Врач категорически запрещает расспрашивать Кока и предписывает ему строгий режим отдыха в… течение одного дня. Даже помещает его в отдельную палатку. Кок лежит навзничь, руки забинтованы; они выглядят словно две большие белые куклы.
Мы свертываем свою деятельность в долине Релинчос. Оба Стефана едут верхом до Пунта-де-лас-Вакас, чтобы найти какой-нибудь попутный автомобиль, а мы в течение одного дня должны упаковать все имущество. Надо спешить!
Тем временем хорошая погода, которая благоприятствовала нашему спуску, кончилась. Начинается сильный ветер. Растрепанные оловянные тучи мчатся с невероятной скоростью, затягивают небо, спускаются все ниже и ниже, пока не покрывают долину. Делается темно, и начинает сыпаться острая снежная крупа. Ветер набирает мощь, его сумасшедшие удары так сильны, что заставляют даже тут, на дне глубокой долины, снизить и укрепить главную палатку. А что сейчас творится там, наверху?
На какое-то мгновение вихрь как бы свил тучи в один клубок, разорвал их, сделал окно и показал нам через него еще раз вершину Аконкагуа. Мы наблюдали поразительное зрелище: высоко над нами, освещенная ярким солнцем, горела, словно факел посреди туч, ледовая шапка. В сильный бинокль прекрасно прослеживался весь наш путь на вершину, виднелась даже черная черта верхней трещины, над краем которой провели мы с Коком нашу «самую прекрасную ночь». Сама вершина Аконкагуа чиста, тучи мчатся и разливаются по долине значительно ниже, но за пик зацепилось, беленькое облачко. Это собственное облако Отца Гор, рожденное непосредственно на его вершине. Оно представляет собой кристаллы льда, сорванные ураганом с верхнего ледника. Это знаменитый андийский viento bianco грозит издалека и показывает свою мощь, вывешивая единственное в своем роде «боевое знамя» на самой высокой вершине обеих Америк!
Адам отмечает удивительный скачок барометра, а потом записывает в дневник путешествия так много говорящие нам слова: «Выпало нам невероятное счастье: viento bianco опоздал на один день».
Непогода опоздала на день! Не хочется думать о том, что произошло бы, ударь viento bianco раньше, хотя бы вчера!..
Вершина Аконкагуа показалась на миг, как бы на прощание. Потом все закрыли темные тучи: Сгибаясь под ударами вихря, свертываем лагерь. Доктор, однако, не упускает случая еще раз измерить у нас давление крови, проверить работу сердца, а утром, прежде чем мы успели положить что-либо в рот, появился в образе Вампира, чтобы взять у нас кровь для своих опытов.
Идет густой снег. Вечером снежная буря безумствует. Здесь, на дне ущелья! Утром, стряхивая с мешков свежий снежный покров, укладываем их на приведенных из долины мулов. Наркевич держит забинтованные руки как можно выше. Видимо, в этом положении они меньше болят. Он так слаб, что не может держаться в седле. После краткого совещания с baqueanos находим простой выход: стремена мы связываем под брюхом мула. Один из нас постоянно едет рядом с Коком, поддерживая его.
Через два дня добираемся до Пунта-де-лас-Вакас, где Стефаны уже раздобыли автомобиль.
Вячеслав Пальман
НА РЕКЕ ДА НА СУХОНЕ…
Очерк
Фото автора
Сухона — одна из самых красивых рек России. Она величава, таинственна, не очень многоводна. И полна неожиданностей.
Первые шестьдесят или семьдесят километров от истока она едва течет; падение воды не более сантиметра на километр, будто лежит вода, дремлет и раздумывает, куда бы отправиться… Решившись, она медленно продвигается на юго-восток, к низовьям. Потом вдруг убыстряет течение и следующие двести километров падает уже на семь метров. На последних двухстах семидесяти километрах до встречи с рекой Юг, против Великого Устюга, река успевает опуститься еще на сорок девять метров. Это уже быстрина!
Вот здесь река и показывает характер.
На крутой излучине Опока с высокими каменными берегами русло реки делается очень порожистым. Село на правом берегу так и называется — Порог; недалеко от него заводь — стоянка для судов перед испытанием. А затем Чермянинские борозды, над которыми вода вроде бы закипает; перекат Борона, где на небольшой глубине щерятся каменные зубья сланца, готовые изорвать даже железное днище судна; перекат Поползуха, само название которого более чем понятно, и, наконец, после крупной волны над гладкой лудой — волнистыми каменными плитами — можно вытереть пот со лба и пристать к берегу, где стоит село Выползово… Выползли, значит, не без юмора были наши предки!
Вот так, через пороги и перекаты, с посвистом, а то и ползком когда-то тащились ладьи первопроходцев по опасному мелководью, где особенно «сухо» случается летом, в разгар путешествий и судоходства, пока не выползали на более глубокое место, чтобы перевести, как говорится, дух.
Вероятно, не раз и не два сидели на острокаменных перекатах широкие ладьи и подчалки наших предков, а корабельщики сигали в воду, чтобы тащить суда до этой самой Выползухи.
Так, наверное, оно и родилось — «где сухо», то есть Сухона. Так и пошло откуда-то из одиннадцатого, пожалуй, века насмешливо-уважительное название, и докатилось до наших дней не всем понятное имя Сухона с ударением на первом слоге.
Вторая неожиданность, некий географический парадокс, встречается на реке возле самых ее истоков…
Эти истоки, как известно, скрываются где-то совсем рядышком с длинным корытообразным Кубенским озером. Озеро вырыто древним ледником и питается реками, бегущими с севера: Уфтюгой, Итклой, Кихтой и Кубеной. Сухона рядом с озером еще едва движется, задумчиво стоит по заливам, спит среди неоглядных лугов.
Весной, пока Кубенское озеро покрыто надежным льдом, а его окрестности только-только набухают талой водой, южнее успевают вскрыться и переполниться два крупных притока Сухоны — реки Вологда и Лежа. Они помогают Сухоне разбить зимнюю одежду и быстро наполняют ее до краев. Река стоит чуть не вровень с берегами, а куда течь — никак не выберет. То ли вниз, то ли вверх… Достигнув некоей критической отметки, Сухона потихоньку начинает двигаться в ту сторону, где ниже, в… свое родимое Кубенское озеро, иначе говоря, против законного течения. И не день течет супротив правил географии, даже не два, а до тех пор, пока озеро не разобьет свои льды, само не поднимется, чтобы грозно прицыкнуть, наконец, на безрассудную дочь: куда повернула, неразумная?!
Весенний месяц противоборства кончается в пользу порядка. Сухона словно бы одумывается и меняет направление. Нарастающая волна половодья, подталкиваемая переполнившимся озером, обретает движение на юго-восток, от истока к низовьям.
Самые давние поречные люди — корелы, чудь, новгородцы, поселившиеся в этом луговом и лесном крае, только дивились причудам реки да по всякому приноравливались к ней.
Лишь в начале девятнадцатого века, когда западнее Кубенского озера, от Белоозера по Шексне и до Волги, была построена Мариинская водная система, соединившая Балтийский бассейн с Волгой; когда назрела потребность связать этот канал с водными дорогами в Белое море и на Каму, инженеры стали присматриваться к Сухоне. Уж больно удачно расположилась она на древних торговых путях от Новгорода к северу и востоку по Русской равнине, сочетаясь с цепью озер и рек севернее Кубенского озера, с волоками, по которым на катках и на колесах первопроходцы таскали свои кочи, — так удачно, что оставалось только соединить озера и реки каналами да и устроить единую судоходную систему. Начали подробно изучать все Заволочье. Тут-то и обратили внимание на странный каприз Сухоны, исследовали его, чтобы не дать промашки.
Судоходная система, построенная в 1825–1828 годах, оказалась как нельзя кстати. Все более увеличивалась торговля с севером и востоком Европейской России. Расширялось судостроение в Архангельске, куда требовалось доставлять дубовый лес с Волги. Да и вообще водный путь в обширных и бездорожных этих местах был позарез нужен, чтобы пользоваться богатым краем, где лес, руды, пушнина и соль.
Одним из первых гидросооружений на новой водной дороге стала плотина у истоков Сухоны, на озере.
Длинная водорегулирующая преграда из металлических стоек с затворами могла держать или пропускать воду в две стороны: из озера в реку и из реки в озеро. Ее затворы все лето подпирают воду Кубенского озера, не давая ему обмелеть. Весной же, когда Сухона «балуется» и начинает нагонять воду к озеру, плотинные затворы Укладывают на дно, и река без задержки течет в Кубену через образовавшийся широкий проем. По этому открытому проему весной из Сухоны в озеро и обратно, минуя шлюз, ходят большие суда.
Шлюз сбоку плотины назвали Знаменитым. Во все месяцы навигации, кроме весеннего, он пропускает суда.
Систему, соединившую Сухону с Волго-Балтом (бывшей Мариинской системой), переделывали и совершенствовали в 1885, в 1916 и в 1944 годах. Первоначально здешние шлюзы-каналы могли пропускать суда грузоподъемностью не более 160 тонн и с осадкой до метра. Игрушечные сооружения, если сравнивать их со шлюзами канала имени Москвы, Волго-Дона или Волго-Балта! Постепенно увеличивали глубину и объемы камер, улучшали управление затворами. Пришлось создать дополнительные водохранилища, привлечь воду со стороны для пополнения каналов. Заодно построили три ГЭС, а на Знаменитом — еще и ТЭЦ.
Сегодня по каналам и шлюзам идут довольно большие теплоходы, они берут уже до восьмисот тонн груза. Вдоль берегов Северодвинской системы поднялись новые поселки; ее постоянно обновляют и украшают; приметы совершенствования — на каждом шагу.
Суда в летнее время следуют по Сухоне и каналам почти непрерывно; на них лес и минеральные удобрения, бетон и гравий, тракторы и контейнеры, комбикорма и мебель. Радиоперекличка диспетчеров и капитанов наполняет эфир днем и ночью. И часто слышишь, что кроме обычного «Обход левым бортом», «Обход справа», «Иду сверху за кривизной» и коротких новостей о знакомый и происшествиях капитан судна, следующего с Волго-Балта на Северную Двину, спрашивает встречного капитана: