ом с правилами и инструкциями спасательной службы.
Поскольку никто из нас не мог идти, мы решили пробираться ползком по течению родника. Может быть, он приведет к какой-нибудь речушке. А речка — это рыба. Хотя кто и как ее сможет ловить?..
Идти должны были четверо: я, сержант Ботельо, Иван де Брито и доктор Фернандес, которого лейтенант назначил старшим нашей группы. Сам лейтенант Велли решил остаться у самолета вместе с Кабралом: он не мог двигаться с самого начала, а Кабрал стал совсем плох за последние три дня. Он уже не говорил, даже руки не мог поднять. Лежал и смотрел вверх. На урубу, которые взлетали и опускались.
Лейтенант назначил наш выход на девятый день. Сборы были недолгими. Мы уложили поудобнее лейтенанта и Кабрала, укрыли их поплотнее и стали прощаться. Все мы понимали, что видим друг друга в последний раз. Но никто этого вслух не сказал. Когда я обнимал лейтенанта, мы услышали, как Кабрал захрипел. Он что-то хотел сказать и не смог. Я наклонился к нему. В глазах парня застыло что-то непонятное. Я наклонился еще ниже и услышал его шепот:
— Тише!
Мы все смолкли.
— Там, — показал он глазами вверх. — Там… Самолет.
Мы замерли, прислушиваясь. Кабрал был прав: сквозь плотную кровлю сельвы проникало чуть слышное гудение мотора.
— Самолет! — закричали все, кто мог кричать.
Брито снова бросился к бесполезному змею, который так и не поднялся над верхушками деревьев. Доктор Фернандес начал крутить ручку динамо у передатчика. На сей раз даже треска не послышалось. Мы плакали, кто-то порывался лезть на дерево высотой с двадцатиэтажный дом. Но шум мотора быстро утих.
— Туман, — тихо сказал лейтенант.
И только тут все мы увидели, что действительно густой туман окутывает стволы деревьев, землю и все вокруг.
— Не заметил, — сказал сержант Ботельо».
Теперь вся спасательная авиация была переброшена в Тефе. Здесь собралось более двух дюжин самолетов и несколько вертолетов «Парасар». Несколько гидросамолетов «Каталина» тяжело плюхнулось в этот же день на тихое озеро Тефе. Никогда еще со времени своего основания в 1688 году поселок этот, именующийся, впрочем, городом, не переживал ничего подобного. В убогой бакалейной лавке, ближайшей к «аэропорту», полугодовые запасы прохладительных напитков, леденцов, вяленой рыбы и сушеного мяса исчезли за несколько часов, несмотря на то что расторопный владелец Себастьян взвинтил цены сначала в полтора, а потом в два раза. Себастьян плакал от счастья и тихо молился, обращаясь к пожелтевшему строгому лику вырезанной из старого журнала Санта-Терезы — покровительницы Тефе, чтобы хоть изредка происходили авиационные катастрофы поблизости.
Мальчишки играли в пилотов, организуя во дворах и переулках Тефе сотни успешных спасательных операций. Девицы повытаскивали из сундуков банлоновые кофточки и кашемировые платья, надевавшиеся обычно только дважды в год — на рождество и на июньские праздники Сан-Жоана, и фланировали, поднимая пыль по площади, где стояло здание префектуры. А взволнованный префект Пауло Коэльо пытался решить тысячи свалившихся на него проблем. Облачившись в отглаженный супругой пиджак, сеньор Пауло старался обеспечить ночлег хотя бы для некоторых из участвовавших в операции пилотов и офицеров. Часть людей была размещена на квартирах и в домах «тефеньос». Многие ночевали в самолетах, кое-кто развешивал гамак с противомоскитными сетками прямо у аэродрома. Чтобы как-то выйти из положения, префект уговорил настоятельницу местного монастыря освободить несколько комнат в ее обители для пилотов.
Первый день поисков был неудачным: стоял туман.
— …Ничего, ничего, — прошептал лейтенант. — Он вернется. Я знаю. Он же видел, что внизу туман. Значит, он должен вернуться в этот квадрат завтра. Или послезавтра.
Дай бог, чтобы лейтенант оказался прав. Сам он так крепко верил в эту мысль, что немедленно отменил приказ о выходе. И мы со вздохом облегчения опустились на землю. Сейчас важно было одно: сохранить силы, как можно меньше двигаться, чтобы дожить до возвращения самолета.
— Барбоза, — тихо захрипел Кабрал. Я наклонился к нему.
— Там, за родником, — прошептал он, — метрах в десяти в сторону… — Он замолчал и закрыл глаза, видимо отдыхая, потом собрался с силами и продолжал: — Там, за родником, есть просвет… маленький просвет… — Он показал глазами вверх. — Нужно постелить на землю что-то…
Он снова впал в забытье, но мы уже все поняли. Там, за родником, совсем рядом с нами, был небольшой просвет в непроницаемой глухой кроне деревьев. Именно там самолет, падая, повалил дерево и обломил много ветвей, от чего и образовался этот просвет. Лейтенант тоже понял, о чем идет речь, и послал меня, сержанта Ботельо и Ивана расстелить под этим небольшим «окошком» какую-нибудь яркую тряпку и перетащить туда оранжевую антенну от нашей немой «Джибсон-герл». Через полчаса все это было сделано, и мы снова улеглись, прислушиваясь к небу, рядом с лейтенантом и Кабралом.
— Сегодня уже не прилетит, — сказал лейтенант. — Туман. Подождем до завтра».
Одиннадцатое утро операции «Спасение в сельве» было солнечным и прохладным. Вздымая вихри красной пыли, один за другим поднимались «дугласы» и «альбатросы». С озера стартовали «Каталины». Видимость была отличной, и в воздух были подняты все самолеты. С экипажами поддерживалась постоянная связь, однако первые часы никаких сообщений, кроме рапортов о прибытий в заданный квадрат, с самолетов не поступало. И майор углубился в свежие газеты. Мир жил своей обычной жизнью.
Майор перевернул несколько страниц и рассеянно пробежал глазами светскую хронику. Самая элегантная чета в Рио-де-Жанейро — Кармен и Тони Майринк-Вейга — банкетом на тысячу персон отметила десятилетие своей свадьбы. Футболист Жермано, прибывший в Бразилию со своей Джиованной Августой, был встречен в аэропорту толпами болельщиков. И тут в комнату вбежал лейтенант Силвейра:
— Майор, пройдите срочно к аппарату! Экстренное сообщение Фаверо.
«…Утром Кабралу стало совсем плохо. Он попросил пить. Я вылил ему в рот несколько капель, и он тут же впал в забытье. Ни у кого из нас уже не оставалось сил. Мы не чувствовали ни голода, ни жажды. Все ощущения, казалось, пропали, кроме одного: нас все сильнее терзал невыносимый запах от тел погибших товарищей.
Доктор Фернандес не осматривал нас в это утро: он уже не мог ни ходить, ни даже ползать, как я, и лежал рядом с лейтенантом Велли. Сержант Ботельо долго не просыпался. Ему, видно, снились кошмары: он стонал и скрипел зубами. Иван де Брито смотрел на сидевшего неподалеку урубу, и в глазах солдата стояли слезы. Стервятник внимательно смотрел на нас, словно оценивая, кто первым станет его добычей..
Так прошел час, другой… Вдруг мне почудилось, что Кабрал вздрогнул. Я подполз к нему, взял его руку. Она мне показалась какой-то очень тяжелой. Именно в этот момент кто-то из нас сказал: «Самолет». Я хотел крикнуть, но не было сил. Горло сдавило. То же самое происходило и с остальными: мы хрипели, показывали друг другу вверх. Я заплакал. Гул моторов становился все громче и ближе. Тихий доктор Фернандес хрипел какие-то проклятия и грозил кулаком. Сержант Ботельо поднялся, опираясь на костыль. По его лицу тоже катились слезы.
Я снова схватил Кабрала за руку, встряхнул его, чтобы солдат очнулся. Рука была холодной и тяжелой. Рев моторов усиливался. Испуганно шарахнулись в разные стороны урубу.
— Кабрал! Кабрал! — закричал я. Но мой голос уже никто не мог услышать: самолет в момент этот проходил прямо над нами. Казалось, плотный потолок сельвы колышется и пригибается от рева моторов. Но Кабрал даже в эту минуту не открыл глаза…»
Пилот Фаверо увидел урубу километрах в ста от точки, где река Тефе впадает в Солимоэс. Несколько дюжин стервятников неторопливо описывали круги над рыжим пятном, выделявшимся на зеленом теле сельвы. Рыжее пятно было образовано группой деревьев иперошо с более светлой, чем остальные, листвой.
Снизившись, Фаверо прошел над ним в бреющем полете. Ничего! Только испуганные «Альбатросом» урубу шарахнулись в сторону.
Пилот развернулся, прошел еще раз, почти задевая верхушки деревьев, и увидел сквозь листву кусок белой тряпки. Он вернулся в третий раз и готов был теперь поклясться, что сквозь ветви прорисовывалось нечто напоминающее то ли кусок крыла, то ли обломок фюзеляжа.
«…Вижу останки «2068-го…»» — уходит в Тефе радиограмма Фаверо. Через несколько секунд после этого с аэродрома Тефе поднимается вертолет «Парасар» под командованием капитана Гуарани.
С этого гигантского УН-12, повисшего над местом катастрофы, Гуарани видит белую тряпку, обломок хвоста самолета, оранжевый змей «Джибсон-герл», болтающийся под кронами деревьев, и человека, отчаянно размахивающего руками, и другого, лежащего на земле.
«Вижу живых!» — уходит в Тефе новая радиограмма.
Все остальные экипажи получают приказ немедленно вернуться на базу. Через несколько минут об обнаружении останков «2068-го» докладывают министру аэронавтики, он тут же звонит президенту страны. Новость узнают в Манаусе, в Белеме, в столице, во всей стране. Экстренные сообщения разрывают неторопливое течение радиопередач. В киосках появляются экстренные выпуски газет.
В эти минуты, когда вся страна обратила свои взоры к Тефе — маленькому поселку на берегу Солимоэс, капитан Гуарани начинает спасательную операцию. Первым делом вниз на длинном тросе спускается ящик, на крышке которого прикреплена записка: «Постарайтесь успокоиться и прочитайте внимательно все, что написано ниже. В ящике вы найдете продовольствие, аптечку и радиопередатчик, пользоваться которым следует так: 1) разыскать головку антенны на верхней крышке передатчика; 2) Потянуть ее вверх, вытащив антенну из корпуса на всю длину; 3) нажать кнопку с надписью «ТРА», включив этим передатчик, после чего спокойно и членораздельно сказать все, что вам необходимо сообщить. Не торопитесь и не кричите. Говорите только самое необходимое. Сообщите ваше имя. Имена других уцелевших. Скажите, в чем больше всего нуждаетесь в эту минуту.