тными стенами. Это — древнейший образец культовых построек, известных нам сейчас на территории Месопотамии.
Поразительно, что примерно в то же самое время (то есть в V тысячелетии до н. э.) круглые постройки-«толосы» и расписная халафская керамика неожиданно появляются в Закавказье, на территории нынешних Азербайджана и Армении. Что это — следы вторжения чужеземных племен или результат культурных влияний? Пока ответить на такой вопрос трудно. Несомненно лишь, что раскопки в Синджарской долине помогут решить очень важную проблему нашей исторической науки — о связи древнейших культур юга нашей страны с культурами Древнего Востока.
Но скромные поселения раннеземледельческой эпохи, несмотря на все выдающиеся достижения их обитателей, были еще слишком далеки от уровня подлинной цивилизации. Последняя приходит в Месопотамию вместе с шумерами — загадочным древним народом неизвестного происхождения. И если до сих пор главным центром развития культуры в Двуречье была северная часть долины Тигра и Евфрата, то теперь этот центр перемещается на юг.
О город, всем обеспеченный,
омываемый водами неиссякаемыми,
Незыблемый бык,
Помост изобилия страны… зеленая гора,
Город, чьи судьбы определил Энки,
Святилище Ур, да вознесешься ты до небес!
На рубеже IV и III тысячелетий до н. э. в южной части Ирака, называемой с незапамятных времен Шумером или Сумером, появилось целое созвездие городов-государств.
«О Шумер, великая земля среди всех земель Вселенной, залитая немеркнущим светом, определяющая божественные законы для всех народов от восхода до заката!» — воскликнул когда-то шумерский поэт, отражая в поэтической форме факт бесспорного культурного и военного превосходства обитателей Южного Двуречья над их ближайшими соседями.
В действительности же Шумер — сравнительно небольшая страна с площадью чуть меньше современной Бельгии. Вся жизнь концентрировалась здесь вокруг рек и каналов. Поэтому практически «колыбель цивилизации» представляла собой длинную и узкую полосу земли, протянувшуюся от широты Багдада до гнилых болот по берегам Персидского залива. Эту территорию поделили между собой несколько городов-государств: Урук, Ур, Лагаш, Киш, Умма и другие — всего около полутора десятков.
Среди шумерских городов звездой первой величины можно назвать Ур.
Начать с того, что он существовал необычайно долго — от первых шумерских царей (начало III тысячелетия до н. э.) до эпохи Дария и Александра Македонского. Ни бесчисленные вражеские нашествия, ни стихийные бедствия не могли заставить его жителей покинуть город. Но то, чего не удалось полчищам завоевателей, сделала природа. Евфрат внезапно изменил свое русло и отошел почти на шестнадцать километров к востоку от стен города. Без воды на этой раскаленной равнине нельзя было прожить и дня. И вскоре блистательный Ур превратился в скопление безликих холмов, окрашенных в серо-желтые цвета пустыни.
Буря, вызванная разгневанным Энлилем,
буря, уничтожившая страну,
накрыла Ур, словно платком,
окутала его, словно саваном…
О, отец Наина, этот город превратился в развалины!
Так повествуется в одном из шумерских гимнов.
Со временем были забыты не только многие страницы истории города, но и его местонахождение. Еще сравнительно недавно наши сведения об Уре ограничивались лишь несколькими туманными цитатами из Библии да ассиро-вавилонскими текстами, написанными много веков спустя после исчезновения государства шумеров.
Город пришлось заново отыскивать. В 1854 году Д. Е. Тейлор — английский консул в Басре — впервые установил, что скопление руин, известное среди арабов под названием Телль-аль-муккайир (Смоляной холм), — это и есть древний Ур, что подтверждали найденные здесь клинописные глиняные таблички. Однако к широким раскопкам археологи приступили лишь много лет спустя. В 1922 году англичанин Леонард Вулли начал свои двенадцатилетние работы в центральном районе громадного городища. Пышные дворцовые ансамбли, ступенчатые башни храмов и, наконец, фантастические по богатству царские захоронения — все это одно за другим появлялось из глубин земли.
Большая часть находок археологов хранится в Иракском музее в Багдаде, в специальном Шумерском зале. Мне не раз приходилось бывать в этом зале. Но хотелось осмотреть сам древний город, его внушительные укрепления, пышные храмы и дворцы, о которых так красочно рассказывают клинописные тексты Двуречья.
И вот ранним мартовским утром наш видавший виды экспедиционный ГАЗ-69, деловито пыхтя, вскарабкался на крутой глинистый откос за голубой лентой Евфрата, и мы увидели то, что осталось от древнего Ура.
На голой, желтовато-серой равнине смутными тенями возвышалось несколько групп больших и малых холмов, виднелись какие-то непонятные впадины и ямы. Не было и намека на некогда грозные городские укрепления — зубчатые глинобитные стены и башни. Бесследно исчезли и массивные купола царских гробниц, раскопанных свыше 40 лет назад Леонардом Вулли.
И все же в Уре есть памятник, способный удовлетворить вкусы самого взыскательного ценителя древностей. Над всем окружающим пейзажем с его выжженной землей, полу размытыми холмами, провалами старых археологических раскопов и грабительских ям гигантским утесом высится, как бы паря в звенящем от зноя воздухе, желтая ступенчатая башня. Это и есть знаменитый зиккурат Ур-Намму — массивный постамент для главного храма города, построенного в честь бога луны Нанна. Раскопанный и тщательно реставрированный англичанами в 20-е годы, он резко отличается от других малоприметных руин Ура и совершенством пропорций, и своей сохранностью.
Зиккурат выстроен из адобов (сырцового кирпича) и покрыт сверху 2 1/2-метровым панцирем из обожженного кирпича, скрепленного раствором битума. Его основание — шестьдесят на сорок пять метров. Прежде он состоял по меньшей мере из трех ярусов, или этажей, но уцелел лишь первый и часть второго. Высота «зиккурата» сейчас — почти восемнадцать метров. Однако вся его огромная масса создает впечатление легкости и изящества благодаря своим совершенным пропорциям и слегка закругленным линиям.
На свободной площади ступеней-террас «зиккурата» когда-то были посажены деревья. Для этого наверх натаскали плодородной земли и сделали специальные водоотводные сооружения для полива. Зеленая гора зиккурата, высоко вздымавшаяся над зубцами городских стен, была видна издалека, четко выделяясь на желто-сером фоне Месопотамской равнины. Зиккурат Ур-Намму — один из немногих уцелевших до наших дней свидетелей далекого прошлого. Все правители Ура внесли посильную лепту в его сооружение и отделку. И каждый царь спешил замуровать в толщу стен ступенчатой башни клинописную табличку или цилиндр с перечнем своих заслуг перед потомками. Вот один из текстов: «Во славу владыки своего Нанна, славнейшего из сыновей Энлиля, могучий муж Ур-Намму, правитель Урука, царь Ура, царь Шумера и Аккада, воздвиг Этеменигуру, возлюбленный им храм».
Зиккурат стоял в самом центре древнего города — в теменосе, «священном квартале», который предназначался только для храмов богов и для дворцов царей. Фундамент сооружения уходил в глубины земли. Его вершина упиралась в небо, отражаясь в плавных водах Евфрата. Он был мудр, как сфинкс, и неподвластен времени, как пирамиды фараонов. Вся история Ура, от ее теряющихся в веках истоков и до драматического финала, прошла на глазах этого седого исполина. Он мог бы рассказать о красоте и богатстве царицы Шуб-ад, воинских подвигах Мес-каламдуга — «героя благодатной страны», увенчанного за храбрость золотым шлемом, о строительстве новых каналов, храмов и дворцов во времена правителей третьей династии Ура — Ур-Намму и Шульги (конец III тысячелетия до н. э.). Древние надписи сообщают, что Ур-Намму обнес город стенами, «подобными желтой горе». С трех сторон его окружала вода (канал и река Евфрат). И все-таки Ур был захвачен врагом. Может быть, именно у подножия зиккурата пал, обливаясь кровью, последний защитник города, сраженный эламитской стрелой.
После эламитского нашествия (начало II тысячелетия до н. э.) город лишь прозябал, чуть согреваемый слабыми отблесками своей былой славы. Его медленная агония затянулась почти на пятнадцать веков. Только за несколько веков до нашей эры Ур окончательно исчезает из поля зрения древних летописцев и превращается в груду развалин. Но зиккурат, восстановленный и обновленный незадолго до этого вавилонскими царями Навуходоносором и Набонидом (VI век до н. э.), выдержал разрушительное воздействие времени и донес до наших дней спокойную простоту и величие монументального шумерского зодчества.
Темные силуэты полуразрушенных башен возникли перед нами так внезапно, что мы сначала приняли их за мираж. Чего-чего, а миражей здесь хватало: озера, реки, целые моря сверкающей прозрачной воды то и дело появлялись и исчезали в раскаленном от зноя белесом воздухе Джезиры. Унылое однообразие нелегкой дороги через пустыню притупило все чувства, кроме усталости и жажды. Но вот башни приблизились, выросли, заслонив собой добрую половину горизонта, и тогда стало ясно, что это — не оптический обман, а долгожданная Хатра — удивительный город, то ли по капризу восточного деспота, то ли по каким-то стратегическим соображениям построенный в самом сердце холмистой, выжженной солнцем мосульской равнины. Отчетливо видны мощные фундаменты некогда грозных стен, опоясывавших город. В центре, где по традиции расположен теменос — «священный квартал», высится полуразрушенная громада дворца с величественными арками ворот. Рядом теснятся святилища наиболее почитаемых богов Хатры. Желтоватые, под цвет окружающей местности, удивительно легкие и изящные колоннады античных храмов словно застыли в вековом сне. Благородный