Разлад мы с нею сознаем.
Нет, я не сознавал такого разлада. Возможно, потому, что не ощущал своей свободы от природы, своей гордой независимости покорителя и повелителя. Когда основное средство передвижения — ноги, а главная задача — исследование природных условий, когда в своей работе обходиться без сложных приборов, а превозмогать трудности приходится собственными силами, то невольно начинаешь понимать мимолетность своего существования и безмерное величие окружающей природы.
Но постепенно я понял, что мы в сущности очень редко остаемся лицом к лицу с первозданной природой. У нас появился многоликий посредник и могучий помощник — техника. И чем больше становится людей на Земле, чем сильнее и активнее становится техника, тем сложнее и напряженнее нужно работать географам, которые должны изучать планету такой, какая она есть, — населенной людьми и существенно преображенной техникой.
Бескрайние саванны, где островами возвышаются узловатые баобабы, а по ночам слышится грозный рык льва и топот испуганных антилоп… Трудно поверить, что это не извечный природный ландшафт, а созданный человеком. Да, человеком, хотя и невольно. Увы, привычные нам школьные истины должны уступить место свидетельствам науки.
«В травянистых пространствах периодически сухих тропиков редко наблюдаются естественные пожары. Возможность их вообще долго оспаривалась. Здесь причиной пожаров всегда является человек, который частично ради улучшения качества пастбищ, а частью непроизвольно вызывает выгорание травостоя, ежегодно происходящее на огромных площадях и обусловливающее характер растительности на этих участках.
За исключением затопляемых саванн, все прочие саванны, которые еще Шимпер из-за их зонального расположения рассматривал как климатически обусловленные формации, возникли при непосредственном воздействии человека» — так пишет немецкий геоботаник И. Шмитхюзен, и, по-видимому, он прав. Что уж говорить о степях, лесостепях и лесах Европы! Великая пустыня Сахара сравнительно недавно была населена жирафами, бегемотами, птицами. За последние тысячелетия человек стал неотъемлемой частью почти всех ландшафтов. Следы пребывания и деятельности людей встречаются повсюду: от безмолвных арктических пустынь до непролазных тропических джунглей. Осталась ли хоть одна мало-мальски значительная горная вершина, не покоренная человеком? Сохранилась ли где-нибудь нехоженая глухомань? Даже земля пингвинов — Антарктида, южная макушка земного шара, приобщена к современной цивилизации: следы техногенной пыли обнаружены на ее ледниках, а следы ДДТ — в жировых тканях пингвинов…
Человек вольно или невольно, непосредственно или косвенно становится главным регулятором всей области жизни — биосферы. Еще полвека назад академик Л. С. Берг имел все основания утверждать: «После человека изменения климата оказывают самое мощное влияние на смену ландшафтов». После человека!
Пожалуй, одним из главных результатов человеческой деятельности за последние века следует считать появление новых, совершенно своеобразных ландшафтов: городского, сельскохозяйственного, промышленного. Не сразу обратили на них внимание, не вдруг выявили они свои особенности. Они оставались фактически не изученными до нашего века. По странной закономерности географы, устремленные в дальние края, новые земли, мало интересовались удивительными превращениями колыбели жизни — биосферы в новую область, насыщенную искусственными объектами и управляемую людьми, — техносферу. Это она стала Terra incognita — неведомой землей современности.
Город — каменная пустыня с островками искусственных насаждений зелени. Гигантские кристаллы домов. Гранитные берега рек. Бетон, асфальт, стекло, металл. Зимой город вырабатывает столько же тепла, сколько получает от солнца. Своеобразны здесь климат, рельеф, химический состав ручьев, рек и озер, особенности воздуха и подземных вод. На десятки метров город вгрызается в коренные породы своими туннелями, шахтами, колодцами, скважинами. Город тянется ввысь, впиваясь острыми шпилями в облака…
Можно проследить историю городских ландшафтов, выяснить причины и закономерности их развития. В нашем веке появились исследования, посвященные климату, геологии, географии города. Географы изучают этот ландшафт, созданный человеком и сопутствующий человеку вот уже несколько тысячелетий.
Древнее городище: насыпь, деревянный частокол. Свайные поселения на мелководье рек и озер. Крепостные стены античных и средневековых городов. Город-ограда. Он пил воду из рек и ручьев, ежедневно поглощал тонны овощей и фруктов, горы мяса. По утрам открывались его ворота-пасти для груженых повозок, людских толп, стад животных. Он извергал остатки и отбросы. Он рос из века в век, раздвигая границы, раздаваясь вширь и ввысь…
Земля была велика, городов мало. Из ста землян в 1800 году лишь трое жили в городах с населением более двадцати тысяч человек. Через пятьдесят лет — семеро. В начале нашего века — тринадцать из ста. А еще полвека спустя — тридцать!
Город — сердце, перекачивающее по стране постоянные потоки людей и товаров. Вокзалы, порты, гостиницы, склады, банки, промышленные предприятия, научные учреждения, органы управления. Город — нервный узел, перерабатывающий и производящий информацию. Ускоряется ритм его жизни: от мерного стука парового двигателя — к стремительному стрекотанию счетно-решающей машины.
А человеческое сердце за многие тысячелетия привыкло стучать в ритме шагов по тропинке, в ритме взмахов руки сеятеля, в ритме морского прибоя и журчания ручья, пения птиц и порывов ветра.
В городе у человека останавливается сердце или лопаются сосуды в три раза чаще, чем в селе. В городе, где обилие врачей, больше психических больных и инвалидов.
…Отшельники уходили в пустыни. Жан-Жак Руссо мечтал о сельских пасторалях. Генри Торо звал людей в леса, К. Э. Циолковский — на астероиды. Ив Кусто — на дно моря.
В пустынях ныне змеятся дороги и каналы. На полях царствуют машины. Леса редеют. А если осваивать астероиды… Что ж, тогда эти малые небесные тела могут превратиться в межпланетные города, отторгнутые от Земли.
Ныне Земля становится иной, человек и техника стали естественной частью ландшафтов планеты. Мы рождаемся и живем среди домов, садов и парков, деревень и пастбищ, вспаханных полей и промышленных районов. Именно они естественны для нас, именно отсюда мы отправляемся в далекие путешествия в «дикие» уголки планеты. Диковинны и непривычны для нас эти первозданные, чудом сохранившиеся в наши дни ландшафты, ставшие совершенно нехарактерными, можно сказать, неестественными в наш технический век.
Что же дальше? «Единый город скроет шар земной», — как некогда писал Валерий Брюсов? Вулканами дымящие, грохочущие, переваривающие в недрах своих металлы, рождающие бесчисленные полчища машин промышленные районы — не они ли станут единственным всепланетным ландшафтом, в пределах которого будет уготовано место для жилищ, висячих садов, гидропонических оранжерей и тщательно оберегаемых заповедников?
А как не вспомнить поэта: «Разлад мы с нею сознаем» — со всей природой Земли, с биосферой.
Население планеты продолжает ускоренно расти, а это значит, что нам требуются от природы увеличивающиеся количества пищи, воды, строительных материалов, сырья, лекарственных препаратов — одним словом, всего, что нам требуется для жизни. Одновременно столь же стремительно возрастает количество и разнообразие технических систем. А они тоже требуют для своего существования немалой толики благ, которые им может дать лишь та же окружающая среда.
Но порой возникает недоумение. О разладе человечества с какой природой идет речь? Косарь на вершине горы Бал — это природа или нет? Трактора, ползущие по тундре, — это природа? Корова, пасущаяся на таежных полянах, — природа? Город, в конце концов, — это часть природы или нет?!
Ответ напрашивается сам: конечно, трудом людей создается «вторая» природа, искусственная среда. Иными словами, часть природы (человек) перестраивает естественную природу, существовавшую прежде.
Это отражает закономерность, наблюдающуюся на протяжении всей биологической истории Земли: любой новый вид растений или животных не просто вливается, словно новая капля, в вечно текущий поток жизни, а существенно влияет на него. Появились железобактерии — и от них остались до наших дней мощные толщи железных руд, зримая память изменения природной среды. Появились позвоночные животные — и вновь перестройка биосферы и ее отдельных участков. Стройные колонны деревьев, выросших в каменноугольном периоде, не только решительно изменили внешний облик обширных пространств, но и воздействовали на природные воды, почвы, атмосферу, а со временем, превращаясь в слои угля, — и на неглубокие недра планеты.
Да, конечно, человек действует несравненно активнее, применяя могучую технику разумно и сознательно, на основе науки и т. д. Вряд ли кто-либо станет серьезно говорить о полном подобии деятельности людей и какого-нибудь другого вида живых существ. Но нельзя забывать и о сходстве: любая форма жизни, как и человек, стремится охватить всю биосферу, пытается приспособиться к различным природным условиям и сама так или иначе изменяет их. Только человек все это может делать сознательно. Наша привилегия в том, что мы способны и приспосабливаться к природным условиям, и изменять их с минимальным ущербом для себя и окружающей среды.
Что привлекает нас в «дикой» природе? Чем нас манят неприступные вершины, черные пасти пещер, пучины океана, звериные тропы, где не ступала нога человека? Почему с охотой мы готовы отправиться в далекое и опасное путешествие?.. Или это неутолимая жажда чудес? Или стремление уйти, хотя бы в мыслях, от распланированного, благоустроенного бытия, которым нас обеспечивает техника? Или это атавистическая тяга к тому, что некогда окружало наших предков, миру загадочному, странному, населенному неведомыми созданиями? Но ведь все это безвозвратно ушло, и мы теперь