Р. Рекнагель прежде всего занялся журналом. И тогда открылось многое.
Под огненно-оранжевыми обложками, имеющими формат кирпича, Рет Марут публиковал исполненные яростного гнева статьи против «тягостных условий жизни» людей труда, с негодованием бичевал милитаризм, буржуазное государство, продажную печать.
В одном лице Рет Марут совмещал автора и редактора, сотрудника и издателя, выступая на страницах своего журнала под различными псевдонимами. Мало того, журнал извещал своих читателей, что ни телефона, ни адреса у редакции нет. и откровенно предупреждал: «Не трудитесь посещать нас: вы никого никогда не застанете».
Объясняя свое стремление остаться в безвестности, Рет Марут заявлял: «У меня нет ни малейшего литературного честолюбия. Я только порождение времени, которое стремится исчезнуть безыменным в необъятной вселенной…»
Рассказы Рет Марут печатал без подписи или под разными псевдонимами в издательстве «Цигельбреннер ферлаг», которое, однако, как и журнал, не было соответствующим образом зарегистрировано. Так, в 1919 году вышел анонимный сборник рассказов, очерков и рецензий «Синекрапчатый воробей». Но еще до того как появился журнал «Цигельбреннер», Рет Марут создал не зарегистрированное нигде издательство «Ферлаг И. Мермет», которое в 1916 году напечатало антивоенную его новеллу «Письма к фрейлин С…».
По мере изучения номеров журнала все отчетливее возникал портрет издателя, все явственнее становился образ его мыслей.
Нельзя было не заметить, что в публицистике Рет Марута нашли отражение социал-демократические идеи. Однако довольно скоро он разочаровался в них и даже предсказал задолго до Ноябрьской революции 1918 года, что, если «почтенные правые социал-демократы и придут к власти, они предадут дело рабочего класса».
Когда в ноябре 1918 года в Киле началось восстание матросов, ставшее «искрой, зажегшей революционный пожар в стране», а вслед за тем произошли выступления рабочих и солдат в других городах, Рет Марут объявил себя сторонником диктатуры пролетариата, которая, по его мнению, «единственная предпосылка свободы».
Обращаясь в те дни к революционным массам, он провозглашал: «Ваш лучший учитель — Россия». Как и другие подлинные немецкие патриоты и революционеры, Рет Марут с восторгом приветствовал Октябрьскую революцию. «Некогда я надеялся, — писал он, — что свет, который озарит мир, изойдет из Германии. Я очень хотел этого. Но он зажегся в России».
Реакционная пресса обрушилась на Рет Марута с нападками, началась травля. Его обвиняли в измене «делу нации», в приверженности большевизму. В апреле 1919 года «Зальцбургер кроник» прямо назвала его «пламенным большевиком». Популярность его росла. На одном из собраний фабзавкомов рабочие единогласно избирают его в комитет пропаганды. Он становится правой рукой своего давнего товарища Густава Ландауэра — активного участника революции, впоследствии убитого реакционерами. Но, как и предсказывал Рет Марут, правые социал-демократы, пришедшие к власти в итоге Ноябрьской революции, во главе с тогдашним премьером Эбертом предали дело рабочих. Роль «кровавого усмирителя» исполнил министр и одновременно главнокомандующий Носке. Его солдаты ворвались в Мюнхен, Баварская советская республика пала, начались кровавые недели весны 1919 года.
Густав Ландауэр, Эрих Мюзам, Рет Марут и многие другие были схвачены и преданы военному суду по обвинению в государственной измене. Им грозила смертная казнь, но писателю удалось бежать. Скрывшись, он продолжал издавать «Цигельбреннер». Хотя и нерегулярно, журнал выходил до конца 1921 года.
Почти невероятно, что в условиях разгула реакции и слежки ему удавалось изготовлять свои «кирпичи».
Где скрывался Рет Марут и как выпускал журнал, не известно. Видимо, он продолжал жить в Мюнхене в подполье, но голос «Цигельбреннера» продолжал звучать.
И все же Рет Маруту пришлось исчезнуть. Есть, правда, сведения, что он скрывался в Кельне, затем нашел пристанище в Берлине у своего товарища, который дал ему свой паспорт и денег на дорогу. На другой день после отъезда Рет Марута нагрянула полиция — она шла за ним буквально по пятам. Вскоре Рет Марут сообщил из Бельгии товарищу, что паспорт у него украли. Так писатель стал беспаспортным бродягой. Больше никаких вестей о нем не поступало.
Поиски загадочного издателя «Цигельбреннера» привели Р. Рекнагеля в Мюнхен на Клеменсштрассе. Здесь, в старом доме № 84, некогда жил тот, кто называл себя Рет Марутом.
Тогдашний домовладелец хорошо помнит, что невысокий господин был приятным жильцом, всегда вежливым и приветливым. Приехал он из Франкфурта-на-Майне, кажется, в 1915 году. На столе в его комнате высились целые горы бумаги, до поздней ночи стрекотала пишущая машинка. Часто с ним приходила одна дама.
Здесь, на третьем этаже, Per Марут изготовлял свои пылающие «кирпичи». Отсюда начал свой поиск и Рекнагель. Шаг за шагом шел исследователь к разгадке, проследил, жизнь Рет Марута в Германии и постепенно из пестрой мозаики отрывочных биографических данных возникал портрет человека, его жизненный путь.
Удалось установить, что впервые имя Рет Марута упоминалось в 1908 году, когда он появился в Эссене как актер без ангажемента и член товарищества немецких работников сцены (членский билет № 8228). В следующем году он гастролирует с разъездной труппой в Гримитшау, где у него завязывается тесная дружба с актрисой Эльфридой Цильке. Раз в неделю, по ее словам, Рет Марут обязан был являться в полицию. Чем объяснить такой приказ? Вероятно, у него не было необходимых документов и в полиции он числился иностранцем. А может быть, причину внимания к нему полицейских властей следует искать в другом? Не случайно товарищи по сцене часто величали Рет Марута революционером.
Из Гримитшау Рет Марут переезжает в Зуль, затем в Дюссельдорф, где вплоть до ноября 1915 года служит актером, играет в основном лакеев и кельнеров.
Но кто же был Рет Марут до того, как стал артистом и публицистом? Откуда он пришел, где родился? Сохранились ля какие-либо документы?
Единственное, что удалось разыскать, — это удостоверение личности, какие выдавались иностранцам в 1912 году. В нем указано, что Рет Марут — англичанин, британский подданный. Когда началась война с Англией, слово «англичанин» в графе «гражданство» но просьбе Рет Марута было перечеркнуто и заменено словом «американец». Других документов найти не удалось.
Не один год продолжал свою кропотливую работу Р. Рекнагель. На его столе множились папки с бумагами, увеличивалось число выписок, «свидетельских» показаний, росла переписка.
«Зная биографию писателя и внимательно читая его романы, встречаешь на каждом шагу воспоминания о пережитом, образы и события, навеянные минувшим», — говорил мне Рекнагель и напомнил признание Травена, что писатель «должен сам пережить всю печаль и нее страдания, прежде чем выстрадать образы, которые вызывает к жизни». Это относится и к пейзажам. Травен пишет о Мексике и сравнивает описываемую местность с Руром, нефтяные скважины Тампико с угольными шахтами в Герне.
Во всех мексиканских книгах Травена можно найти сцены, в которых встают эпизоды из жизни писателя, связанные с его пребыванием в Германии, навеянные воспоминаниями о Ноябрьской революции…
Здесь, справедливости ради, следует сказать о том, что еще до Рекнагеля высказывалось предположение: Травен и Рет Марут — одно лицо. Но едва ли Рекнагель знал об этом, когда начинал свой поиск.
В 1926 году на немецком языке вышел роман «Корабль смерти», и писатель-антифашист Эрих Мюзам заподозрил в авторе книги Рет Марута, которого знал по Мюнхену. В первом номере журнала «Фаналь» за тот же год Эрих Мюзам напечатал статью «Где «Цигельбреннер»?». Он вспоминал о своем боевом товарище Рет Маруте и призывал его выступить с воспоминаниями о днях Баварской советской республики. Статья заканчивалась словами: «Ты нужен нам. Кто знает «Цигельбреннера»?»
Неожиданно из Мексики пришел косвенный ответ — в редакцию поступила статья без подписи, написанная в манере Травена.
О том, что Эрих Мюзам догадывался, кто такой Травен, подтверждает Вальтер Штоле, соратник этого немецкого революционера, погибшего в гитлеровском концлагере в 1934 году. В своем письме к Рекнагелю в сентябре 1960 года он сообщал: «С октября по декабрь 1933 года я сидел вместе с Эрихом Мюзамом в старой Бранденбургской тюрьме. Камера под самой крышей была битком набита — в ней находилось человек тридцать. Я сделал так, чтобы мой матрац, набитый соломой, лежал рядом с матрацем Эриха. Он страдал гораздо больше, чем я, и мне удавалось хоть сколько-нибудь ухаживать за ним. Для того чтобы окончательно не потерять себя в этих нечеловеческих условиях, мы беседовали о литературе и истории. Вспоминали мы и о Травене. Эрих сказал, что он хорошо знает его. Травен участвовал в создании Баварской советской республики, был арестован и отправлен вместе со многими революционерами на расстрел. Но, видимо, ему удалось бежать…»
Обратился Рекнагель и к другим ветеранам революционного движения, которые могли знать Рет Марута. В декабре 1959 года пришло письмо от Эрнста Никиша, бывшего председателя Центрального Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. «Помню, что я несколько раз встречался с ним, — сообщал он. — Рет Марут был стройный, хрупкий человек. Он пришел ко мне в то время, когда ему поручили руководить газетой «Мюнхенер нойестен нахрихтен»».
Вслед за Мюзамом высказал аналогичное предположение и писатель Манфред Георг. В 1929 году, обменявшись с Травеном несколькими письмами и одним из первых оценив его талант, он заявил, что Травен «принадлежит к немецкому поколению послевоенных революционеров». Тогда же Манфред Георг рассказал о том, как возник псевдоним «Марут». Будто бы это анаграмма слова «траум» (traum — мечта, сон). Стоит лишь переставить буквы в этом слове, и получится «марут».