— Эти гвоздики, дорогой Константин Иванович, — заулыбался он, — символизируют нашу победу! Результаты анализов превзошли ожидания, но помолчите, пока помолчите. Вас и всех ваших помощников можно от души поздравить. — Алексей Николаевич начал сыпать научными терминами. Привалов прикрыл глаза, но все выражение его лица свидетельствовало о напряженном внимании.
В дверях появился врач и энергичными жестами показывал, что аудиенция закончена. Дорвжнов и Березкин послушно поднялись, чтобы выйти из палаты. Но тут заговорил Константин Иванович. Голос у него был тихим, каким-то умиротворенным.
— Спасибо! Теперь я спокоен… но очень прошу… сообщить… добрые вести… тем… кто работает на извержении… — Он помолчал и добавил еле слышно, но очень внятно: — И… да здравствует жизнь!
Дорожнов обрадованно закивал. Он понял, о чем хотел сказать его друг.
…Дня за два до Нового года из небольшого лесочка, сохранившегося среди вулканических конусов и лавовых потоков, Пшеницын принес елку. 31 декабря все трое — Саша, Лида и Юра отправились в маршрут к лавовой реке. Пшеницын шел впереди и нес, как знамя, зеленую елку. Перед Новым годом выпало много снега, и первую часть пути до горячей лавы они шли на лыжах. Потом несколько сот метров преодолевали лавовые торосы. Рабочий день прошел, как обычно: измеряли дебит лавы, определяли ее температуру и вязкость, отбирали образцы расплава и пробы газов. А когда закончили работу, выбрали широкую ровную лавовую площадку рядом с огненной рекой и поставили на ней елку. В площадке было много трещин, из которых дышал жаром желто-красный расплав; вся поверхность ее была горячая. Но с неба срывались редкие снежинки, и на ветру было даже холодно. Пока Лида украшала елку, Саша и Юра соорудили стол из плоской глыбы, а три камня должны были служить стульями. На стол они положили большой кусок асбеста вместо скатерти.
— Хорошо, что мы встречаем Новый год здесь, прямо у конуса. Кто еще встречает так? Никто. Только мы, самые счастливые люди на планете! — Лида достала из рюкзака приготовленные заранее мясо, хлеб, консервы. — Садимся!
Хлопнула пробка. Пенистое шампанское наполнило кружки.
— Давайте за уходящий, — сказал Пшеницын, — хоть он и принес вам несчастья. Бог огня за свои тайны потребовал от нас слишком многого. Но мы приоткрыли завесу над величайшей загадкой Природы… — У Пшеницына дрогнул голос.
— За Константина Ивановича! За его выздоровление и за его идеи! Я сегодня утром приняла две радиограммы и нарочно не показала их вам раньше. Хочу прочитать сейчас. — Лида достала из кармана штормовки лист бумаги и, освещая его фонариком, прочла: «Результаты новых анализов чрезвычайно интересны. Подтверждают догадки Константина Ивановича. Поздравляю. Желаю здоровья, успехов и радостей Новом году. Дорожнов». А вторая от Березкина: «Кажется, у Константина Ивановича кризис миновал…»
— Урра! — одновременно закричали Саша и Юра.
Огненно-золотая река светилась и сверкала в нескольких шагах от них. На черных горячих плитах лавы, отделенных друг от друга светящимися трещинами, они чувствовали себя в каком-то сказочном мире. Вулканологи стояли молча, обняв друг друга за плечи. Потом Лида, поправив выбивающиеся из-под шапки каштановые волосы, начала:
Мы вулкана сыны…
Саша и Юра подхватили:
Кратер гремит, маня.
Выведать мы должны
Тайны бога огня.
Шлак под ногами горяч,
Шлаковый конус крут,
Бомба летит, как мяч,
Бомбы дымят вокруг.
В гору шаги тяжелы.
По каскам лапиллей град,
Упрямы, упрямы и злы,
Лезем мы прямо в ад.
Пепел в глаза и в рот,
Взрывы, как свет зарниц,
Черный, как деготь, пот
Капает с наших лиц.
Едок сернистый газ —
Стиснув зубы, держись!
Жизнь нам дается раз.
Ставим на карту жизнь!
Они пели стоя и смотрели на кратер. Он не скупился на праздничные фейерверки и осыпал конус золотом звездной россыпи. Часы показывали без пяти двенадцать.
Валентин Рыбин
БЕРЕГ ЗАГАДОК
Рассказ
Рис. М. Краковского
Еще в 30-х годах прошлого века русский ученый Г. С. Карелин дал объяснение причины постоянного течения, направленного из Каспийского моря в залив (Кара-Богаз. — Ред.). Это — следствие сильного испарения в заливе.
В начале осени 1836 года парусники «Св. Гавриил» и «Св. Василий» после трехмесячного путешествия у юго-восточных берегов Каспия вошли в мелководный Балханский залив и бросили якоря близ острова Даг-ада.
Было уже довольно прохладно. С севера в родные гнездовья возвращались птицы. Весь залив был покрыт белыми островками лебедей, чаек и фламинго. Птицы то и дело взлетали над синими волнами, шелестя крыльями, и кричали громко, нехотя уступая место парусникам. Далеко на востоке величественно высвечивал в синеве Дигрем — вершина Большого Балхана.
Пока музуры[9] спускали на воду шлюпки, начальник экспедиции коллежский асессор Григорий Силыч Карелин разглядывал в зрительную трубу горы. Стоял он у борта, в сером сюртуке и фуражке, через плечо на ремешке полевая сумка. Рядом с ним, облокотившись на борт, покуривал трубку штабс-капитан Бларамберг. По палубе нетерпеливо прохаживался поручик Фелыенер, покрикивал на музу-ров, чтобы действовали поживее: время близится к вечеру, а надо дотемна переправиться на сушу.
В то время как Карелин оглядывал горы, Бларамберг тихонько, но недовольно говорил ему:
— Рискуем, Силыч. Если до холодов не доберемся до Астрахани, то зимовать придется у кочевников. На Бал ханы можно было бы и не ходить. Отправились бы сразу к Карабогазскому заливу.
— Не мудри, Иван Федорович, — ровно отвечал Карелин. — Подняться на Бал ханы — моя давнишняя мечта. Оттуда увидим все, как на ладони. А Узбой — в первую очередь.
— Самое глупое в нашем путешествии может оказаться, что никакого Узбоя вовсе не существует, — усмехнулся Бларамберг. — Почему бы вам не поверить показаниям князя Урусова?
— Да потому, что, как мне кажется, Урусов сшельмовал в свое время!
Карелин повысил голос, отчего Бларамберг разогнулся над бортом. Ученые посмотрели друг на друга с некоторым вызовом и вновь, в какой уж раз, завели спор об Узбое: существует ли он, или есть только легенда о древней реке, протекавшей когда-то через Каракумы?
Летом, когда Карелин с командой высадился на Атреке и встретился с тамошним туркменским старшиной Киятом, тот рассказал ему, что Узбой существовал, но его перекрыли хивинцы. В дневниках ранее побывавших здесь офицеров Муравьева и Бассаргина тоже говорится о том, что река была и сохранились ее берега. Но князь Урусов, выезжавший сюда после гибели экспедиции Бековича-Черкасского, заявил Петру Первому: никакой реки он не нашел и в природе ее не существует, а есть лишь одни легенды и выдумки о ней.
Сейчас, как никогда, Карелин был близок к разгадке истины. Надо только поскорее подняться на Балханы и оглядеть местность вокруг.
Ученые спорили, сохраняя такт и стараясь не обидеть друг друга, а музуры тем временем грузили в шлюпки провиант и все прочее, без чего не обойтись в походе. В баркас погрузили два фальконета и ящик с ядрами — на случай, если нападут хивинцы. Сюда же положили ружья и патроны, разные физические и астрономические инструменты. Накрыли все это старыми парусами. Да и сами паруса сгодятся: из них на привале можно соорудить большую палатку. Вот и команда начала усаживаться в баркас и шлюпки: топографы, живописец, писарь, даа толмача, два урядника и тридцать три казака при оружии.
— Ну что ж, Иван Федорович, пора и нам садиться, — сказал, обрывая спор на полуслове, Карелин. — Да и что теперь спорить? Не найдем Узбоя — отвешу вам извинительный поклон, а если найдем — извинитесь вы. А чтобы не столь обидно каждому было, извинение свое можно сдобрить бутылочкой французского коньяка.
Ученые дружески улыбнулись и отправились по сходням в баркас. Тут же музуры налегли на весла, и с наступлением темноты экспедиция, высадилась на полуострове Дарджа. Здесь Карелина поджидал старшина Кият со своими людьми. Туркмены были готовы в дорогу и только ждали распоряжения. Путешественники заночевали в теплых кибитках и на рассвете отправились в путь.
Впереди на двугорбом верблюде ехал Кият, за ним — Карелин и офицеры. Следом шествовал верблюд с двумя фальконетами. Шли по дну недавно отступившего моря. Под ногами хрустел ракушечник. Вскоре потянулись песчаные бугры. Так продвигались весь дань, и, чем дальше уходили от моря, тем больше Карелина одолевали сомнения. «Прав, вероятно, был князь Урусов. Проиграл я в споре с Бларамбергом». Пески, бесконечные пески, поросшие дикой растительностью, и ничего похожего, чтобы когда-то здесь проходила река. Время от времени, встречаясь с Бларамбергом взглядом, Карелин видел, как посмеивается штабс-капитан. Но каким Удивленным стало его лицо, когда вдруг к вечеру среди пустыни загоготали гуси и взору открылась широкая река. Карелин и сам не поверил: откуда здесь взяться воде? Он слез с верблюда и некоторое время молча смотрел на улетающую стаю гусей.
—: Вот это и есть Узбой, — сказал с благоговением Кият и огладил пышную белую бороду.
— То, что Узбой есть, в этом я не сомневался, — радостно отозвался Карелин. — Но скажите, Кият-ага, откуда в русле вода?
Кият, увлекая за собой путешественников, спустился вниз, к переправе через реку. Остановившись, он присел на корточки, зачерпнул воды в ладони и сказал:
— Вода морская, Силыч. Ветер нагоняет из Каспия воду. Соленая вода шибко. Рыба сюда попадает — сразу от соли слепнет.