вулканическая деятельность. Только в послеледниковый период в Исландии возникло около двухсот вулканов. Извержения тридцати из них наблюдались в последние девятьсот лет, то есть в тот период, когда в Исландии уже жили люди. Около полутора сотен извержений описано в древних рукописях. Примерно раз в пять лет — извержение!
Когда узнаешь об этом, перестаешь удивляться обилию застывшей лавы и вулканического пепла, покрывшего склоны гор, долины, ложбины рек.
Наиболее знаменит в Исландии вулкан Гекла. В средние века у него была весьма плохая слава. В католическом мире того времени он был известен как пристанище злых духов и — того хуже — прямая дорога в ад.
И это не случайно. После извержения Геклы в 1104 году, опустошившего окрестности, вулкан пробуждался еще пятнадцать раз, засыпая все вокруг вулканическим пеплом.
Когда я увидел вулкан, Гекла была спокойной и величественной, широкая снежная вершина алела в лучах заходящего солнца. У подножия вулкана неторопливо струилось серебро реки, голубые вершины гор возвышались в изумительном спокойствии севера… Но ведь эта самая Гекла в 1947 году выбросила гигантский столб вулканической пыли, который поднялся на высоту тридцать километров, а лавой залила площадь в шестьдесят пять квадратных километров. Тогда Гекла грохотала, светилась раскаленной магмой целых тринадцать месяцев, до апреля 1948 года. В 1970 году вулкан снова проснулся. На этот раз открылось множество мелких кратеров, извергавших лаву в течение двух месяцев.
Кто знает, когда и как Гекла заговорит снова?
Знамениты исландские вулканы, но не менее знамениты и горячие источники. Их здесь не перечесть. Горячую воду, бьющую из-под земли, можно найти повсюду. На острове насчитывается около двух с половиной сотен «областей горячей воды», а источников — около восьмисот. Вода в них очень горячая, в некоторых — кипящая.
Я очень хотел увидеть Большой Гейзер, по имени которого (Geysif) во всем мире стали называть его собратьев — большие к маленькие фонтанирующие подземные источники.
Мне, увы, довелось увидеть только широкую воронку на месте знаменитого Гейзера. Лишь на самом ее дне немного влаги, хотя кругом под зеленым луговым дерном клокочет, шипит, беснуется кипящая вода глубин.
— Наш Гейзер погубили туристы, — говорит мой спутник и грустно улыбается.
— Как так?
— О, очень просто. Гейзер был с характером. Воду и пар выбрасывал красиво и высоко, но не тогда, когда этого хотелось туристам. Иногда приходилось долго ждать, пока Гейзер соблаговолит порадовать уникальным зрелищем. Но туристы заметили, что можно спровоцировать фонтанирование. В воронку однажды попало зеленое мыло, Гейзер начал клокотать и выбрасывать столб пара! И вот стали лить зеленое мыло. Потом — бросать туалетное, порой даже с мыльницами. И пошло! Швыряли старые туфли, рубахи, рюкзаки. Гейзер все «глотал» и послушно выбрасывал струи воды и пара. Но в один прекрасный день забастовал. Теперь молчит, и все. Бросай не бросай в воронку что хочешь, хоть живую корову туда загони, Гейзер даже не зашипит!
Молчит Гейзер. Зато, когда он умолк, рядом начал бить другой, Малый Гейзер. Фонтан у него поменьше, но «работает» исправно. Исландцы называют его Штроккур (Маслобойка), наверно за старательность. Только остановишься возле, а он уже заурчал и выбросил белый столб. Хоть целый день стой и восхищайся, а он каждые несколько минут будет извергать из глубин воду и пар.