Сливаясь с пестрым фоном трав, призрачными тенями умчалась вдаль цепочка джейранов. Только мелькнули белые «платочки» у хвостов, да легкая кисея пыли протянулась по следу.
— Хорошо, — сказал пастух Мерген. — Весна, тепло. Овцы ягнятся шибко. Добрые травы, злаки уродились в степи. Якши!
И тут в тугаях раздался хлесткий выстрел из нарезного оружия.
— Что такое? Охоты весной нет! Кто стрелял? Браконьер?!
Мерген был общественным инспектором и следил за охраной дичи. Уже давно никто здесь грубо не нарушал правил охоты. «Надо посмотреть», — решил чабан, обнажил кинжал, спрятал его в рукав и направил коня в лес.
Браконьера долго искать не пришлось. Знакомый старик хуторянин, опираясь на винтовку, спокойно ожидал всадника. Застреленный шакал лежал рядом, поблизости виднелась раскопанная нора.
— Что забыл здесь?
— Отдай ружье! Следуй за мной! — твердо заявил Мерген и тронул коня, наезжая на нарушителя.
— Стой! — крикнул старик, отступая. — Задавишь! У меня есть разрешение на отстрел хищников круглый год! Инспектор, а не знаешь! Тьфу! Я премии получаю за полезное дело. А ты лезешь! Конем давишь! Жаловаться буду!
— Почему охотишься весной, не в сезон?
— Я что, по-твоему, ума не имею? Осенью одна голова, весной — десяток. А плата одинаковая. Что матерый, что щенок. Думать надо!
Мерген проверил разрешение, выданное профессиональному охотнику Даулету Серикбаеву по всей форме. По закону он имел право уничтожать хищников даже весной. Оставалось извиниться и уехать. В это время из бокового хода в разоренной норе посыпались комочки земли и выскочил уцелевший щенок. Вид людей, запах крови заставили зверька в ужасе броситься к кустам.
— А этого почему не застрелил? — спросил Мерген.
Старик усмехнулся недобро:
— Пусть растет — будет новый выводок.
— Что же получается? Нарочно хищников разводишь? Лишь бы премии шли?
— Это мое дело.
Инспектор вскоре узнал, что этой весной Серикбаев успел получить премии за три выводка шакалов и волков. Он выслеживал зверей и брал в логовищах богатые трофеи, не забывая оставлять немного и на развод.
Вот потому-то шакаленок с приметной по окраске шкурой остался жить.
— Сарыг, — вспоминал о нем Мерген. — Желтый забавный зверек.
В тот день зверек забился в колючие заросли чингила. Их шелест от прошмыгнувшей мимо ящерицы заставил теснее прижаться к земле. Стрекотание сорок у гнезда на соседнем кусте чернотала вызвало дрожь. А топот коров, прошедших к водопою, почти парализовал щенка. Он замер от ужаса. Но время шло, и никто не трогал Сарыга. Щенок приподнял мордочку и начал изучать новый мир…
Солнце зашло за вершины деревьев. На полянах и в зарослях сгустились тени. Дневные птицы, зверьки и насекомые начали прятаться по своим тайничкам. В кусты чингила залез толстый саранчук и остановился у носа щенка. Сарыг вспомнил семейные игры и щелкнул челюстями. Он с удовольствием съел первый трофей, добытый самостоятельно.
Весной промыслить еду в тугаях — дело нехитрое, тем более что природа наделила шакалов способностью не особенно разбираться в пище. В сумерки, осмелевший от голода, щенок вылез из убежища и поймал лягушку. Затем наткнулся на тропку, по которой сновали глупые молодые мыши.
Щенок не вернулся в знакомые заросли и на день залег в пустой норе. После сытной еды пришел крепкий сон. Зверек проснулся в полдень. Жажда заставила побежать к ближайшей луже.
После весеннего паводка в пойме реки осталось множество пересыхающих стариц, проток, мелких ям и луж. Рыба не из всех успела уйти в реку. Ее вылавливали чайки и крачки, уснувших растаскивали вороны, грачи, сороки… По ночам приходили на кормежку кабаны, барсуки, дикие коты, шакалы. Для всех хватало поживы.
Шакаленок несколько дней провел в этих краях, набираясь сил. Он спал вволю, ел так же и рос не по дням, а по часам. Кбгда рыбы стало меньше, щенок закопал про запас несколько рыбин и поставил метку.
Запах начавшей портиться рыбы привлек птиц. Первыми прилетели сороки, засуетились, пытаясь найти добычу. Затем появился угрюмый ворон. Он прогнал вертихвосток и мрачно вышагивал, чуя падаль, но не догадался копнуть землю.
Уверенный уже в своих силах, Сарыг возмутился, обнаружив у тайника наглую птицу. Он залаял тонким голоском и помчался прогнать ее.
Ворон оценил силы противника и принял бой. Острый клюв ударил в нежный нос Сарыга, могучее крыло сшибло с ног. К счастью, кусты оказались рядом, щенок с визгом откатился и шмыгнул в спасительные колючки.
Урок запомнился. Сарыг стал осторожнее. Заметив тень от гигантских крыльев беркута, щенок вильнул в сторону. Сверху прошуршало, взвихрился песок, тронутый крылом. Орел, клекоча, взмыл в небо.
Другие птицы не угрожали шакалу, но все же причиняли хлопоты. Сороки, сорокопуты, даже ничтожные мухоловки, чеканы, славки-завирушки, овсянки, заметив зверя, давали сигналы тревоги, мешали охоте.
Сарыг добывал всякую пищу — рыб, ящериц, лягушек, насекомых. Иногда ему попадалась падаль, не брезговал он и луковицами диких растений. Однажды набрел на хутор своего врага Серикбаева и полакомился на бахче дынями. Лишь лай собак во дворе спугнул зверька.
Хуже произошло при знакомстве с лошадьми. Колхозные кобылицы с жеребятами ходили в степи под надзором жеребца. Могучий конь надежно оберегал табун. Даже при виде человека жеребец шел навстречу, бил копытом землю, громко ржал. Он умел отлично регулировать жизнь стада, как и в древние времена, когда дикие лошади еще не знали седла; в летнюю жару он увел табун в тень тугаев.
Чтобы кони не дичали, к ним наведывались пастухи. Мерген приехал сюда рано утром и еще издали заподозрил неладное. Кобылицы образовали круг головами к центру. Внутри кольца сбились в кучу жеребята. Животные всхрапывали и беспокойно ржали.
В то утро любопытный Сарыг приблизился к лошадям. Порыв ветра донес до них запах хищника. Они не знали, крупный ли это зверь, один или несколько. Ясно одно: опасность!
В считанные секунды лошади заняли оборонительную позицию. Мерген увидел, как жеребец прижал уши, оскалился и пошел в атаку на врага. Догнал маленького желтого шакала, встал на дыбы и обрушился на него передними копытами. Зверек выскользнул из-под удара. Конь резко развернулся и попытался схватить врага зубами. Шакал все время увертывался, но силы уже иссякали.
— Сарыг! — удивился Мерген. — Ах ты бедолага!
Он вскинул ружье и выстрелил в землю картечью у ног жеребца. Тот вздрогнул, отпрянул в сторону. Сарыг воспользовался этим и с поджатым хвостом умчался в заросли.
Мерген дал лошадям успокоиться. Выкрикивая привычные слова команды, подъехал вплотную к животным, осмотрел. Все были здоровы и целы.
— Молодец Спутник! Хорошо бережешь табун, — похвалил Мерген и попытался подъехать к коню, чтобы потрепать по гриве, но гордый жеребец уклонился от ласки.
Мерген спешился в тени дерева, достал кусок брынзы, вскипятил чай, разогрел на углях лепешку. Отдыхая после еды, вспомнил о желтом шакаленке, быстро нашел его следы и прошелся по ним.
— Одиночка, — сделал он вывод. — Здорово вымахал, сразу и не узнать. Но шкура-то у него приметная…
Однажды Сарыг подошел к овечьей отаре, стал приглядываться к незнакомым животным, но сторожевые собаки тут же отогнали любопытного. Два страшилища с обрубленными ушами, хрипло лая, погнались за шакалом. Пришлось удирать во все лопатки.
Сарыг все-таки несколько дней вертелся возле стада. Тогда Мерген решил дать урок шакаленку. Он одолжил у бригадира винтовку и, когда зверек появился на открытом месте, тщательно прицелился. Пуля взвихрила пыль у самых ног Сарыга. Осколок камня просек кожу между глазами, сильно напугав зверя. Пять патронов истратил Мерген, шакал навсегда зарекся попадаться на глаза людям.
Как-то вечером Сарыг вышел на промысел. Путь его лежал по границе своего охотничьего участка. Шакал то и дело старательно обнюхивал приметные вехи. Двигался бесшумно, ловя малейшие звуки, внимательно оглядывая местность, легкой трусцой пробегал километр за километром.
Внезапно шакал почуял зайца, стал подкрадываться и увидел толая в клочке травы у основания бархана. Зверек смотрел не мигая на приближающегося врага и не шевелился. Замер и Сарыг. Прошла минута. Наконец, шакал решил, что заяц мертв, и не торопясь пошел к нему. Когда до добычи осталось метра два, в широко открытых глазах зайца мелькнул огонек. Косой проснулся и ринулся прочь. Сарыг замешкался, прыгнул с запозданием и не поймал зверька. Зато узнал, что зайцы спят с открытыми глазами.
В это время Хаза, гончая собака Серикбаева, ушла промышлять в степь. В ее отсутствие на хутор забрался степной хорь, проник в курятник. Хорьки и другие куницы теряют голову от свежей крови. Степной хорь схватил ближайшую курицу. От шума проснулся петух и бросился на выручку. В темноте он ориентировался плохо, тут же в его горло впились зубы врага. Через несколько минут все куры погибли. Хорь выел мозг птиц, протиснул гибкое свое тело в узкую щель и ушел в степные просторы.
Сарыг, подойдя к хутору, почуял битую птицу. В одном месте дувал немного обвалился; шакал вспрыгнул на стенку, пробежал по ней и соскочил во двор, но не смог попасть внутрь курятника. Однако следы оставил. Утром Даулет не стал ломать голову, отчего птица погибла, но не съедена. Он увидел следы шакала во дворе и на заборе.
— Бездельник! — кричал хозяин на вернувшегося домой Хазу. — Шляешься, а шакалы кур давят! Стрелять такую собаку надо!
Старик решил расправиться с мнимым обидчиком немедленно. Он наскоро собрался, взял ружье и пошел по следу. Началась погоня.
Сарыг издали увидел человека с собакой. Он привык уходить от деревенских псов без малейшего затруднения и сначала не испытывал страха. Шакал побежал по протоптанным зверями тропам, но Хаза неотступно шел следом, равномерно взлаивая при каждом прыжке. Сарыг применил ряд хитростей, чтобы сбить собаку со следу, однако не смог избавиться от опытной гончей. Тогда шакал вспомнил о спасительных, колючках чингила и уверенно кинулся в самую их гущу. Молодой зверь меньше своего преследователя и легко проходил в тесных колючих лазах. Собаке пришлось хуже. Колючие