ляют славы нашей науке, но часто истолковываются как проявление бездарности или некомпетентности. Поэтому от подготовительного этапа исследований, предваряющего непосредственные работы на участке, нередко зависит успех всего дела.
Когда такой выбор, который должен производиться сообща, наконец сделан, предстоит изучить еще сам район. Тут необходим определенный индивидуальный дар, руководство раскопками, а значит, и разведка местности должны находиться в руках опытного археолога. Ведь можно много сезонов подряд вести раскопки, исчерпать отпущенные кредиты и найти всего второразрядные или третьеразрядные материалы, которые если и представляют какой-то исторический интерес, то лишь для крайне узкого круга специалистов. В этом теперь прекрасно отдают себе отчет американские научные центры, которые, располагая значительными средствами, нередко приглашают руководить раскопками иностранца с большим опытом в этой области, поверяя ему же и заботу о подборе кадров ученых.
Отец американской археологии профессор Джон Уилсон как-то рассказал мне чрезвычайно любопытный факт, связанный с началом его археологической практики, когда он молодым ассистентом работал в американской экспедиции, проводившей раскопки в Мегиддо. Однажды их навестил англичанин Флиндерс Питри. За завтраком руководитель и члены экспедиции пожаловались ему, что, многие годы занимаясь раскопками этого поселения, они находят лишь однообразные деревенские строения, по всем данным — жилища бедняков. А ведь где-то здесь должен находиться дворец правителя, где могут оказаться не только памятники письменности, но и произведения искусства. После завтрака все направились к месту раскопок, английский ученый, оглядевшись по сторонам, спросил, известно ли им в общих чертах, какую территорию занимало древнее селение? Получив утвердительный ответ, он послюнявил палец и, подняв его, поинтересовался, соответствует ли дующий сейчас легкий ветерок основному направлению ветров в этом районе? Выяснив, что так оно и есть, Питри двинулся навстречу ветру до границ деревушки и указал место, где, по его мнению, следует искать руины дворца. История с пальцем придала визиту Питри несколько комичный оттенок, но после отъезда ученого американцы решили в указанном месте провести зондаж. Каково же было их изумление, когда через несколько часов они наткнулись на руины так долго и безуспешно разыскиваемого ими дворца! Указание Питри базировалось на известном ему факте, что дворцы или дома управляющих возводились в странах Востока, как правило, на самой окраине селения, с той стороны, откуда дули ветры, чтобы кухонные и другие запахи не докучали.
Рассказ о пребывании Флиндерса Питри в Мегиддо смахивает а анекдот. Но это наглядный пример того, какую роль в определении места раскопок играет индивидуальный опыт ученого, как правило не ограниченный знакомством с одним географическим районом. Следует, впрочем, добавить, что современники Питри серьезно критиковали его метод, так как многие археологические комплексы он раскапывал, ограничиваясь самыми важными элементами и не исследуя всего района, который оставлял подчас в хаотическом состоянии. И все же как раз благодаря Питри мы значительно быстрее ознакомились с историей и культурой Древнего Египта.
Этим отступлением я хотел показать, сколь важна предварительная разведка района и выбор места раскопок. Это зависит не от чутья, а от опыта археолога, возглавляющего экспедицию. Третье условие, необходимое для серьезных археологических открытий, — тщательный подбор участников экспедиции. Тут нужны различные специалисты по керамике, надписям и т. д. Ведь не всегда можно заранее предугадать все категории памятников, какие могут обнаружиться в ходе исследований. Экспедиция должна, кроме того, формироваться так, чтобы молодые ученые, длительное время находящиеся в известной изоляции от метров науки, были подготовлены к работе в коллективе и умели поддерживать товарищескую, дружескую атмосферу. Бывали случаи, когда солидные экспедиции терпели неудачу именно потому, что между отдельными ее участниками возникали трения.
Немаловажны хорошая подготовка всего дела и снаряжение. Наконец, надо заботиться о хороших взаимоотношениях с местным населением, с рабочими экспедиции. Все это в значительно большей степени определяет успех, чем различные бланки и другие вспомогательные материалы, скажем подсобная библиотека. Все остальные детали методологии ведения раскопок, о которых говорится в учебниках, весьма полезны и облегчают обработку найденных в земле археологических материалов, но не они определяют конечный результат.
Раскопки в Фарасе мы начинали, не располагая ни соответствующими фондами, ни инвентарными бланками для учета, нехватки же в снаряжении экспедиции остро ощущались. Однако уже через три недели мы нашли две настенные фрески в часовне епископа Иоанна, скрытой глубоко в песке под стенами арабской крепости. Мы не располагали ни цветной кинопленкой, ни соответствующей фотоаппаратурой, все оборудование — видавший виды теодолит да поржавевшие металлические рулетки. У нас не было ни лодок, ни самолета, и, если бы не наши открытия, мы бы в растерянности хлопали глазами перед другими работавшими неподалеку экспедициями, великолепно оснащенными самым современным техническим оборудованием. Но именно нам довелось одержать победу, наши открытия оказались самыми сенсационными, вызвавшими не только визиты археологов, но даже специальные экскурсии из Хартума. Так как спасение исторических памятников Нубии получило широкий резонанс во всем мире, в Фарасе побывали посещавшие этот край перед его затоплением водами Нила различные лица. Среди них было немало государственных деятелей и даже коронованных особ. Посетителей прежде всего интересовали два археологических объекта — Абу-Симбел и обнаруженные нами фрески в Фарасе.
Решающим условием наших успехов оказалось неуклонное следование тем правилам, о которых говорилось выше.
Мы остановили свой выбор на Фарасе среди нескольких других, предложенных нам пунктов, так как по предварительным библиографическим изысканиям именно он представлялся наиболее перспективным объектом. Вопреки советам моих коллег, выдающихся специалистов в области нубийской археологии, я не стал начинать раскопки на месте уже частично обследованных ранее кладбищ так называемой группы X. Разрешить проблему загадочного населения Северной Нубии нам удалось во время четвертого сезона.
Раскопки же мы начали там, где их прервал еще до первой мировой войны один из самых выдающихся археологов, профессор Френсис Гриффит из Оксфорда, открывший комплекс декорированных блоков из храма Тутмоса III. Именно сообщения Гриффита и определили выбор Фараса в качестве объекта наших археологических изысканий.
Итак, в течение первых двух недель мы раскапывали блоки храма Нового Царства, декорированные великолепными рельефами или надписями, я же тем временем обследовал снаружи холм искусственного происхождения, так называемый ком или телл, который возвышался на берегу Нила. На самом гребне его виднелись руины арабской крепости и коптского монастыря более позднего периода. Еще Гриффит предполагал, что холм этот — искусственное образование, но не решился начать раскопки. Впрочем, в его оправдание следует сказать, что в то время в руинах крепости располагалась часть деревни Фарас — Набиндиффи. До того как мы приехали в Фарас, Департамент по охране исторических памятников Судана эвакуировал население на новое место, подготовленное для суданских нубийцев на границе с Эфиопией — в Хашм-эль-Гирба.
Не могло быть и речи о том, чтобы начать раскопки с документирования и разборки крепостных руин, а также обнаруженных там арабских жилищ. Мы не располагали для этого ни временем, ни средствами. Нужно было найти у подножия холма место, откуда представилась бы возможность вести раскопки в глубь «кома», не трогая возвышавшихся на его склонах остатков других сооружений. После долгих поисков я нашел подобное место, которое могло служить исходной точкой, откуда можно было вести траншею, чтобы добраться до фундамента цитадели. После двухнедельных работ на западном склоне холма мы откопали свыше ста относящихся к периоду Нового Царства блоков, которые сами по себе представляли научную ценность, затем рабочая бригада перешла на противоположный склон «кома», чтобы провести глубокий раскоп с восточной стороны. Облегчало нашу работу то, что избранное место находилось на берегу Нила, поэтому песок из раскопа сбрасывали в реку.
Последующая декада оказалась наиболее утомительной. В конце концов мало кого вдохновляло пересыпание песка от подножия горы в реку. Даже мои сотрудники стали проявлять нервозность, а рабочие неделю спустя забастовали, однако мне удалось все уладить. Ведь речь шла о том, чтобы добраться до сердцевины «кома». Признаюсь, я даже не представлял, что может быть там: храм ли египетских времен, или постройка мероитской эпохи, или святыня христианского периода. Последнее представлялось наименее вероятным. Я полагал, что такой внушительный искусственный холм — занесенные песком грандиозные руины. Через две недели мы обнаружили стены кафедрального собора. Нашим взорам открылось окно с прелестной решеткой, мы докопались также и до могильной часовни епископа Иоанна, увенчанной двумя фресками, великолепно сохранившимися. Итак, выбор оказался правильным. Уже эти первые фрески — одна с изображением архангела Михаила, другая — богоматери с ребенком в тоге, — а также вмурованные в стену надгробия епископов оказались подлинной сенсацией.
Но наши средства кончились, и раскопки пришлось на этом прервать, отложив дальнейшие изыскания до следующего сезона. Мы вернулись в Фарас осенью того же года. Теперь программа работ определялась самими находками. После необходимого документального описания следовало разобрать руины арабской крепости и снаружи обкопать стены христианского храма. Подчеркиваю: обкопать до проникновения внутрь. Почему? Массивные песчаные завалы напирали извне на стены постройки, которые, хотя и были у основания сложены из каменных блоков (выше шел обожженный кирпич), мо