С гребня высокого бархана открылась зимняя панорама пустыни. Гряды застывших дюн огромными волнами уходили к горизонту. Барханы имели правильную форму полулуний, местами, снижаясь, мельчали, переходя в чакалаки.
Ранним утром в косых солнечных лучах резко выделялись детали рельефа. Цвет пустыни менялся от светло-желтого до красновато-бурого. Различные оттенки придавала растительность, подросшая с северной стороны увалов и во впадинах. Темнели приземистые кусты джузгуна, легким кружевом разбегались рощи саксаула и песчаной акации. Кое-где виднелись серебристые заросли полыни.
Особенно красивой казалась группа барханов из ярко-желтого, отборного песка. Их склоны покрывал изящный узор легкой ряби.
— Вредные пески. — Ткнул в их направлении нагайкой Нургалей. — Пока есть влага, стоят. Летом покатятся дальше. Все засыпают на пути. Теперь такие пески стали засевать травами, сажать на них кусты.
Между барханами росли песчаная осочка, мятлик, селин, кустики эфедры. Мелкие зайцы — толаи испестрили пески хитрыми узорами; тянулись ровные цепочки следов лис и барханных котов. Воспользовавшись потеплением, разбросали пунктиры своих отпечатков тушканчики, натоптали вокруг нор суслики и песчанки.
Особенно много следов оказалось около зародов сена. Даже одинокий волчий след протянулся сюда аккуратной цепочкой. Но около стога он распался на несколько следов, выдав секрет стаи.
Пастухи продолжали свой путь. Нургалей тихонько пел, но внезапно смолк, спешился и нагнулся над отпечатком когтистой. лапы.
— В чем дело? — окликнул Мерген. — Опять волк?
— Нет. Здесь он не редкость. Не зря зовут его пустынным. А вот такой след в песках увидишь нечасто.
— Обычного шакала? Эка, невидаль! Да их полно в тугаях.
— В тугаях — другое дело. Шакал не волк, очень разборчив насчет жилья. Я ни разу не встречал в пустыне шакала летом. Зимой — бывает. Редко.
— Давай догоним?
След петлял между барханами, и казалось, ему не будет конца. Пастухи уже решили повернуть обратно, но тут зашуршала сухая трава, из редких ее зарослей выскочил шакал и стремительно помчался, умело прикрываясь складками местности.
Мерген вскинул ружье, но тут же опустил. Он узнал Сарыга.
Отара, описав петлю, вернулась к юрте. Собаки помогли согнать овец в плотный массив. Животные сгрудились, засунули морды в овчину соседей и притихли на ночь.
Показалась и вскоре зашла луна. В черном бархате неба повисли низкие и яркие звезды. Заметно похолодало. Откуда-то донесся далекий волчий вой. Собаки ответили хриплым лаем. Есимбай послушал, вышел из юрты и трижды выстрелил в ночь, отгоняя хищников.
Сарыг не слышал выстрелов. Он стремился подальше уйти от людей.
Дни шли за днями. Немало приключений пережил шакал, пока блуждал по пескам и пересекал горный хребет Султануиздаг. У туши павшего джейрана выдержал ночной бой со степной рысью — каракалом. В скалистом ущелье встретился с дикобразом, но сумел избежать знакомства со страшными иглами. Наконец вдоль речной террасы потянулся лесок. Затем полоса тугаев расширилась, раскинулось огромное Круглое озеро.
По льду ходили люди. Сарыг подкрался к границе тростников и принялся наблюдать, как рыбаки расчищали лунки, заводили канаты и подо льдом протаскивали сети. Груды трепещущей рыбы на льду сверкали яркими красками, но мороз быстро делал свое дело — весь улов вскоре превратился в невзрачную кучу мороженой рыбы.
Ветерок донес до Сарыга дразнящий запах, шакал облизнулся и решил попытать счастья. Он затаился, выжидая.
Рыбаки увезли улов на грузовике к противоположному берегу озера. Начало смеркаться, улетели суетливые сороки, потянулись к лесу сытые, отяжелевшие вороны.
Шакал вышел на лед и отыскал мелкую рыбешку. Поев, вернулся к своему временному убежищу.
Через несколько дней зверь освоился, выбрал место для норы. Он подолгу смотрел на рыбаков и стал испытывать к ним нечто вроде доверия. Люди его тоже заметили, но не обижали, даже начали подкармливать. Один старичок оставлял для забавного желтоватого шакала две-три жирных рыбины. Близость людей перестала беспокоить зверя.
Однажды Сарыг приблизился к странным постройкам на дальнем берегу. За сетчатыми оградами в двориках копошились тысячи белых уток. Птичий гомон, кряканье, хлопанье крыльев разносились далеко.
Сарыг загорелся желанием добраться до вкусной добычи. Он обошел вокруг фермы, осматривая все канавки, полоски травы и кустов, выискивая удобный путь для набега. Но все тщетно. Работники фермы тщательно следили за хищниками. Сарыга быстро обнаружили.
— Шакал появился, — объявил один из работников. — Все вокруг истоптал. Настойчивый зверь.
— Надо поймать, пока не наделал бед, — приказал заведующий.
Повар, он же любитель-охотник, приготовил ловушки, замаскировал. Все было сделано правильно, но на охоте много значит случай. Вечером к повару приехал из города сын, А с гостем появилась и увязавшаяся за ним дворняжка. Ночью пес учуял запах притаившегося шакала, залаял истошным лаем и погнал зверя. И тут заднюю лапу собаки защемил стальной капкан. Пес взвыл. Выскочили люди. Повар спросонок схватил ружье и бабахнул в воздух. Началась суматоха. Сарыг понял главное — здесь капканы! Шакал бросился бежать от фермы, от людей, от их страшных орудий. За ночь беглец одолел огромное расстояние. Он бежал параллельно шоссе, пересекая ставшие знакомыми пески, и к утру вышел в обжитые человеком места, в окрестности столицы Каракалпакии — Нукуса. В таких густонаселенных местах Сарыгу бывать не приходилось. Днем он прятался на обочине хлопковой плантации, в сухом арыке. Ночью двинулся дальше, выскочил на шоссе. Перед ним возникла автомашина, свет фар ослеплял. Шакал, как заяц, кинулся прочь и кубарем покатился в кювет. Он лежал на спине, оскалив зубы, не веря в спасение. Машина промчалась мимо. Сарыг вскочил, отряхнулся и шмыгнул во мрак.
В районе нижнего течения Амударьи Сарыг облюбовал уголок леса. Неподалеку были непроходимые заросли тростников, пресная вода, изобилие дичи и рыбы…
В этом лесу недавно жил барсук. Толстого зверя подкараулили волки. Осталась нора, которую соорудил хозяин, большой мастер подземного строительства. Сарыг наткнулся на один из входов и заинтересовался открытием. Шакал осторожно сунул нос в отверстие. У входа, как обычно, ютились комары и мошкара, какие-то личинки разбежались по щелям. Мелькнула ящерица.
Шакал попятился, затем осмелел и старательно обследовал поляну, прилегающие кусты. Он обнаружил еще несколько выходов. Глубоко под землей, защищенное от летнего зноя и зимней стужи, располагалось просторное жилое гнездо. Рослый шакал чувствовал себя в нем превосходно.
В начале лета изумрудные лужайки осота пожелтели. Вместщ травки появились стебельки, усыпанные похожими на овес семенами. Рыжие муравьи приступили к сбору злаков и потащили урожай в подземные хранилища. Горки пустой половы появились у входов в муравейники.
Вероятно, среди далеких предков Сарыга затесался пес. Помимо приметного оттенка шерсть его отличалась особой мягкостью, немного шерсти росло между пальцами.
Семена осота, оставшиеся на стеблях, цеплялись за шерсть. Снабженные колючками, они прочно засели у основания пальцев.
Ощутив боль, Сарыг немедленно занялся лечением — принялся тщательно выгрызать занозы, а также лишнюю шерсть между пальцами, зализывать воспалившиеся ранки. Во время этой операции одно из семян проскочило между зубами и попало под язык. Сарыг попытался выплюнуть колючку. Не получилось, наоборот, она продвинулась дальше, вызывая спазмы.
Шакал мог погибнуть от такого пустяка. Выручил инстинкт. Зверь кинулся к зарослям сухой травы, стал торопливо рвать зубами и глотать целые пучки. Это помогло. Колючка вместе с сеном прошла в желудок.
Летом Сарыг пристрастился к охоте на фазанов. Старую, опытную птицу поймать удавалось нечасто. Такие фазаны умело прятались в непролазных кустах, отсиживались по ночам на ветвях джиды, на кормежке держались открытых мест. Маленьких птенцов добыть было почти невозможно: они не издавали запаха. Когда же птенцы подросли, Сарыг занялся ими всерьез.
Шакал примечал выводок и принимался «пасти» его. Птицы довольно последовательно придерживались выработавшихся привычек. Выводок обычно ночевал в глухомани кустов или отсиживался на ветвях колючей джиды. С восходом солнца фазаны начинали перелетать к водопою и к местам кормежки. Первая птица, приземлившись, осматривалась, давала какой-то сигнал. Тогда один за другим слетались все фазаны.
Сарыг действовал хитро. Он пропускал опытных птиц и ловил затем одного-двух цыплят. Однако вскоре молодняк набирался опыта, и тогда шакал приглядывал новый выводок.
Местный егерь заметил Сарыга и однажды пугнул издали дробью. Шакал переменил место охоты.
В соседних тугаях обитали шакалы. Там жил крупный самец с подругой и щенками, два молодых зверя. Они не составляли единой семьи вроде волчьей стаи. Взаимная привязанность у шакалов слабее, однако они любили общество, устраивали по вечерам «концерты»-переклички, иногда промышляли всей компанией.
Сарыг недолго пребывал в одиночестве. Он пересек границу охотничьего участка соседей и забрался в их рощу. Пришельца заметила самка. Она коротко взлаяла и побежала навстречу нарушителю. Глава семейства взъерошил шерсть на загривке, обнажил клыки и кинулся на незваного гостя. Самка зашла с противоположной стороны. Молодые шакалы стояли в стороне, выжидая.
Сарыг всем своим видом постарался выразить полнейшую покорность — опустил хвост и уши, подогнул лапы, но хозяева с ним не церемонились. Грозный рык заставил гостя ретироваться.
На следующий день сцена почти повторилась, однако Сарыг вел себя настойчивее, но не агрессивно. Он только просил его не гнать…
На этот раз самец долго и придирчиво обнюхивал гостя. Грозный хрип то стихал, то вспыхивал с новой силой. Самка стояла рядом и тихонько рычала. Сарыг снова был вынужден удалиться.
При следующей встрече зверей обстановка почему-то накалилась. Самец сразу изготовился к атаке, самка и молодые придвинулись вплотную. Назревал конфликт. Тогда Сарыг выпрямился и замер, подставив свою шею опасным челюстям хозяев. Один удар клыка мог вспороть горло пришельца. Тон рыка хозяев сразу изменился, стал мягче, стихая. Шерсть еще торчала дыбом на загривке самца, хотя дело явно пошло к миру. Сарыг нашел друзей, а потом среди них и подругу. Весной в старой барсучьей норе запищали щенки.